Книга Охотницы - Элизабет Мэй

Дверь рывком распахивается и ударяется в стену. Слабый привкус специй и имбирного хлеба появляется на моем языке за миг до того, как шарик света размером не больше моей ладони вылетает из гардеробной.

Глава 6

— Что за глупая девчонка! — возмущается Деррик. — Что бы я делал с ее душой?!

Несмотря на размер, голос у Деррика глубокий и низкий, как у мужчины. Он пролетает над моим рабочим столом и садится на металлическую деталь. Свечение вокруг него исчезает, показывая миниатюрное красивое существо с маленьким носом, бледной кожей и копной черных волос на макушке. Тонкие прозрачные крылья торчат из батистовой рубашки и обрамляют крошечное тельце. С его плеча, доставая до бедра, свисает кисейный мешок.

Деррик живет в гардеробной, где штопает мою одежду за вознаграждение в виде ежедневной чашки меда. Правда, иногда он занят делом, совершенно противоположным штопанью. Я вижу, что ткань для его черных штанов взята с одного из траурных платьев, которые я позабыла выбросить несколько недель назад.

— Ее страхи не совсем беспочвенны. Твои собратья-фейри действительно кажутся любителями поедать…

Я замолкаю, не желая обижать Деррика. Он маленький, но, почувствовав себя оскорбленным, может создать большой беспорядок.

— Фу, это отвратительно! Людские души на вкус как овсянка.

Вот и не оскорбила его.

Такие крошечные феи, как Деррик, почти не охотятся на людей. Они могут забирать энергию, если захотят, но этого будет недостаточно, чтобы убить или даже серьезно ранить человека. Если бы они были так же могущественны, как и остальные, я не позволила бы Деррику остаться, когда спустя несколько ночей после смерти матушки впервые обнаружила его в саду за домом.

Я киваю в сторону двери:

— Не хочешь объяснить это?

— Деревянная обшивка, — отвечает он. — Очень прочная. Приятно пахнет.

— Ты знаешь, о чем я. Дона может слышать тебя.

Он подмигивает мне, очевидно не беспокоясь по этому поводу.

Я тяжело вздыхаю.

— Я думала, только у мужчин есть Зрение. Ты говорил так.

Деррик пожимает плечами.

— Она им не обладает. Она просто восприимчивый ребенок, вот и все.

— Это я поняла.

— Не нужно сердиться, — говорит он. И начинает сиять, а ореол вокруг него мерцает золотом. — Она редко может меня чувствовать. Бóльшую часть времени она игнорирует мое присутствие, как и остальные из твоей расы.

— Мне все равно. И как давно ты это знаешь?

Он берет со стола зубчатое колесико и изучает его.

— Неделю.

— Семь дней! И даже не подумал сказать мне?

Деррику, кажется, нет никакого дела до этого, словно я спрашиваю его, почему он не потрудился рассказать мне о ткани, из которой сшил себе штаны.

Я оцениваю худшие из возможных сценариев. Что, если фейри когда-нибудь проследят за мной до самого дома? Что, если кто-то из фейри узнает, что моя служанка способна время от времени чуять ему подобных? У тонко чувствующих и Видящих можно отнять больше энергии, чем у обычного человека. Эта девушка — ходячая мишень, и она даже не знает об этом.

— Я не думал, что это важно, — бормочет он, — поскольку точно не буду вредить ей.

Он засовывает шестерню в свой мешок.

— Положи на место, вор, — говорю я.

— Но…

— Как и все остальное.

Деррик неохотно вытаскивает деталь из сумки и бросает на стол. Затем еще одну. И еще одну.

— Ты ведь не станешь увольнять Дону?

— Конечно стану, — говорю я. — Господи, эта бедная девочка должна покинуть страну! Не думаю, что в Вест-Индии есть фейри, так ведь?

Деррик смотрит на меня, словно говоря: «Ага, размечталась».

— Она лучше всех убирает у меня дома, — канючит он, доставая из своего мешка золотую пуговицу, которую, судя по всему, взял из папенькиной гардеробной. — И пользуется этой своей субстанцией с запахом роз. Это наводит меня на мысли о весне, водопадах и прекрасных девушках.

Я закатываю глаза.

— Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я и дальше подвергала опасности свою рассеянную служанку лишь потому, что тебе нравится запах ее моющего раствора?

— Ну… — Он выглядит немного смущенным. — Айе.

— Что ж, по крайней мере это честный ответ. — Я открываю дверь в гардеробную и вздыхаю. Повсюду разбросаны оборки и шелка, юбки и подъюбники. — И неудивительно, что ты хочешь ее оставить. Кому-то же нужно прибираться здесь.

Деррик, жужжа крыльями, взлетает и устраивается у меня на плече.

— Я предпочитаю, чтобы она этого не делала. Мне так больше нравится.

— Это выглядит отвратительно!

— Как ты смеешь! — Его крылья бьют меня по уху. — Ты оскорбляешь мой дом.

Его крылья ранят меня.

— Следи за своим поведением или сегодня не получишь от меня ни капли меда.

Деррик успокаивается и садится возле моей шеи.

— Жестоко.

Деррик мог бы красть отовсюду, если бы захотел. Но именно моя готовность снабжать его запасами меда и постоянная потребность штопать одежду делают его счастливым. Крошечные феи — штопальщики непроизвольные. Они известны воровством изношенной одежды, чтобы постоянно быть при деле, — Деррик говорит, что это держит в форме его правую руку. Мед — это то, что он предпочитает получать за свои услуги, даже несмотря на мои намерения снабжать его медом независимо от того, шьет он или нет. Он без ума от этого.

— Со мной можно идеально сосуществовать, и ты это знаешь, — говорю я. — А сейчас, если не возражаешь, я собираюсь одолжить твой дом, чтобы переодеться.

Деррик взлетает с моего плеча и возвращается на стол. Подозреваю, что во время моего отсутствия будут украдены еще детали.

Я закрываю за собой дверь гардеробной и нажимаю на кнопку, чтобы включить свет. Вряд ли хоть какие-то платья остались на полках. Воздух наполнен ароматом роз. Я неохотно признаю, что Деррик прав — пахнет действительно божественно.

Я быстро развязываю бант, затянутый на груди. Кровь присохла к ткани, и я вздрагиваю, снимая многослойный подъюбник и сорочку, которые стесняли меня весь вечер. Следующими идут обе кобуры на бедрах — для пистолета и скин ду.

Осмотрев себя, я обнаруживаю пять поверхностных и четыре глубоких пореза, рассекших веснушчатую кожу прямо под грудью. На глубокие нужно будет наложить швы.

Я провожу пальцами по воспаленной коже на ребрах. Никто не знает, что под красивыми платьями я скрываю тело с рубцами, порезами и синяками. Старые раны покрывают мои бедра, живот, спину. Они мои медали. Мои тайные символы выживания и победы. И мести. Я могу назвать каждого фейри, оставившего шрам. И я помню, как убивала каждого из них.