Книга Необитаемый город - Дэн Уэллс

— Значит, я нормальный и ненормальный одновременно?

— Добро пожаловать в шизофрению, — смеется Ванек. — Способность вашего мозга общаться с самим собой — а он именно так и функционирует — определяется такими веществами, как дофамин и серотонин. Никакая психотерапия не способна повлиять на то, как эти вещества взаимодействуют с вашим мозгом. Это можно сделать только медикаментозно. Когда врачи подберут нужное средство и дозу, искажения в вашем мыслительном процессе исчезнут, а с ними пропадут галлюцинации и иллюзии. После можно начинать какую-нибудь социальную терапию, прививать вам навыки самостоятельности и снова учить жизни в реальном мире.

— Значит, меня будут пичкать лекарствами, пока я не перестану говорить о том, что вижу?

— Если хотите, можете смотреть на это таким образом, — вздыхает Ванек, воздевая руки. — На самом деле, что вы об этом думаете, не имеет значения. Ваш мозг болен.

— А вы — худший из всех когда-либо существовавших психотерапевтов.

Ванек хмурится.

— Я не ваша мамочка, — говорит он.

— У меня нет мамочки.

— Это трагическая история, но она в данном случае ни при чем. Майкл, вам двадцать лет, и я здесь не для того, чтобы нянькаться с вами. Мне нужно поулыбаться сотрудникам больницы, подписать кое-какие бумаги и проследить за вашей отправкой в Пауэлл.

— Вы поедете со мной?

— Но не для того, чтобы остаться. Там есть свои врачи.

— Я что, уже не ваш пациент? Вы же мой персональный психотерапевт!

— Тот самый психотерапевт, которого вы игнорировали на протяжении шести месяцев. Я предпринял попытку, но неудачную. Если хотите пойти на поправку, то нужно прислушиваться к доктору Литтлу больше, чем вы прислушивались ко мне. — Он встает. — Скажу им, что вы готовы.

Ванек направляется к двери.

Возникает чувство, будто я лишаюсь чего-то очень важного — свободы или даже жизни. Нельзя допустить, чтобы меня заперли в психушке. Нужно что-то придумать.

— Постойте! — кричу я. Он останавливается и поворачивается ко мне. — Скажите им… Скажите, что я еще не готов! Скажите, тут что-то не так. — Судорожно пытаюсь придумать что-нибудь. — Потеря памяти! Вот что им скажите. У меня нарушена память, и, по вашему мнению, я должен остаться в обычной больнице, пока не выяснится, что со мной случилось.

— Две минуты назад вы умоляли забрать вас отсюда, а теперь хотите остаться?

— Здесь лучше, чем в психушке.

— Я вам ничем не в силах помочь.

— Потерю памяти можно объяснить шизофренией?

— Нет…

— Тогда скажите, что я должен остаться, пока они не выяснят причину. Может, я при падении повредил мозг.

— Вам сто раз делали томографию, никаких повреждений не обнаружено.

Сердце подпрыгнуло, в глазах помутилось.

— Мне делали томографию? — Голос звучит громче, чем хотелось бы; это почти крик.

Глаза Ванека расширились.

— Вы упали, — произносит он нарочито спокойно. — Томография — лучший способ выявления черепных и позвоночных травм.

— Томография — это… — Даже не знаю, как сформулировать мысль; сердце колотится от ужаса, я вот-вот потеряю сознание. — Меня пытаются контролировать с помощью электроники, а вы засовываете своего пациента целиком в самый большой из существующих электронных приборов? Томограф бомбардирует ваше тело электрическим полем — для этого он и придуман. Кто знает, что со мной сделали, пока я был в этом томографе!

— Майкл, томограф — абсолютно безопасное устройство.

— Ну почему вы не хотите понять?! Они, вероятно, прочли мои мысли или вложили мне что-то в мозг… Или оттяпали от него куски! Вот почему я ничего не помню! Вот почему схожу с ума!

Доктор Ванек открывает дверь и выходит в коридор, зовет доктора Сардинью, а я в отчаянии кричу вслед:

— Вы должны немедленно сделать вскрытие! Мне внедрили что-то в голову — извлеките это оттуда! Вот откуда эта ложная реальность — я могу думать только о том, что им нужно!

Доктор Ванек не возвращается. Минут тридцать спустя Фрэнк и другой санитар открывают дверь и выкатывают мою кровать из палаты.

— Фрэнк, послушайте, — бормочу торопливо, — извините меня. Я не хотел этого делать, так что давайте без обид, ладно? — (Он словно и не слышит.) — Фрэнк, вы должны мне помочь! Помогите мне выбраться отсюда — не дайте увезти меня в Пауэлл, не… Увезите куда-нибудь в другое место. Ну закатите в чулан и развяжите — вы больше никогда меня не увидите. Клянусь!

Молчание.

— Фрэнк, не обижайтесь. Хотите, можете укусить меня. Если вам от этого станет лучше, ударьте по лицу — делайте что угодно. Нет, я серьезно. Только помогите выбраться отсюда. Помогите мне…

Они катят тележку к машине.

Начинаю плакать:

— Фрэнк, мы же друзья. Я ведь не хотел вас кусать, просто очень испугался, и, знаете, будь я на вашем месте, а вы на моем, я бы вас отпустил.

Меня закатывают в машину через заднюю дверцу, вокруг мигает и гудит медицинское оборудование.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не отдавайте меня им! Пожалуйста! Вы не представляете, что со мной там сделают!

Фрэнк фиксирует тележку.

— Они тебя вылечат. — Он выходит. — Удачи.

Санитар захлопывает дверцу, и мы отъезжаем.

Глава 4

— Майкл, здравствуйте.

Передо мной доктор Литтл, а сам я стою в приемном покое клиники Пауэлла. Меня развязали, но рядом санитар по имени Девон и громила-охранник, который не потрудился представиться.

— Мы уже встречались. Я доктор Литтл, — напоминает врач. — Помните?

— Да.

Он был моим лечащим врачом, когда власти штата упрятали меня сюда в прошлый раз. Во многом Литтл являет собой полную противоположность Ванеку — маленький человечек с мягкой улыбкой, в очках с такими толстыми линзами, что глаза за ними кажутся огромными как блюдца. И еще он добрый. Или притворяется таковым.

— Хорошо, хорошо! — Он словно общается с ребенком — говорит неторопливо, и выражение лица уж больно приторное. Помню, именно поэтому он мне и не нравился. — Если не ошибаюсь, вы были здесь год назад или около того. Мы решили, что у вас тревожный невроз общего типа, и я назначил вам клоназепам. Вы принимали его?

— Бросил полгода назад, — быстро отвечаю я, надеясь убедить его выписать мне клоназепам снова. Это лекарство раздражало меня, но, по крайней мере, не деформировало мысли. Если он попробует что-то более сильное, кто знает, что со мной будет? — Я его получал, но не принимал. Теперь жалею об этом. Правда. Больше не сделаю такой глупости.

— Отлично, — говорит он, улыбаясь как кукла. — Превосходная новость, Майкл, просто превосходная. Вам понравится новое средство. С нетерпением жду, когда…