Книга Девушка с обложки - Ольга Малинина

– А где Серега? – спросил Антон в тот момент, когда биологичка увлеченно рассказывала об устройстве лягушачей нервной системы. Даша притихла и будто даже огорчилась.

– Мы вчера поссорились...

– Милованов! Снова ты любезничаешь?! – ехидствуя, запищала учительница. Антон примолк, но выражение его лица все же не скрывало смешанного чувства. Он удивленно смотрел на Дашу, не понимая, что она сейчас испытывает.

А ей хотелось поскорее забыть о Сереже или хотя бы перестать винить себя, ведь что-то подсказывало ей – Сережа не пришел сегодня в школу из-за нее...

* * *

Даша была зла и растеряна. Индюшачье высокомерие Казаковой и куриная суетливость Кристинки утомили ее больше, чем все школьные уроки. Наверняка в тот вечер, когда Даша зашла в подъезд, а следом за ней Сережа, Юлька почуяла, что тучи сгущаются, и в бетонном воздухе стен вот-вот прогремит ссора. Но все-таки ей пришлось немного разочароваться – никакого грома не было, и Сережа после короткого разговора с Дашей сразу же отправился домой.

В последнее время ему не совсем удавалось поддерживать компанию. В школе искусств у Сергея не было особых затруднений, разве что иногда он пропускал занятия. Но преподаватели доверяли юному таланту и пророчили ему творческие удачи.

Она, чья улыбка лежала на его письменном столе в виде лоснящейся типографической бумаги, вряд ли могла представить себе, как тяжело и обидно ему, все это время рисовавшему только ее. Он везде мог встретить ее взгляд. А теперь все напрасно, и она будет встречаться с его лучшим другом.

Сережа Карцев продолжал рисовать. Все также увлеченно разыскивал, придумывал различные эпизоды. И что-то, словно сильно кружащейся воронкой, захватило его время и жизнь. Рисунки все чаще были подвластны одному, почти стихийному вихрю – разочарованию...

На следующий день классная руководительница, всегда хлопочущая по личным вопросам своих учеников, сделала сообщение: «Вы уже, наверное, знаете, что наш Сережа Карцев окончательно перевелся в свою художественную школу...»

Слух Даши на этот момент превратился в пустую железную кастрюлю, по которой били деревянной ложкой. Неторопливая речь учительницы доносилась в сознание Даши гулкими обрывками: «... И тогда вы сможете увидеть его картины... Что ж, приступим к новой теме».

И что же значил этот резкий изгиб в судьбе Даши? Нет, об этом, пожалуй, пока рановато говорить...

ДНЕВНИК

"Я не знаю, не знаю, не знаю! И не жалею.

Наверное, я и Сережа должны были расстаться вот так. Так сложно."

* * *

Может, значило это то, что разлукой станет всего лишь одна холодная, типографическая улыбка «Алисы» или кого там еще... Да мало ли на свете их, этих «Алис»?

ГЛАВА 8. БЕГУЩАЯ ВДАЛЬ

– И раз, и два... Дашуня! Выше голову! Спину! Так, так... Умничка! – эпатировала хореограф. Даша разучивала новый танец. Да, она целую четверть не ходила на уроки хореографии. Но Анна Васильевна позволила ей этот творческий отпуск, и теперь Даша ощущала себя еще уверенней, радуясь тому, что лучшие ее движения не теряли своей верности... И прелести – Анна Васильевна была в восторге от своей ученицы.

Время набирало новые обороты. Дашу почти не терзали обрывочные чувства, от которых больше пустоты, чем пользы. В ее голове звучала музыка, и все ее существо стремилось к мелодии и ритму этой музыки. Она желала лишь танцевать.

Антон старался не пропускать ни одной ее репетиции, и как бы откровенно Анна Васильевна не намекала на то, что его присутствие необязательно, он все равно до последних нот оставался в кабинете хореографии.

О Карцеве в классе почти не вспоминали. И все же больше всех о нем говорила Казакова, причем делала это она так, чтобы поблизости была Даша. Девчонки своим навязчивым любопытством усугубляли ситуацию, переспрашивая о том, как и в каких местах Юлька якобы случайно встречалась с Сережей. На самом деле, Казакова была его соседкой, и они сталкивались чуть ли не каждый день, поскольку жили на одном этаже. Нет, Даше вовсе не противно было слушать это смешливое лопотанье. Просто она понимала: чем глупее разговоры, тем она к ним равнодушней.

В классе ее окрестили самодовольной гордячкой, и ей не составило особого труда смириться с этим ярлыком.

Зима, кажется, окончательно передавала свои права мягким ладоням весны. Даша жертвовала всей своей свободой, всеми весенними прогулками ради танца. Ее настигло хореографическое безумие. Антон уже осознавал свое безнадежное положение, однако он сам был помешан. Правда, помешательство это было скорее похоже на замешательство. Антон даже не знал, чем ему заняться. Иногда он пару дней не звонил ей, и когда она спрашивала «почему?», то получала в ответ нелепую отговорку. На самом деле, он чувствовал, что гибкая и вольная Даша ускользает от него, как воздушная змейка на ветру.

Он пришел к ней в последний день зимы. Субботний вечер, впрочем, как любой другой, обещал по крайней мере не скуку или просто теплое домашнее спокойствие, а нечто запоминающееся. Антон, зная о том, что Даша влюблена в фотографии, снова пригласил ее в студию отца.

Она с замирающим сердцем переступила порог студии – такая красота, и в ней они... Только вдвоем.

– Знаешь, все так необычно, – смущенно сказала Даша, притрагиваясь к большим и упругим листьям фикуса, который возвышался напротив окна. – Кстати, я не говорила тебе... Но теперь знаю точно.

Антон, отыскивая свою любимую радиоволну, вдруг остановился на какой попало и выжидательно на нее взглянул.

– О! Я так люблю эту песню, – закружилась она по комнате. Он поймал ее за талию, и, словно позволив себя задержать, Даша воздушно поцеловала его в губы и снова освободилась от его рук.

– Почему ты всегда убегаешь? – непонимающе проследил он за ее движениями. Она остановилась у стены с фотографиями и задумчиво переспросила:

– Убегаю? Подумаешь, на неделю.

– На какую неделю?

Она рассмеялась, вспомнив, что ему еще ничего неизвестно.

– Да, завтра я уезжаю. У нас с Анной Васильевной выступление в Петербурге. Представляешь, я буду танцевать в той же труппе, что и она.

– А что, она так популярна? – задал он вопрос, делая вид, будто разделяет ее радость. Даша подошла к радиоприемнику и, нащупав понравившийся ей мотив, важно, но не скрывая смеха, сказала:

– Сегодня последний день зимы, и я приглашаю тебя на прощальный белый танец.

И она с добрыми, счастливыми глазами встала напротив него. Ее длинные вьющиеся волосы, казалось, трепетали от нежного и чистого дыханья. Нет, она не была принцессой, просто она умела танцевать...

* * *

Первый мартовский день, словно не раскрывшийся бутон, готовился разойтись капелью, ручьями, слезами. И солнце осветило Дашину комнату, предвещая путешествие...