Книга Игра в свидания - Беверли Брандт

— Ты куда собираешься? — поинтересовался отец, доставая из шкафа «Максвелл Хаус».

Лейни моргнула, потом еще раз. Она не предполагала, что столкнется с ним утром, поэтому еще не придумала легенду.

— Гм, я завтракаю с подругой, а затем думаю походить по магазинам, — солгала она.

— О! Ты по приезде возобновила отношения со своими старыми школьными подругами?

Ну почему, черт побери, отец запомнил именно это. О встрече выпускников она упоминала вскользь. Тогда почему он счел это событие настолько важным, чтобы сохранить в памяти, хотя не помнит, какую школу она окончила или как называется компания, в которой она работала последние шесть лет?

— Нет. Это бывшая коллега, она случайно оказалась в Нейплзе на этой неделе. По делу. — Ага! С каждой минутой ложь дается ей все легче и легче.

— Ты наденешь вот это? Будь осторожна — как бы тебе не вывихнуть ноги. — Он многозначительно изогнул брови, глядя на сапоги, которые Лейни оставила на стуле в столовой.

Интересно, спросила она себя, чтобы он сделал, если бы она закричала так, чтобы кровь застыла в жилах, и прижала бы руки к щекам так же, как персонаж с картины Эдварда Мунка «Крик»?

— Уверена, все будет в порядке. Не знаю, когда вернусь. Как я понимаю, ты сегодня вечером работаешь?

Лейни перекинула через плечо ремешок сумочки, сняла сапоги со стула и положила их на пол, при этом она обратила внимание на то, что отец заменил грязно-серый линолеум на новый с модным рисунком терраццо[2]. Совершая эти действия, она не переставала думать о том, что ее возвращение домой вполне может совпасть с началом отцовских сборов на работу.

— Да. Я все еще работаю по графику с пяти до полуночи, — ответил он.

Ценная информация. Лейни не знала, где будет работать, но у нее к новой должности было одно не обсуждаемое и категорическое требование: ее не должно быть дома с восьми до пяти, пока там находится отец.

Глава 5

Лейни с беспечным видом прислонилась к палисандру с сиреневыми, как в книгах Доктора Сеуса, цветами и попыталась притвориться, что у нее а) не отваливаются ноги, после того как она на десятисантиметровых каблуках преодолела полмили, и б) что она не пытается вынудить мужчину, пьющего чай с молоком (это была всего лишь догадка, просто он принадлежал к тому типу, что пьет чай с молоком), уйти из кафе и забыть на столике газету. И что ей не хочется, чтобы он оставил недопитый кофе. Ароматы, доносившиеся из «Старбакса» на Саншайн-Паркуэй, сводили ее с ума. Если бы мужик оставил свой кофе… Гм, она не уверена, что смогла бы совладать с собой.

И ведь это правда. Она помешана на кофе. Пятнадцать лет в Сиэтле сделали свое дело. Желание мужчины задержаться в кафе было сильнее, чем способность Лейни делать внушения, поэтому он продолжал пить кофе и листать газету. Лейни же оставалось только стоять у дерева и пялиться на него.

Еще через минуту она сдалась. Мужчина с места не сдвинется. Лейни поняла это не по скрытым физическим склонностям, а потому, что он только что раскрыл фунтовую упаковку лимонного пирога, чтобы съесть его со своим латте.

Вздохнув, Лейни тяжело опустилась на скамейку рядом с палисандром и вытерла пот над верхней губой. Был конец апреля, а жара стояла под тридцать. Лейни не мучилась от жары, ей всегда казалось забавным, что все говорят о том, как жарко летом во Флориде, хотя — в Нейплзе, во всяком случае — температура никогда не поднималась выше тридцати пяти. Да, с середины мая до конца сентября становится очень влажно, но то же самое можно сказать и о Нью-Йорке с Бостоном, и о большинстве городов на Среднем Западе. Зато в середине августа здесь никогда не холодает до шестнадцати. Единственное, что ее не устраивает в юго-западной Флориде, — это ураганы. Но с этим ничего не поделаешь. В настоящий момент погода была идеальной. С Мексиканского залива дул легкий бриз, что в значительной степени уменьшало влажность. В небе лениво плыли похожие на ватные шарики облака.

В такие моменты Лейни задавалась вопросом, существуют ли на свете более красивые места.

Откинувшись на побитую дождями и ветрами деревянную спинку, она любовалась двух— и трехэтажными золотистого цвета офисными зданиями с коваными балкончиками и тяжелыми ящиками с бугенвиллеями и импатиенсом. Неподалеку журчал фонтан, разбрызгивая воду на тротуар. Возле образовавшейся лужицы останавливались поболтать местные жители, выгуливавшие собак. Пока люди разговаривали, их питомцы лакали воду. Пешеходы представляли собой смесь туристов в кроссовках и канадских пенсионеров, зимовавших во Флориде. Эта смесь была приправлена несколькими местными видными членами общества, из которых буквально сочились бриллианты и платиновые кредитки.

Солнце слепило глаза, и Лейни прищурилась. Она ненавидела искать работу. Ненавидела собеседования с дурацкими вопросами кадровиков. Особенно в Сиэтле, с их майкрософтовским менталитетом и всякими штучками вроде «Почему крышки люков круглые?». Мало того что от кандидата требуют перечислить свои сильные и слабые стороны. Если кандидат достаточно сообразительный, он может использовать это к своей выгоде, ответив: «Моя величайшая слабость заключается в том, что я так погружаюсь в поставленную передо мной задачу, что иногда забываю поесть. Однажды я так увлекся, стремясь дойти до цели, что моим коллегам пришлось через капельницу вливать мне питательный раствор. Вот так я отдаю себя работе». Все это должно быть сказано с самой смиренной улыбкой. Лейни считала, что только больному человеку могла прийти в голову идея расспрашивать соискателей об идиотских вещах, не имеющих никакого отношения к работе, которую им предстоит выполнять. По ее мнению, знать, почему крышки люков круглые, должны только а) те, кто производит эти чертовы штуковины, и б) те, кто работает в канализации.

Однако, как ни противна ей процедура собеседования, через нее все же придется пройти.

Если бы она была в Сиэтле, можно было бы позвонить кое-каким знакомым, которые помогли бы ей устроиться на работу без этой бодяги с собеседованием. До выселения она подумывала о том, чтобы пойти этим путем. Но после того как она лишилась дома, в ней что-то надломилось. Вылезти по утрам из кровати стало проблемой, телефон превратился в досадную помеху, придумать, как разумно распорядиться стремительно тающими финансами, было невозможно.

Как всегда перед лицом кризиса, Лейни уходила в себя.

Ей очень не хотелось признаваться в своей уязвимости, однако ей пришлось — еще тогда, когда она не утратила надежды — обратиться за помощью к тому, кто считался ее другом.

«Я живу одна в огромном доме. Если тебе понадобится помощь, можешь пожить у меня», — заявила ее бывшая начальница Сара, когда они однажды вечером встретились в баре и Лейни рассказала ей лишь о части того, что ей предстоит.

После получения от банка уведомления о лишении права на выкуп заложенного имущества Лейни хоть и с неохотой, но позвонила Саре. Она никогда не любила злоупотреблять добротой своих друзей, просто у нее не было выбора.