Книга Дневник его любовницы, или Дети лета - Карина Тихонова

Я еще раз окинул его взглядом. Худой, но высокий. Метр восемьдесят, не меньше. Это он только издалека таким щуплым кажется. За пояс у юноши была воткнута книга Акунина.

— Все же любите Акунина? — спросил я одобрительно. Приятно, когда молодые люди читают по-настоящему хорошие книги.

— Люблю.

— Но не соглашаетесь с ним…

— А что, если любишь, нужно обязательно со всем соглашаться? — удивился Женя. — Мне с ним спорить интересно. С умным человеком всегда интересно спорить.

Я не нашел, что ему ответить. Только кивнул на прощание.

Да. Интересная молодежь у нас выросла.

Народ разошелся, мы с Маргаритой Борисовной остались одни.

— Спасибо, Антон Николаевич, — поблагодарила она меня. — По-моему, разговор получился.

— Он получился благодаря Жене, — ответил я и вытер платком вспотевший лоб. — Что это за парень?

Маргарита Борисовна едва заметно подобрала губы.

— Он из хорошей семьи, — признала она неохотно. — Но мальчик… трудный. Правда, очень много читает.

— Учится? — поинтересовался я.

— Выгнали, — так же коротко ответила мне собеседница. — Из МГУ выгнали. Со второго курса журналистского факультета.

— Ничего себе! — оценил я размер катастрофы. — За что? Мальчишка-то умный!

— Да. Только травкой балуется.

— Кто сейчас не балуется? — возразил я.

— И на мотоцикле пьяный гоняет. Чуть под суд не попал. Вот его и отчислили от греха подальше.

— Понятно, — сказал я тихо.

Да. Странная молодежь у нас выросла.

Маргарита Борисовна нерешительно кашлянула.

— А вы заметили одну вещь? — спросила она робко.

Я вопросительно задрал брови.

— Вы заметили, что нынешние дети…

Она покраснела.

— Как бы это сказать… Не поймешь, кто из них парень, а кто девица?

Я рассмеялся.

— Заметил.

— Знаете, — задумчиво продолжала Маргарита Борисовна, — бесполыми художники Возрождения обычно изображали ангелов.

— Думаете, нынешняя молодежь становится ангелоподобной? — съязвил я.

— Уж не знаю, что и думать, — ответила собеседница, разводя руками.

Я вышел из библиотеки в начале седьмого. Разговор с ангелоподобным юношей Женей зацепил меня так сильно, как давно не цепляли разговоры с посторонними людьми.

Я вспомнил его внешний вид и усмехнулся.

Вот она, современная молодежь. Бесполое существо, одетое в рваную джинсу за полторы тысячи баксов. Пьяный ангел, несущийся на ревущем мотоцикле с «травкой» в одном кармане и волчьим билетом хорошего вуза в другом. А за пояс заткнут роман Бориса Акунина. И невольно хочется задать знаменитый гоголевский вопрос:

— Куда летишь, птица-тройка? Дай ответ!

Не дает ответа. По-прежнему не дает ответа. Такая вот русская экзотика. Все же интересную мысль подсказал мне мальчик Женя. Право на исключительность… Имеет ли человек право на исключительность? Наверное, да. Но только в том случае, если это право выдано богом. Например, человек имеет право быть исключительно одаренным композитором. Актером, поэтом, певцом, ученым, писателем… Но еще раз повторюсь: только в том случае, если его в этом праве утвердил бог. Хотя и тут люди нашли для себя возможность сделать собственные поправки. Я вспомнил бурные рекламные кампании по продвижению малодаровитых певцов, певиц, балерин и невольно расхохотался.

Человек, он такое существо. Всегда найдет для себя лазейки в божьем законе.

К дачному поселку я подъехал около восьми часов вечера. Только предварительно побывал в супермаркете и набил багажник продуктами.

Наш поселок располагается недалеко от города, в десяти километрах. Мне это место очень нравится потому, что оно удачно совмещает два удобства: близость к цивилизации и оторванность от нее.

Застроен дачный поселок был давно. До революции это место считалось весьма престижным и дачи здесь строили люди известные и небедные. Упорно ходили слухи, что один дом принадлежал самому Шаляпину. Правда, певец на даче появиться не успел. Эмигрировал в Париж.

Моя дача очень старая. Ее построил еще мой прадед. Тот самый Матушкин, первый в роду ставший «Петербургским».

Вообще-то, прадед жил в Санкт-Петербурге, как легко догадаться по псевдониму. Но дачу себе решил построить на берегу моря и выбрал для этого совсем неплохое место.

Дом прадед выстроил на совесть: каменный, со всеми удобствами того времени. После революции его, естественно, реквизировали. Не буду перечислять все учреждения, сменившиеся под крышей родного гнезда, было их очень много. Но совсем недавно, согласно закону о реституции, мне удалось отвоевать дом у родного государства. Хотя и с трудом.

Дом оказался изрядно запущенным, стоимость ремонта была сопоставима с постройкой нового здания. Оля советовала строить новую дачу, но я отклонил уговоры жены и произвел капитальную реконструкцию фамильного особняка. Да, возможно, это не практично. Но это дом моей семьи.

Таких старых домов, как мой, в поселке довольно много. Некоторые хозяева вернули себе родовые гнезда по моему примеру, кто-то купил дом с аукциона. А новые русские построили рядом со старыми особняками собственные роскошные дачки. В общем, наш дачный поселок считается местом престижным, и все, кто имеет такую возможность, стремятся примкнуть к нашему рафинированному обществу.

Я въехал в ворота, которые давно дышали на ладан и никогда не запирались. Охраны в поселке нет, хотя время от времени разговоры о ней возникают. Правда, дальше разговоров дело не идет.

Новые русские возвели вокруг своих владений крепостные стены, отрезанные от дороги крепостными рвами. Это я образно выражаюсь, но, поверьте, сравнение почти не преувеличено. Охранять себя новые богатые умеют. Так что, им дополнительный расход на охрану не нужен. А остальные не имеют столько денег, чтобы оплачивать услуги пристойного охранного агентства и необходимую для этого технику.

Обитатели поселка живут на даче почти круглогодично. Дома в нем выстроены теплые, все коммуникации давно подведены.

Кроме того, поселок расположен очень удачно: с одной стороны простирается узкая полоса пляжа, до которого можно дойти пешком минут за двадцать, с другой — плодородный чернозем, на котором можно высадить все, что сердцу угодно. Поселок утопает в цветах, зелени и плодовых деревьях. В общем, находиться здесь — сплошное удовольствие в любое время года.

Я неторопливо съехал по узкой асфальтовой дороге между заборами, увитыми разноцветными растениями. Воздух пах морской солью и цветущими деревьями. Вокруг было так тихо, как бывает только вечером и только на даче. Небо на горизонте теряло голубую акварельную ясность, из-за моря медленно наползала жирная фиолетовая тень. За забором лаяли собаки, но лаяли лениво, скорее для проформы. Служба есть служба.