Книга Опасная стихия - Патриция Пелликейн

Пошли мне кого-нибудь, Господи. Прошу тебя, Господи, пошли мне кого-нибудь на помощь!

Из белого пространства за окном словно по волшебству возникла чья-то рука в перчатке и постучала в стекло.

По щекам Мэгги потекли слезы радости.

Все дурное миновало, как сон. Теперь ее ожидали одни только радости.

Увы, она ошибалась.

В течение следующего часа Мэгги не уставала задавать себе вопрос, будет ли в ее жизни хоть что-нибудь хорошее. Хоть когда-нибудь.

Глава 3

Когда человек, которого она прежде видела только на фотографиях и один раз в полицейском участке, забрался в ее машину, Мэгги сковал смертельный ужас. Когда мужчина уже сидел в ее машине, она поняла, какую сделала глупость, позабыв запереть дверцу. Теперь она не могла даже воспользоваться пистолетом, который лежал у нее под сиденьем.

Генри Коллинз расположился в ее автомобиле с комфортом: казалось, для него было вполне привычным делом вот так по-приятельски сидеть рядом с Мэгги. Прежде чем повернуться к ней, он, как хороший актер, выдержал паузу, показавшуюся Мэгги бесконечной. Но когда наконец он повернулся, на лице его лежала печать торжества. В душе же у Генри невидимый оркестр играл победный марш.

Первая встреча с Мэгги отпечаталась у него в памяти навсегда. Во плоти Мэгги была куда красивее, чем он предполагал. Она была прекраснее всех женщин, каких ему только приходилось видеть. Генри Коллинз никогда не думал о том, что он, в сущности, совершенно не знает эту женщину. Он верил в то, что знает ее, и эта вера питала его болезненную страсть.

Он довольно улыбнулся, ощутив себя в присутствии Мэгги человеком важным и значительным. Он даже как будто стал выше пяти футов восьми дюймов, отпущенных ему природой. Ему казалось, что теперь, когда Мэгги в его власти, он — повелитель всего сущего и ему по плечу любое дело.

Мэгги сидела молча и неподвижно. В полутемном салоне она выглядела хрупкой, беззащитной и маленькой. Хотя ростом почти не уступала Генри. Он никак не мог подобрать нужное слово, чтобы ее описать. Потом нужное слово пришло — «малютка». Для него она теперь всегда будет малюткой.

Генри видел ее по телевизору, наверное, раз сто, если не тысячу. Но одно дело картинка на экране, а другое дело — реальность. То, что он мог протянуть руку и дотронуться до Мэгги, заставляло сладко замирать его сердце. Дыхание его стало шумным и прерывистым. Генри терпеливо дожидался желанной встречи и теперь не торопился нарушить затянувшееся молчание. Каждый миг сейчас следовало смаковать. Наконец тихим, нежным и, по его мнению, проникновенным голосом он произнес слова, ужаснее которых Мэгги еще не слышала:

— Привет, дорогуша!

— Я… я… — Мэгги запнулась, не зная, как ответить на подобное приветствие. Она пыталась собрать остатки самообладания и сохранить хотя бы видимость спокойствия, несмотря на то что больше всего ей сейчас хотелось широко раскрыть рот и отчаянно, пронзительно закричать. Она понимала, что если ей удастся пережить эту ночь, это будет сродни чуду. В том, что ее изнасилуют, она не сомневалась: насилие представлялось ей неотъемлемой частью новой реальности, в которую она попала не по своей воле. Изнасилование, конечно, ужасная вещь, но Мэгги, как ни странно, была убеждена, что это она переживет. Она знала женщин, которые побывали в такой ситуации и нашли в себе силы жить дальше. Другое дело — смерть. Смерть — вот что по-настоящему необратимо. Все свое мужество и разум следовало направить на то, чтобы худшее не случилось.

«Помоги мне, Господи, выбраться из этой переделки живой», — мысленно помолилась Мэгги.

— Хм… Генри, странно, что вы… Как вы здесь?..

Коллинз рассмеялся:

— Тебе, похоже, и в голову не могло прийти, что я тебя отыщу?

— Наоборот, я надеялась, что кто-нибудь со временем меня отыщет. — «Но только не ты, Генри, только не ты!»

— Никак не возьму в толк, почему ты съехала с автострады? — задумчиво произнес он. Голос его звучал тихо, вкрадчиво, почти нежно. — Я едва тебя не потерял. Ты что, нарочно это сделала? Скажи, ты знала, что я еду следом?

— Н… нет. Не знала… — Мэгги очень старалась говорить спокойно и ровно, но это было выше ее сил. Она в жизни так не пугалась, и скрыть свой испуг ей не удалось.

Но что бы ни собиралась сказать Мэгги, ей пришлось замолчать — руки Коллинза сомкнулись у нее на горле. Военные действия начались сразу, без объявления войны или какого-либо предупреждения. У Генри при этом даже не изменилось выражение лица. Все это было так ужасно и неожиданно, что Мэгги решила: пришел ее последний час. Но больше, чем возможность смерти, ее напугали слова Генри, произнесенные тихо, почти шепотом, с нежными, более подобающими любовнику, чем убийце, воркующими интонациями:

— Мне бы следовало убить тебя, шлюшонка, — хотя бы за то, что ты пыталась от меня сбежать.

В самом деле, разве она не такая, как все? Обычная шлюха, каких много. Пальцы Генри смыкались на нежном горле тем сильнее, чем глубже эта мысль проникала в его сознание. Он видел Мэгги каждый вечер по телевизору, наблюдал за тем, как она улыбалась, когда он ей в угоду расстегивал брюки, чтобы продемонстрировать свой член. Тогда все это ей нравилось. Об этом ему говорила ее улыбка.

Женщины шлюхи — все до единой. Они улыбаются вам, заводят вас, провоцируют, словно приглашая подойти поближе, но стоит поддаться на их уловки, как они от вас убегают.

А эта — хуже всех! Она дразнила его, возбуждала, заманивала в свои сети, а когда он ей поверил, попыталась от него улизнуть.

Что в его положении должен сделать мужчина? Генри был готов на все.

Если бы Мэгги стала сопротивляться, кричать, царапаться, Генри не колебался бы и знал, как поступить. Но Мэгги сидела неподвижно с остановившимися глазами и словно со стороны наблюдала за тем, как он ее убивал. Другие боялись смерти. А она не боялась. Генри принял это как знак свыше. Он ошибся. Она не такая, как другие. А раз она нисколько не похожа на остальных женщин, значит, смерти не заслуживает.

Мэгги не чувствовала боли. Она просто не могла дышать, при этом осознавая, что самым легким исходом для нее было бы позволить этому человеку довести свое дело до конца и тем самым избавиться от терзавшего ее ужаса. Но когда эта мысль подобно змее заползла в ее мозг, она сразу же постаралась от нее избавиться. Не в ее правилах было сдаваться без боя. Она не уступит и будет бороться с ним всеми доступными средствами. У нее нет выбора.

Генри все сжимал горло Мэгги, поэтому мозг ее функционировал с трудом, как с трудом проворачиваются в старом механизме ржавые шестеренки. Когда она поняла, что необходимо сопротивляться, и уже была готова дать Генри отпор, вдруг неожиданно оказалась на свободе.

Темнота, навалившаяся на нее, отступила, и ей сразу стало легче, хотя она не сразу осознала, что снова имеет возможность дышать. Едва слышно она произнесла: