Книга Кузен Марк - Элизабет Эштон

Учебные программы были составлены таким образом, что наибольшее внимание уделялось иностранным языкам, светскому этикету, танцам, а также тем видам спорта, что в обществе принято считать "престижными". Днем все девушки носили простые юбки и блузки — за исключением занятий спортом, когда им надлежало облачаться в спортивный костюм — но вечером к ужину все одевались так, словно собирались на официальный прием. Это тоже был своего рода урок этикета, где не выпускалась из виду и практическая сторона вопроса. Девушки получали необходимые знания о том, как составлять меню, какие вина полагается подавать к каждому блюду и, разумеется, о том, как вести себя в высшем обществе.

В аэропорту Дамарис Триэрн дожидалась присланная из школы машина, на которой приехала дежурная гувернантка. Замирая от страха, Дамарис спустилась по трапу самолета, сжимая в руке небольшой саквояжик. Весь ее багаж, включавший в себя неимоверное число различных вещей и предметов, собранных в строгом соответствии с требованиями списка, присланного специально для Хелен Керью, был отправлен заранее. Дамарис чувствовала себя скованно, и к тому же первый в ее жизни полет на самолете не принес ей никакого удовольствия, и ее все еще слегка подташнивало. Встречавшая ее гувернантка поглядывала на новую воспитанницу с некоторым беспокойством. Видимо, она ожидала увидеть взбалмошную, своенравную особу, но девушка оказалась очень тихой и хорошо воспитанной, и женщина вздохнула с облегчением. Похоже, с этой воспитанницей проблем быть не должно.

Стоял теплый осенний вечер. Занятия должны были начаться в конце сентября, после длинный летних каникул; над озером клубился туман, и вершины протяженного горного хребта были подернуты голубоватой дымкой. Машина ехала по шоссе, по обеим сторонам которого стояли аккуратные домики, выстроенные в традиционном сельском стиле, в садах перед которыми все еще цвели яркие цветы.

— Красиво, не правда ли? — спросила по-французски гувернантка и осталась очень довольна, когда Дамарис попыталась ответить ей на том же языке. Конечно, произношение оставляло желать много лучшего, но было видно, что девушка знает язык и не боится на нем говорить.

По прибытии на место, ее проводили в небольшую комнату, напоминавшую келью. Вообще-то, раньше это была настоящая монашеская келья, но теперь ее интерьер был дополнен красивыми занавесками и ярким покрывалом на кровати. Из мебели в крохотной спальне стоял лишь покрашенный светлой краской комод и встроенный стенной шкаф — а стены старого здания были очень толстыми — с большим зеркалом на дверце. Ее багаж уже прибыл и был сложен на тумбе у кровати.

— Мы обедаем в семь часов, — сказала гувернантка, и Дамарис, чье представление о школе было основано исключительно на книжках Шарлотты Бронте, была удивлена этому сообщению. — Вам необходимо переодеться. Я пришлю к вам Селесту, чтобы она помогла вам освоиться. Госпожа начальница примет вас в своем кабинете после ужина. — После этого она удалилась, оставив новую воспитанницу наедине с мыслями о том, что уже очень скоро ей придется оказаться за одним столом с совершенно незнакомыми людьми; замирая от страха, Дамарис начала распаковывать чемоданы, с ужасом думая об уготованном ей испытания. Незнакомые девочки, девочки ее возраста представлялись ей какими-то неведомыми существами из иного мира. Ведь до сих пор ей еще никогда не приходилось сталкиваться с ними.

В дверь постучали, и в комнату вошла очаровательная молодая девушка. Она была уже одета к обеду — на ней было свободное платье из розового шифона, а темные волосы были уложены в замысловатую прическу — и выглядела так по-взрослому, что Дамарис приняла ее за гувернантку.

— Привет, — весело прощебетала она. — И не надо глядеть на меня так испуганно! Я тебя не съем! Меня зовут Селеста де Вальмонд, и я надеюсь, что мы с тобой подружимся.

— И я тоже, — проговорила Дамарис. Селеста ей сразу очень понравилась.

— У тебя есть платьице поскромнее? — продолжала Селеста. — Посмотри на меня — в этом платье я похожа на маленькую девочку на детском празднике, но мадам это очень нравится; но уж зато когда я приезжаю домой, то ношу брючные костюмы, декольте и — ага! — воскликнула она, увидев простое белое платье, — как раз то, что надо! Хочешь произвести хорошее впечатление на мадам? Тогда надевай вот это!

Теперь, когда рядом с ней была Селеста, предстоящее испытание уже не казалось Дамарис таким уж ужасным. Они быстро подружились. И на протяжении всего первого семестра, полного новых, ярких впечатлений, Селеста была для Дамарис защитой и надежной опорой. Веселая, общительная француженка была полной противоположностью тихой англичанки, но Селеста на полном серьезе утверждала, что еще придет время, когда ее протеже всех их удивит.

— У нее дьявольски чарующий взгляд, — говорила она подружкам. Ничего, дети мои, подождите, дайте время. А уж там она освоится, будет твердо стоять на ногах…

Дались им мои ноги, равнодушно подумала Дамарис, припоминая встречу с незнакомцем, первым обратившим на них внимания. И еще он сказал тогда, что у нее глаза колдуньи. Интересно, где он сейчас? Тогда она попыталась исподволь навести о нем справки, но, похоже, никто из обитателей окрестностей поместья Рейвенскрэг ничего о нем не знал. Иногда ей даже начинало казаться, что и не было никакого незнакомца и встречи на берегу, а все это лишь привиделось ей во сне.

Соученицами Дамарис оказались девочки из разных стран, среди которых были даже американки. Изначально академия замышлялась, как учебное заведение для девушек из богатых и предпочтительно благородных семейств, но современная жизнь вносила свои коррективы, и основная масса капиталов была сосредоточена отнюдь не в руках аристократии. Однако, мадам и здесь нашла выход, "разбавив" основной контингент дочек нуворишей несколькими воспитанницами, принадлежавших к древним и хорошо известным фамилиям, которых она принимала на обучение на льготных условиях. К числу таких учениц принадлежала и Селеста де Вальмонд, отец которой владел понемногу приходившим в упадок старинным замком в От-Савой и титулом, от которого не было никакого проку, хотя мадам нередко ссылалась в разговоре на графа де Вальмонда. Селесту это нисколько не удивляла, и она лишь пожимала плечами и говорила: "Такова моя плата за обучение здесь." Дамарис же при этом думала о том, что ведь а за нее кто-то оплачивает все сполна. Но кто именно? Кузен Марк и/или мистер Престон? И хотя ей подобные издержки казались совершенно напрасными, но в любом случае это налагало на нее определенную ответственность, и она старалась учиться как можно лучше. Тем более, что это было совсем не трудно; занятия с мисс Керью не прошли даром, и учеба давалась ей легко. Со спортивными занятиями тоже было все в порядке, но вот в плане общения со свестницами ее успехи были куда как скромнее.

Практически лишенные общения с внешним миром уже заневестившиеся девицы проявляли — по крайней мере, на словах — огромный интерес к противоположному полу, и это было не понятно Дамарис, которая в этом смысле была совсем еще ребенком, зная жизнь лишь по книгам, большую часть из которой составляла классическая литература. Книги для чтения подбирались для нее гувернантками, так что романы о любви и журналы просто не попадали к ней в руки. Телевизора в Рейвенскрэге не было вообще, а походы в кино были для нее большой редкостью. Любовь, в ее представлении, непременно должна была быть одна и на всю жизнь, а несчастная любовь однозначно ассоциировалась с трагедией. Так что влюбчивость ее новых знакомых казалась ей ничем иным, как обыкновенным легкомысленным, их откровенные признания неискренними, а перешептывание и кокетливое хихиканье — глупыми. Так, одна юная парижаночка по имени Одетт Ламонт без тени смущения во всеуслышание рассказывала о захватывающем любовном романе, который ей пришлось пережить летом, во время каникул, по ходу которого ей пришлось приложить все усилия, чтобы удержать пылкого любовника от самоубийства. Это откровение произвело неизгладимое впечатление на слушавших ее девочек, чего, собственно говоря, и добивалась рассказчица, но на самом деле вся история от первого и до последнего слова была не более, чем вымыслом. Однако, обмануть Селесту было не так-то просто.