Книга Воитель - Маргарет Мэллори

– Ты ее любишь? – спросил у Дункана Коннор.

– Да, – ответил Дункан.

И на этом все закончилось. Хотя Дункан и Коннор были очень близки, они никогда больше не поднимали вопрос об отношениях Дункана и Мойры.

Однако через несколько месяцев Коннор получил потрепанное письмо от отца и поделился с Дунканом сообщением о замужестве Мойры. Чтобы дойти до них, письму понадобилось гораздо больше времени, чем две недели, которые ушли у Мойры на то, чтобы принести брачные клятвы другому мужчине после того, как она призналась в любви Дункану. Читая письмо, Коннор положил руку на плечо другу, но Дункан промолчал, потому что сказать было нечего.

– Спасибо, что ты едешь в Ирландию. Встретишь мою сестру и сразу поймешь, не случилось ли чего-то плохого.

То, что они никогда не говорили о чувствах Дункана к Мойре, вовсе не означало, что Коннор не знал о них.

– Я возьму галеру, которую мы отобрали у Шэгги Маклейна. Она небольшая, но быстрая и скользит по воде, как морская выдра.

– Ты не сможешь взять на нее много людей.

– В этом есть свое преимущество. Так как ты не в состоянии выделить мне достаточно людей для битвы с ирландцами, то лучше иметь немногих, но самых испытанных.

– Сколько людей тебе нужно?

– Мне нужна дополнительная пара рук на борту, вот и все, – ответил Дункан.

– Ты понимаешь, что я не могу отправить ни Йена, ни Алекса. – Коннор, задумавшись, смотрел в огонь. – Возьми брата Йена, Нейла.

Дункан едва сдержал стон. Семнадцатилетний брат Йена становился прекрасным воином, проявлял настоящее мужество, но был еще слишком неопытным.

– Нейл не намного моложе, чем были мы, когда отправились во Францию, и он сражался при Флоддене, – напомнил ему Коннор.

– Да, но…

– Я знаю, он слишком простодушен, чтобы хитрить. – Коннор сделал глоток из кубка. – Трудно поверить, что совсем недавно мы были такими же молодыми. Как летит время!

Дункан никогда не был простодушным и ничего не принимал на веру. В отличие от Нейла и Йена, выросших в любящем доме с родителями, которые оберегали их, Дункану в раннем возрасте пришлось научиться самому защищать себя. Но он не жалел об этом – суровые уроки жизни сделали его сильным, закалили.

– Люди доверяют Нейлу, – продолжал Коннор. – Они расскажут ему все, что может оказаться полезным.

– Думаю, он хороший парень. – Наклонившись вперед, Дункан почесал голову. – Нейл подойдет.

– Твоя первая задача – выяснить, будут Маккуилланы и другие ирландцы сражаться за нас или против нас, когда мы бросим вызов Маклаудам. Я не хочу рисковать нашим союзом с ними из-за легкой размолвки между Мойрой и ее мужем.

– А если это больше, чем легкая размолвка? – уточнил Дункан.

– У нас и так слишком много врагов, поэтому делай все возможное, чтобы вернуть ее домой, не начиная клановой войны. Мне все равно, если ради этого ты будешь врать, мошенничать или околдовывать их. Все средства подойдут.

– Хм-м. Врать, мошенничать или колдовать? Тебе следует послать кого-нибудь другого. Я военный человек, к таким методом не приучен.

– Да ладно тебе. – Коннор стиснул плечо друга. – Будь осторожен. Я не могу лишиться тебя.

– Тысяча наилучших пожеланий, – выдавила из себя Мойра традиционное приветствие Маклауду, главе клана. Она возмущалась тем, что Шон пригласил в их дом злейшего врага ее клана, для нее это было еще одно унижение и, как она надеялась, последнее.

Она разгладила пальцами юбку винно-красного платья, чтобы напомнить самой себе, что этим вечером убежит. Прежде ей дважды это не удавалось, оба раза она была вынуждена отменять свой план, потому что Шон поднимался наверх вместо того, чтобы, напившись, заснуть в зале, как обычно бывало. В этот вечер она была решительно настроена добиться успеха и, поймав взгляд Колла, слегка кивнула ему.

– Благословение этому дому, – низким хриплым голосом ответил Аластер Кротач Маклауд, оценивающе рассматривая ее холодными глазами. Очевидно, перспектива сидеть за одним столом с членом клана Макдоналдов была ему не более приятна, чем Мойре сидеть там вместе с ним.

Предводитель Маклаудов носил на себе постоянное и, по-видимому, болезненное физическое напоминание о его ненависти к ее клану. Его звали Аластер Кротач, Аластер Горбатый, из-за ужасной нанесенной топором раны, которую он получил в юности от Макдоналда и которая навсегда изуродовала его плечо.

Аластер Маклауд был предводителем клана почти сорок лет и носил власть, словно вторую кожу. Ему было больше шестидесяти, но выглядел он моложе, и как ни парадоксально, изуродованное плечо делало его более грозным и придавало даже некоторую романтичность.

– Ты похожа на свою мать, – сказал Маклауд.

– Ты знал ее? – Мойра не собиралась разговаривать с этим человеком, но при его замечании не смогла удержаться от вопроса.

– Она была самой младшей и самой очаровательной из трех красавиц-сестер Кланраналд, – ответил он. – Я видел ее всего один раз, но она была не той женщиной, которую мужчина способен забыть.

Мойра совсем не помнила мать.

– К сожалению, она бросила хорошего человека из-за страсти к твоему отцу, а потом погибла, пытаясь убежать от него.

«Как он смеет мне в лицо говорить такие вещи о моей семье?» – возмутилась про себя Мойра. Только покойные отец и мать знали правду о том, что в конце произошло между ними.

– А говорят, что только женщины распространяют слухи и сплетни, – сказала Мойра, с притворно милой улыбкой глядя на предводителя Маклауда.

– Мойра! – Больно стиснув ей локоть, Шон повел ее из зала. – Я требую, чтобы ты была любезна с моими гостями.

Мойра прикусила язык, чтобы удержаться и не сказать, что его гость первым проявил грубость.

– Иди наверх, – толкнул ее к лестнице Шон, когда они оказались за дверью. – Я разберусь с тобой позже, а сейчас мне нужно обсудить с Маклаудом важное дело, и я не хочу, чтобы ты нам мешала.

Мойра и предположить не могла, что когда-нибудь будет даже благодарна Маклауду за его визит или за его бесцеремонность, но благодаря ему у нее появилось больше времени на то, чтобы подготовиться к побегу. Похоже, два предводителя будут беседовать и пить до глубокой ночи и Шон до утра не обнаружит ее отсутствия.

– Просыпайся, – шепнула она Рагнеллу, который спал на соломенном тюфяке на полу возле кровати, и потрясла его за плечо, а когда он открыл глаза, сказала: – Мы уходим, мой дорогой.

Собрав самые необходимые вещи, она побросала их в холщовую сумку и забросила ее за плечо, а потом, взяв сына за руку, приложила ухо к двери и, не услышав никакого движения на каменной лестнице, открыла дверь.

Держа руку на щеколде, она задержалась, чтобы бросить взгляд на спальню, которая была для нее источником несчастья.