Книга Зной - Полина Поплавская

«А ведь меня могло и не оказаться дома, – подумала Арабелла. – И тогда бы мы не встретились еще десять лет».

На обороте листа был телефон гостиницы, в которой остановилась Эммелина. Арабелла набрала его, но, не дождавшись ответа, решила отложить звонок до утра и, уютно свернувшись на постели, быстро заснула.

Глава 4

Но Эммелина опередила ее.

Утром Арабелла проснулась от телефонной трели и, еще не понимая спросонья, где она, выскочила из постели и, подтягивая на ходу свою baby-doll,[33]в которой всегда спала дома, выбежала из спальни. Но потом вернулась и схватилась за трубку, подвешенную у изголовья:

– Алло?

– Привет! Неужели мне все-таки повезло?! Арабелла, ты еще помнишь меня? Это я, тетушка Мелина – кажется, ты звала меня так?

Стремительно просыпаясь, Арабелла рассмеялась:

– Так вот почему я решила вернуться! Признайся, Эмми, что это ты заколдовала меня! Представь: еще вчера утром я загорала в Фолмуте.

– Тем лучше. В этом году – вредное солнце! Я сейчас выезжаю в сторону вашего парка. Скажи, ты знаешь, где обычно проходит выставка? Может быть, ты подойдешь к Инвалидному дому? Мы могли бы встретиться где-нибудь у ворот.

– Но я еще не одета…

– Тогда часа через два?

– Постараюсь!

– Значит, договорились: в двенадцать у ворот. Постой-ка, а ты узнаешь меня? Сегодня на улице сыро. Я буду в черном пальто. Ну, до встречи!

– До встречи!

За окном действительно было пасмурно. Арабелле даже показалось, что «лондонский плющ»[34]колышется где-то у самого ее подоконника и застилает окна соседних домов. Поежившись от такой перемены климата – ее кожа еще помнила палящие солнечные лучи Фолмута, – она юркнула обратно под одеяло и чуть было не уснула опять. Но, вспомнив о назначенной встрече, нехотя спустила ноги на пол и поплелась в сторону ванной.

«Наверное, приезд Эммелины действительно кстати… – думала она, механически водя зубной щеткой по стоически сжатым зубам. Из зеркала на нее глядела оскалившаяся колдунья с всклокоченными волосами. – …Последняя порция пива была явно лишней… – Она с ужасом представила, как будет сейчас расчесывать волосы, которые поленилась вчера заплести на ночь, но потом снова вспомнила об Эммелине. – Хорошо, что она приехала. Может быть, отвлечет меня от неприятных воспоминаний, и вообще… Но очень уж хочется спать».

Сделав воду похолоднее, Арабелла со смирением монастырской послушницы начала умываться и вскоре окончательно проснулась – мысли о теплом одеяле уже не донимали ее.

Оставалось одеться, выпить кофе и прогуляться до парка.

Первое оказалось самым сложным. Арабелла, успевшая за несколько дней привыкнуть к пылающему майскому Корнуоллу, отвыкла от теплых вещей. Почти все они еще до отъезда переехали в дальний шкаф, который она называла сундуком. Он достался ей от старых жильцов квартиры и стоял в кладовой, действительно выполняя функции сундука: Арабелла ненавидела беспорядок и всегда убирала казавшиеся ей лишними вещи из комнат. Правда, кое-что из теплой одежды она все же брала с собой в путешествие, но все это были сугубо практичные, полуспортивные вещи.

Презиравшая условности, она всегда одевалась так, как ей хотелось. И если бы не встреча с Эммелиной, она вышла бы сегодня в своей вчерашней одежде. Но тут случай был особый…

Эммелина обладала потрясшей когда-то воображение Арабеллы-девочки способностью одеваться к лицу и кстати. Все предметы ее туалета были тщательно подобраны и сочетались в самых неожиданных комбинациях. Но ее наряды всегда были оправданы своеобразным, неуловимо присутствовавшим во всем, что окружало Эммелину, вкусом. Она умела сменить имидж, добавив к своему туалету деталь, которая неискушенному глазу показалась бы несущественной. Но Арабелла, с пристрастием изучавшая гостью, пока та жила в доме семейства Пенлайон, замечала все.

Вот место тяжелой низки гладкого жемчуга занял такого же цвета шейный платок, покрылся неуловимым перламутровым налетом макияж, распустились по плечам освободившиеся от прозрачной сеточки волосы, платье, только что скромно шуршавшее на икрах, неведомым образом приоткрыло аккуратные круглые колени, туфли сменились звонкими сабо – и вернувшаяся с утренней мессы Эммелина, за несколько минут преобразившаяся, была уже готова прогуляться с Арабеллой к морю.

Поэтому сегодня Арабелле, которая очень гордилась своим вкусом, хотелось блеснуть.

Наскоро одевшись и оставшись без кофе, она отправилась в свой любимый салон в стиле «Rievelt».[35]

Конечно, это была авантюра – времени в обрез, а спешка не лучший советчик. Но Арабелла знала себя: если уж ей что-то пришло в голову, то лучше довести дело до конца – иначе плохое настроение и неудачный день обеспечены.

Нетерпеливо потоптавшись у мигающего шара на полосатой тоненькой ножке[36]и стремительно перебежав улицу, она почти зацепила рукой проезжавшее мимо такси.

__________

Клэр, ее любимая приятельница, а в последнее время и добровольный имиджмейкер, сидела за утренним чаем, одетая в свое новое изобретение – костюм из высушенных и особым образом обработанных чайных пакетиков – и просто светилась от удовольствия. Сначала Арабелла не поняла, в чем дело – почему Клэр так торжественно демонстрирует свое одеяние, состряпанное из чего-то, очень похожего на замшу. Но то, что это не замша, она знала наверняка – Клэр, убежденная вегетарианка, никогда не позволила бы себе надеть ничего «животного», а кожезаменителями не пользовалась и подавно.

Основательно покрутившись перед носом запыхавшейся Арабеллы, Клэр наконец заговорила.

– Как тебе мои пакетики? – услышала Арабелла вместо приветствия и судорожно взялась вспоминать, о каких еще пакетиках, принадлежащих Клэр, ей надо было составить мнение.

– Пакетики? – наконец переспросила она.

– Я собирала их больше года, каждый раз откладывая после чаепития. И вот результат! – Клэр гордо провела по своим бокам.

Арабелла, уже успевшая привыкнуть к выходкам Клэр, которая всегда была «чудо-дизайнером-натуралистом» и на прошлое Рождество, например, подарила ей сумочку, украшенную кофейными зернами, а еще раньше – туфли, покрытые древесной корой, все еще не верила своим глазам и ушам. И даже пощупав длинный рукав платья, она не сразу поверила в то, что оно «состряпано», как выражалась Клэр, из обычных чайных пакетиков.