Книга От любви не спастись - Кэрол Мортимер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Открыв дверь в спальню, Рафаэль с чемоданами в обеих руках на секунду замер на пороге:
– Бет?
Он увидел – и услышал, – как она рыдает на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Бросив чемоданы, он несколькими стремительными шагами пересек комнату и сел рядом. Бет поняла, что она не одна в комнате, когда под его весом прогнулся матрас, потом сильные мужские руки ласково опустились ей на плечи. Рафаэль повернул девушку к себе, взглянул в заплаканное лицо и крепко прижал ее к груди.
Нежные прикосновения Рафаэля, его успокаивающее тепло, ровное биение сердца рядом с ее собственным заставили Бет расплакаться еще горше, выплескивая напряжение последних дней. Она не могла даже описать, какими они были… ужасными.
Поездка в Буэнос-Айрес с Грейс. Встреча с Наварро. Бет не могла не заметить внешнего сходства между собой и Эстер и характерного – между своей целеустремленностью и невозможным упрямством Цезаря. Потом были тесты ДНК, поселившие в ее душе сомнения, как бы громко она ни опротестовывала их результаты. Ей просто необходимо было хотя бы на время сбежать от поставленного ребром вопроса: кто же она все-таки такая – Габриэла Наварро или Бет Блейк.
Но возвращение в Англию не принесло облегчения. Изменения в ее доме и роскошь усадьбы Цезаря с высокими стенами и многочисленной охраной пока только убеждали Бет в том, что она действительно может оказаться Габриэлой, а не разубеждали в этом, как ей хотелось.
Это было больше, чем она могла вынести. Жизнь аргентинских миллиардеров всегда протекала в другой, бесконечно далекой от Бет галактике – попытка взглянуть на себя как на их наследницу угрожала ей серьезным нервным расстройством. Даже имя Габриэла Эстер Карлотта Наварро казалось инопланетным. Эстер – в честь матери, Карлотта – в память о матери Карлоса. Как оно могло принадлежать Бет, которая не знала ни слова по-испански? Никак!
И тем не менее в глубине души нарастало нелегкое – и неприемлемое! – подозрение, что все это может оказаться правдой.
Она облизнула губы кончиком языка:
– Ты тоже веришь, что я – это она?
– Да.
Как и Цезарь, Рафаэль был категоричен – никаких «возможно» или «если».
– Откуда такая уверенность?
Он вздохнул:
– Ты, конечно, не можешь помнить меня, но я знал сестру Цезаря еще ребенком.
У Бет округлились глаза.
– Мне в голову не приходило…
– Понятно, – усмехнулся Рафаэль. – Я убежден, что ты Габриэла Наварро.
– Почему?
– Твое сходство с Эстер и Карлосом совершенно очевидно, а в споре или в гневе ты ведешь себя совсем как Цезарь, – поддразнил он. – Но, кроме этого, я замечаю в тебе черты маленькой Габриэлы. В два года она была очаровательным ребенком и при этом отличалась поразительной настойчивостью – всегда знала, чего хочет и как этого добиться.
Бет лукаво спросила:
– Так ты находишь меня очаровательной?
– И чудовищно упрямой.
– А если я не хочу быть ею? – рассеянно спросила Бет, пытаясь уложить в голове факт, что Рафаэль знал Габриэлу больше двадцати лет назад и относился к ней с братской нежностью.
– Это и есть причина твоего расстройства?
– Да.
– Тогда я скажу, что ты уникальна в нежелании быть молодой, красивой и очень богатой наследницей Наварро.
– Наверное, все хотят когда-нибудь разбогатеть, чтобы больше не думать о деньгах, – со вздохом согласилась Бет. – Только если ради этого не нужно жертвовать надеждами и мечтами.
– О чем ты мечтаешь?
– Стать лучшим редактором в мире и, возможно, найти и опубликовать книгу, которая потрясет мир!
– Разве это нельзя сделать, будучи Габриэлой Наварро?
– Конечно нет.
– Габриэла, которую я знал много лет назад, добилась бы права делать то, что она хочет делать во взрослой жизни, – заметил Рафаэль.
– И Цезарь купил бы ей собственное издательство, – пробормотала Бет с отвращением.
– Цезарь решает проблемы именно так, но почему ты должна идти этим путем?
– Пожалуй, – задумалась Бет.
– Соберись с силами и решай проблемы по мере их поступления, – посоветовал Рафаэль. – Если подумать, ты так и делаешь. Ты вернулась в Англию и завтра выйдешь на работу, как хотела. Тебе уже есть двадцать один год, и ты свободна распоряжаться своей жизнью.
– Считаешь, Наварро согласятся?
– Габриэла не оставила бы им выбора.
Бет перевела дыхание, которое непроизвольно сдерживала, дожидаясь ответа. Конечно, Рафаэль прав. Она не обязана подчиняться давлению семьи – не важно какой! – и наступать на горло собственным желаниям и жизненным планам.
Она взглянула на шелковую рубашку Рафаэля, смятую, насквозь промокшую от ее слез, и попыталась разгладить ее рукой.
– Почему женщины никогда не позаботятся о платке или салфетке прежде, чем соберутся заплакать? – услышала она ласковое ворчанье Рафаэля возле своей щеки. – Вот, возьми. – Он вынул из нагрудного кармана голубой, под цвет галстука платок.
– Мы не собираемся, а просто плачем. – Бет промокнула влагу на его рубашке, потом вытерла глаза и нос. – Ну и скольких женщин ты заставил проливать слезы? – пробормотала она, засовывая платок в карман своих джинсов, чтобы выстирать его позже.
– Ни одной не припомню.
– И почему мне так трудно в это поверить?
– Не знаю. Почему? – вопросительно взглянул на нее Рафаэль.
Вопрос с подвохом, ответа на который Бет пока придумать не могла. Откуда ей было знать наверняка, что многие женщины рыдали из-за этого красивого, интригующе опасного, а главное – совершенно недоступного мужчины?
Просто за внешностью и повадками доминантного самца Бет угадывала некую холодность, говорившую о том, что ни одной его любовнице еще не удавалось тронуть его сердце и повысить себя в статусе до возлюбленной. Должно быть, многие женщины пытались сократить дистанцию и терпели неудачу. Возможно, Рафаэль не видел их слез, но Бет не сомневалась, что их было пролито немало.
– Интуиция, – небрежно заметила она. – Кроме того, ты на опыте убедился, что у плачущих женщин никогда не бывает при себе платков.
– У меня шесть сестер.
– Шесть? – Бет недоверчиво посмотрела на него. – Старше или младше?
– Все старше.
– Не могу представить, что значит расти в семье среди шести старших сестер…
– Сражения за право первым занять ванную вносили в нашу жизнь большое оживление.
– Могу себе представить.
Он пожал плечами:
– Будучи мальчиком, я испытывал неприязнь к водным процедурам, так что для меня это не было проблемой.