Книга Вся ночь - полет - Уинифред Леннокс

— Итак, Шейла, — однажды сказала Норма, с которой они беседовали каждый день, сидя на веранде большого дома с садом, — ты сказала, что у тебя нет никакой особой страсти в жизни. Ты можешь заниматься самыми разными делами. У тебя нет также ни одной фанатичной идеи, я правильно поняла?

Шейла повернулась к ней всем корпусом.

— Что ж, в таком случае, ты делаешь правильный выбор — попробуй понять… своего сына. Да, его больше нет. Но ты есть, он часть тебя. Его фанатичная идея захватит и тебя, Шейла. Это будет здорово.

Соколы. Ловчие птицы. Как же трудно ей было понять, откуда у сына возникла к ним тяга.

Под настойчивым давлением Нормы Шейла рылась в памяти, воскрешая прошлую жизнь до деталей, желая уцепиться за кончик ниточки и вытащить то, чего она не знала о сыне, когда тот был жив и полон сил. Но она, мать, должна почувствовать, догадаться, открыть эту тайну. Шейла чувствовала, что узнает, вот-вот…

На закате дня в багровеющем небе, которое предвещало завтрашний сильный ветер, она увидела ровную как стрела полоску — след самолета.

Шейла сперва почувствовала, как немеют кончики пальцев. Да это же ответ, который она упорно искала! Он начертан на небе. Ясно, понятно. Ответ такой прямой, как кем-то запущенная ввысь стрела.

Шейла вскочила.

— Норма! Норма! — закричала она. — Я поняла! Я увидела след!

— Ты увидела след сокола?

— Я увидела след самолета. Его отец погиб в авиакатастрофе, она произошла из-за птицы…

Шейла рыдала. Она рыдала так, словно ее освободили из многолетнего заточения.

Действительно, она вышла на свободу из собственного заточения — к себе самой. Она вспомнила, Эдвин говорил ей об этом, но, занятая своими делами, домами, комиссионными, озабоченная желанием выйти замуж снова… она забыла об этом сразу, как только умолк голос Эдвина. Он мальчик, фантазер. Какие соколы? Зачем и для чего? — отмахивалась она тогда. С чего бы ему заниматься птицами? Если бы кто-то в семье ими занимался, было бы понятно, поскольку это увлечение сродни страсти к моделированию судов, передающейся из поколения в поколение вместе с моделями, которые стоят десятки тысяч долларов. А на ровном месте — разве не блажь?

— Ну вот и все. — Норма облегченно вздохнула. — Кажется, я поняла все. Да и ты тоже, надеюсь, — Норма изучающе посмотрела на молодую женщину, которая теперь тяжело дышала. — Я читала, что соколов и впрямь нанимают на работу в аэропорты. Тебе ведь сын говорил об этом?

— Да. Эдвин мне говорил, но я…

— Все хорошо. Теперь ты знаешь, и это главное. Соколиный питомник, который хотел открыть Эдвин, откроешь ты. И поступишь правильно.

Шейла с жаром кивала. Да, она все сделает так, как хотел ее мальчик.

Когда Шейла мысленно произнесла эту фразу, она удивилась, как гулко забилось сердце от радостного нетерпения — скорее, скорее… Сделать то, что он хотел. Он будет жить дальше. Самый смелый, самый красивый сокол в этом питомнике будет Сокол Эдвин.

— Соколы честно отрабатывают свой хлеб, они отгоняют птиц над взлетно-посадочной полосой, Шейла. Они стоят дорого, — продолжала Норма. — Хороший бизнес для вложения денег. Ты не прогадаешь.

— Да, да, — торопилась согласиться Шейла. — Они спасают самолеты от столкновения с птицами, мне говорил Эдвин. Особенно во время миграции птиц. Да, да, поэтому хищных птиц расселяют в аэропортах.

— Может быть, ты захочешь получить должность сокольничего? — спросила Норма. — Например, в аэропорту Окленда? Или в «Ла-Гуардиа»? Где тебе больше нравится климат?

Шейла пожала плечами.

— Я готова ко всему, Норма. К любым переменам в жизни. Спасибо тебе.

— Нет, дорогая. Спасибо скажешь себе. После.

Уже, уже я говорю это спасибо, подумала Шейла, вспоминая тот разговор с Нормой. Благодарности стоит даже сам воздух, которым я дышу свободно прямо сейчас.

Она подняла голову — сейчас на небе нет ни единого облачка, ничего, кроме летней синевы.

Шейла обошла весь дом, стремясь понять, с чего начать и что сделать. До отъезда в Париж она должна распорядиться насчет ремонта — чтобы вернуться и сразу начать жизнь рядом с Соколом Эдвином.

Кровь возбужденно пульсировала в висках. Скорее бы. Соколенок Эдвин уже есть на земле. Он проклюнулся. Он ждет ее, маленький пушистый комочек, из которого вырастет сильная птица. Которая положит начало соколиному питомнику на этом ранчо.

Глава шестая

Чем опасны простые ответы

— Вот его милый папочка. — Жерар Бертье указал на очень темного сокола. — А вот и наша мамочка. Это те самые балобаны, ради которых вы, дорогая, пролетели половину мира. — Узкоплечий француз в клетчатой рубашке и жилете из серой кожи испытующе взглянул на Шейлу Ньюбери. — Я понимаю, вы платите деньги, я вам продаю товар. — Он хмыкнул. — Но товар живой, — продолжал Жерар, пристально глядя на Шейлу. — И я должен знать, что ждет моих птиц. Я хочу вас узнать… — он запнулся, — хотел сказать — поближе, но вы можете не так понять. У нас, французских мужчин, определенная репутация во всем мире. — Он хитро сощурился. — Понимаете, о чем я говорю, верно?

Шейла внезапно покраснела, то ли смущенная, то ли от того, что на самом деле не до конца поняла его французский со своим скромным запасом знаний чужого языка. Но по выражению его лица она догадалась, о чем говорит этот мужчина.

На всякий случай Шейла улыбнулась.

— Вы со мной согласны? — Жерар продолжал свою игру, которая его забавляла.

Молодая американка ему нравилась, он с готовностью отдаст ей птенцов, двух, которых приготовил. Но он должен получить удовольствие от ее общества? Конечно. И получит.

— Да, — она кивнула, — да, вы правы, — построила Шейла короткую французскую фразу, хотя изо всех сил старалась придумать ответ более достойный, не собираясь, впрочем, касаться глубинных причин, по которым она решила заниматься ловчими птицами.

Опасаясь нового вопроса хозяина птиц, как и всякий человек, плохо владеющий чужим языком, Шейла Ньюбери торопилась говорить сама.

— С этих птиц начнется мой питомник. Вы лучше меня знаете, насколько модны сейчас ловчие птицы во всем мире. С ними охотятся, их нанимают в аэропорты…

Жерар кивал, вслушиваясь в ее голос. Она говорила по-французски так, как говорят люди, изучавшие язык в школе. Они достигли успехов, а потом надолго отложили свои познания в дальний угол памяти за ненадобностью. Но, следует отдать должное, эта женщина говорила уверенно, как человек, который имеет опыт убеждать других в собственных идеях.

— Вы не орнитолог, верно? — спросил он. — Вы работали с людьми… Не с птицами.

— Верно, — согласилась Шейла, она уже освоилась, привыкла к его произношению, Жерар глотал окончания некоторых слов. — Но теперь я думаю, это моя ошибка. — Она доверчиво улыбнулась, а серые глаза сощурились, словно останавливая собеседника от желания что-то сказать. — Я думаю, у меня есть еще время наверстать упущенное.