Книга Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей - Йорг Циттлау

Под властью Вильгельма Германия вступила в Первую мировую войну, за которой двумя десятилетиями позже последовали нацистский режим и Вторая мировая. Поныне спорным остается вопрос, какую роль в этой драме сыграл последний немецкий император: стремился ли он к войне со всем возможным легкомыслием или же тщетно пытался ей помешать. Ясно одно: высочайший сан был для Вильгельма чрезмерной ответственностью. Император окружал себя раболепными оппортунистами, а не квалифицированными профессионалами, разрывался между малодушием и манией величия, между комплексом неполноценности и надменностью. Он любил военную помпу и величественные речи, но чем ближе казалась война, тем чаще он предпринимал неуверенные и тщетные попытки сохранить мир. Дядя кайзера, король Эдуард VII, называл его «блистательнейшей ошибкой» в мировой истории.

У отпрыска Гогенцоллернов не было никаких шансов стать полноценной личностью. К нему постоянно предъявляли непомерные требования, как и к его деду по отцовской линии, Фридриху Вильгельму I, воплощению «старой Пруссии», через много лет после смерти прославлявшемуся в песнях («Ах, был бы кайзер Вильгельм с нами снова»). Наиболее заметную роль в ненормальном развитии Вильгельма, сыграли, пожалуй, врачи.

Даже родился он — если говорить о медицинских осложнениях — под дурной звездой. Поскольку маленький Вильгельм в утробе матери находился в опасном положении так называемого ягодичного предлежания, врачи обязаны были что-либо предпринять. И они предприняли: они дали матери, которой едва исполнилось восемнадцать, большую порцию хлороформа. Положения плода это не изменило, зато мать почувствовала первые боли. Прием хлороформа может привести к опасному падению давления и даже к остановке сердца. При этом снижается объем вдыхаемого воздуха, что при подобных родах особенно опасно, так как кислородное снабжение плода и так затруднено.

Медицине XIX столетия этот риск был еще не вполне известен: тогда хлороформ расценивали просто как безвредное средство анестезии. Склянку с хлороформом, скорее всего, принес английский медик Джеймс Кларк, посланный королевой, чтобы позаботиться о благополучном исходе родов.

После Кларк любил подчеркнуть, как хорошо хлороформ помог принцессе расслабиться и даже уснуть. Действительно, эффект был настолько силен, что ослабил родовые схватки, причем настолько, что врачи были вынуждены вмешаться. Они воспользовались таким средством, как secale cornutum, или иначе — спорынья. По-немецки этот грибок называется еще «Hungerkorn» («голодные зерна») или «Tollkorn» («бешеные зерна»), Из названия видно, что он не всегда хорошо действует на человека. Дело в том, что он содержит ядовитые алкалоиды, которые вызывают не только схватки, но и бред, вплоть до галлюцинаций: из спорыньи изготавливается основной компонент ЛСД. Кроме того, его воздействие на матку едва ли можно назвать щадящим. Схватки могут оказаться настолько сильными, что матка разорвется, а ребенок в результате этого получит серьезнейшие травмы; недаром в средневековье спорынья использовалась для абортов. Вот какое чудесное средство дали врачи матери Вильгельма во время родов.

Когда, отпрыск Гогенцоллернов наконец увидел свет, он был, как утонченно выразился один из присутствовавших медиков, «в состоянии, в высокой мере напоминавшем мнимую смерть». Первый вдох он сделал лишь после того, как смелая акушерка несколько раз ударила его мокрым платком по спине. Можно сделать вывод, что непосредственно в момент рождения Вильгельм испытал воздействие наркотиков и нехватку кислорода. При этом многие клетки мозга в прямом смысле слова «испустили дух». Но это была не единственная проблема Вильгельма. Ведь когда медики тащили его по извилинам родового канала, он также был тяжело травмирован: левые предплечье и локоть были вывихнуты из суставов.

Через несколько дней при купании принца выяснилось, что «его бедная маленькая рука беспомощно висит». Вызвали доктора Августа Вегнера. Он был лейб-медиком императорской семьи и проявил свою компетентность уже при рождении Вильгельма. Вегнер не смог найти никаких примет вывиха, зато констатировал «ущемление мускулов и растяжение суставов». Врач назначил ледяные компрессы и фиксирующую повязку. Но развитие левой руки в последующие месяцы сильно запаздывало. Вильгельм с трудом шевелил ею, запястье бессильно висело, пальцы, как замечал Вегнер, были «вывернуты внутрь» и не могли распрямиться. У мальчика росла своеобразная лапа, но и она была меньше, чем нормальная рука. Мать Вильгельма говорила, что тот останется инвалидом. Расстроенная, она писала его отцу Альберту: «Я не могу выразить, как меня это печалит; когда я думаю об этом, я не могу сдержать слез».

В конце 1859 года выяснилось, что левая рука престолонаследника короче правой. Кроме того, казалось, что он едва ее чувствует. Все снова и снова Вегнер колол его иголкой, чтобы проверить, реагирует ли рука на раздражители. «Я полагаю, что он что-то испытывает, — отмечала его мать, — но не слишком сильно. Как затекшая нога».

Ребенку предстояло вытерпеть различные «терапевтические меры лечения». Так, например, его руку согревали телом только что убитого кролика, чтобы теплом возбудить расслабленные мускулы. Кроме того, в дело шли разряды электрического тока, силу которых в то время еще не умели регулировать так точно, как сейчас. На такие методы Вильгельм реагировал крайне болезненно, что в итоге привело к прекращению лечения (хотя в школьные годы ему опять предстояло все это вынести). Далее правую, здоровую, руку престолонаследника стали привязывать на долгое время к телу, чтобы побудить тем самым Вильгельма к попыткам пользоваться левой рукой. Его мать Викки отмечала в ноябре 1860 года: «Хотя правую руку Вильгельма часто привязывают, я что-то не вижу, чтобы это заставляло его пользоваться левой рукой… Он только постоянно падает».

Английскому медику пришло в голову, что проблемы с моторикой у Вильгельма могли возникнуть не из-за повреждения периферийных мускулов и нервов, а из-за расстройства центральной нервной системы, что они могли быть связаны даже с мозгом: такое случается, если при появлении на свет ребенок испытывает действие наркотиков и недостаток кислорода. Но предположения доктора-англичанина не были восприняты медиками. Во-первых, потому что немецкие врачи не хотели прислушиваться к английскому коллеге, а во-вторых, будущий император с проблемами, касающимися головного мозга, не вписывался в прусскую концепцию престолонаследия. Так что Вильгельму пришлось и дальше терпеть лечение, которое напоминало скорее о методах исправительной колонии, чем о врачебном уходе. Он должен был поднимать с выпрямленной рукой тяжести, в результате чего его левая рука утратила способность сгибаться. Так как его манера держать голову из-за паралича мускулов оставляла желать лучшего, для него заказали «выпрямитель». Кроме прочего, мускулы его шеи гальванизировали, то есть подвергали воздействию постоянного тока.

В марте 1865 года Вильгельм — ему едва исполнилось пять лет — был дважды прооперирован с целью отделить часть шейной мускулатуры от ключичной кости. После этого он до некоторой степени мог прямо держать голову, но его увечья проявились теперь с другой стороны. Викки констатировала: «Вильгельм теперь выглядит как будто перекошенным, потому что правая щека и правый глаз кажутся увеличенными в размере». В итоге был использован проверенный метод дома Гогенцоллернов: связывать все жизненные проблемы с недостатком дисциплины. Чтобы выработать правильную осанку, Вильгельма постоянно затягивал в корсет приставленный к нему офицер. Хуже всего для ребенка было то, что его отверг самый родной человек: Викки так и не смогла смириться с телесными недостатками сына. Легко можно представить, что это значило для и без того поврежденной психики мальчика.