Книга Я буду следить за тобой - Андреа Кейн

Поймав взгляд Кевина через длинное прямоугольное окно, которое было ее единственной визуальной связью с ними, Тейлор показала Кевину поднятый вверх большой палец. Затем откинулась на спинку кресла и, улыбнувшись своим гостям, вынула из уха наушник.

– Это было здорово. Вы затронули очень важные вопросы. Особенно в отношении того, что причиненная в детстве травма не должна разрушать жизнь. Нужно, чтобы дети услышали это. Спасибо вам.

– Не стоит. – Поднявшись с одного из расставленных вокруг стола кожаных кресел, доктор Мейзер собрала свои записи. – Будем надеяться, что мы помогли и некоторым из тех, кто не сумел дозвониться.

Доктор Фелмор пожал руку Тейлор.

– Ваш стиль ведения передачи – выше всяких похвал. Сочетание участия и доходчивости. Это поможет вам достучаться до многих молодых людей.

– Надеюсь. Собственно, как ведущая передачи именно к этому я и стремлюсь. – Тейлор повернула голову, заметив, что массивная звуконепроницаемая дверь приоткрылась и в образовавшейся щели появилась голова ее ассистентки Лоры Майклз.

– Когда освободишься, нам с тобой нужно обсудить кое-что.

Проводив гостей, Тейлор позвала Лору.

– Ну что там у нас? Письма? Электронная почта? Телефонные звонки?

– Всего понемногу. – Лора рухнула в кресло напротив Тейлор и принялась за разборку сообщений, прибывших по различным каналам связи.

– Удачная беседа, – подал голос Кевин из производственного сектора студии по микрофону, по которому поддерживалась связь с Тейлор во время передачи. – Кстати, Ромео снова звонил. Хотел узнать, не сможешь ли ты в воскресенье пообедать с ним.

– И что ты сказал?

– Я сказал, что в воскресенье ты встречаешься с другим, и посоветовал ему в следующий раз обращаться с вопросом, а не с приглашением на свидание.

– Вполне доходчиво. – У Тейлор дрогнули уголки губ. Работа на радио приучила ее к странным телефонным звонкам. Когда обсуждаются сугубо личные проблемы, у людей, естественно, возникает ощущение своей причастности. Некоторые относились к Тейлор как к личному другу, другие иронизировали над ее радиобеседами; были и такие, кто хотел бы привести ее домой к своей маме. На радиостанции «Нью-йоркская волна» работали только профессионалы. Они сразу вычисляли тех звонивших, кто мог доставить неприятности. Этот же хотел только добиться свидания с Тейлор и звонил на студию каждый день.

– Мы еще нужны тебе? – спросил звукорежиссер Рик Шор] успевший отключить свою аппаратуру. – А то у меня дома напряженная ситуация.

– Идите, – отмахнулась Тейлор. – Мы с Лорой еще кое-что просмотрим, и я тоже пойду. У меня завтра встреча в школе рано утром. – Она повернулась к Лоре: – Ладно, давай.

Лора подвинула к Тейлор сколотую пачку листков:

– Это просмотришь дома, когда найдешь время. – Потом указала на другую пачку: – А с этим нам нужно поработать сейчас. Но прежде чем мы приступим… – Она протянула Тейлор розовый листок с телефонным сообщением. – Звонил твой адвокат. Просил перезвонить при первой возможности.

Озабоченно нахмурившись, Тейлор взяла листок, на котором было написано: «Джозеф Лехар – перезвонить как можно скорее».

– Он не сказал, в чем дело?

– Что-то насчет встречи.

Встречи? Странно. Обычно Джозеф звонил только по поводу имущества Стеф, поскольку Тейлор была исполнительницей ее завещания.

– Я позвоню ему завтра утром.

– Он сказал, что сегодня вечером до одиннадцати часов будет работать с бумагами в офисе.

– Тогда позвоню ему прямо сейчас.

– Я подожду у себя. – Лора встала и покинула студию, плотно закрыв за собой дверь.

Тейлор набрала номер телефона юридической фирмы, а затем добавочный номер Джозефа.

Он поднял трубку на третьем звонке, его усталый голос звучал невнятно.

– Да?

– Здравствуйте, Джозеф. Это Тейлор Халстед. Вы хотели поговорить со мной?

– Да, Тейлор. – Послышалось шуршание бумаги. – Мне звонил Гораций Рэндолф из фирмы «Хартер, Рэндолф и Коллинз». Он хотел бы встретиться с нами.

«Хартер, Рэндолф и Коллинз»? Тейлор знала эту известную юридическую фирму с Парк-авеню.

– Зачем я могла понадобиться мистеру Рэндолфу? Разве он не на корпорацию работает?

– Да, но его фирма ведет также личные дела некоторых влиятельных клиентов. А Гораций специализируется на фондах и имущественных правах.

– Фонды и имущественные права? Это как-то связано со Стеф?

– Похоже на то. «Хартер, Рэндолф и Коллинз» представляют интересы как Дугласа и Эйдриен Беркли, так и Гордона и Джонатана Мэллори.

Тейлор напряглась.

– А мистер Рэндолф пояснил, почему он хочет встретиться с нами?

– Сказал только, что речь пойдет о товариществе, организованном Гордоном Мэллори из группы вкладчиков, погибших при взрыве на яхте. Гораций предлагает встретиться в его офисе тринадцатого января в четыре часа. Вы сможете подойти к этому времени?

Тейлор заглянула в свой органайзер. Работа в школе заканчивалась без пятнадцати три. Для того чтобы добраться до Парк-авеню, времени предостаточно.

– Да, смогу.

– Отлично. Встретимся в вестибюле без десяти четыре.

– Хорошо.

Глава 5

13 января

16:20

Нью-Йорк, Парк-авеню, 270

Кабинеты фирмы «Хартер, Рэндолф и Коллинз» были похожи на помещения английского джентльменского клуба: мрачноватое дерево, дорогая кожа, ощущение элитного мужского консерватизма везде – от вестибюля до библиотеки.

После пятнадцатиминутного ожидания средних лет женщина со строгим лицом провела Тейлор и Джозефа в малый конференц-зал, который оказался таким огромным, что страшно было представить, каким должен был быть большой.

Там их и принял Гораций Рэндолф. Элегантный седовласый джентльмен с покровительственными манерами встретил их у порога с извинениями, что заставил ждать, и провел к столу орехового дерева.

За столом сидели еще двое: мужчина и женщина. Женщина, положив руки на ноутбук, всем своим видом демонстрировала готовность приступить к работе. На столе перед ней стоял маленький кассетный магнитофон. Очевидно, это была ассистентка мистера Рэндолфа.

Но особенно притягивал к себе взгляд мужчина.

Его нельзя было назвать красивым, скорее его отличала мужественность горнолыжника или спасателя. Казалось странным, что он непринужденно чувствует себя в костюме от «Брукс бразерс»[6]. В его абсолютно черных волосах проглядывали золотистые пряди. Открытый пронзительный взгляд мог пригвоздить к стене. Глаза были глубокого темно-синего цвета. Ему можно было дать не больше тридцати пяти, однако в нем, как и в Горации Рэндолфе, чувствовалась врожденная уверенность в себе.