Книга Всюду третий лишний - Бен Хетч

P. P. P. S. Что ты собираешься делать на Рождество? Будешь у отца? А я, между прочим, ожидаю от тебя подарка. Пошли его до востребования, и пусть он будет достаточно большим, чтобы не стыдно было пройтись с ним у всех на виду.

Тема: это просто кошмар

От: Кита Ферли

Кому: Люси Джонс

Дорогая Люси!

Мы остановились в палаточном лагере рядом с болотом; я сижу в палатке и, скрестив ноги как Будда, держу на коленях ноутбук, на котором и пишу тебе это письмо. Я не могу спать, поскольку весь в комариных укусах, причиняющих невыносимый зуд; вздутие живота, появившееся во время перелета, понемногу спадает, поскольку газы выходят из меня наружу (сегодня я пернул тридцать шесть раз); яйца мои по-прежнему болят, потому что трусы в обтяжку таинственным образом куда-то исчезли; у меня на теле шесть волдырей от комариных укусов, которые раздулись и кровоточат и похожи на раздавленные помидоры.

Нынче утром мы выбрали машину. Как ты понимаешь, это значительное событие, совсем как «В дороге» Джека Керуака, надеюсь, ты помнишь этот роман, где речь идет о битниках. Мы, как Сэл Парадайс, Дин Мориатри и Эд Данкель, отправляемся в поездку по Соединенным Штатам. Ты помнишь их странствия: езду в товарных вагонах, питье кукурузного самогона со странствующими сельскохозяйственными рабочими, сумасшедшие гонки на автомобиле со скоростью 100 миль в час, курение чая – все это на фоне реальной жизни, красот природы, запаха южной глубинки. Необходимо сделать поправку: Доминик заставила нас взять напрокат «мон-део», а потом почти всегда запрещала нам идти на обгон, потому что покрытие нашей страховки от возможного ДТП не является полным.

Окружающая природа прекрасна – проезжали мимо небольшой отмели на реке и видели аллигатора, лежавшего у самой кромки воды! Мы немного проехали по исторической дороге 77, миновали больше сотни обветшалых баптистских церквей с шестидесятифутовыми деревянными крестами, выложенными на газонах перед фасадами. Но Доминик, постоянно презрительно ухмылялась, демонстрируя полное равнодушие ко всему увиденному. Больше всего на свете ее, видимо, интересует ореховый пирог. Карлосу же не остается ничего другого, кроме как сесть на строгую диету. Для него это будет означать, что ничего, кроме крем-соды для диабетиков, а если ее здесь нет, то диет-колы, он пить не будет. Сейчас 8 часов вечера; они уединились в своей палатке и делают вид, что читают, но их книги, по всей вероятности, отдыхают.

Что я наделал?

С приветом, Кит. х[7]

Запись в дневнике № 3

Я в детстве я не припомню, чтобы мама с отцом О сильно ссорились, хотя я часто чувствовал, что S в доме царит атмосфера недовольства – мама на О кухне гремела крышками кастрюль, хлопала дверцами буфета, обмениваясь при этом с папой фразами, произносимыми свистящим шепотом. Отец попивал, причем весьма неумеренно, а вернувшись в таком состоянии домой, храпел перед телевизором, несвязно и невразумительно спорил с кем-то во сне; иногда придавая лицу угрожающее выражение и тараща глаза, он кричал: «Я сказал, что это возмутительно», или «Я сказал, что я с этим не согласен», или «Я сказал, что вы ведете себя не самым честным образом, дорогой мой».

Довольно долго я не понимал, что в действительности происходит между ними, не понимал и того, что они «продолжают жить вместе исключительно ради детей».

Мама ушла от нас сразу после отпуска, который мы провели всей семьей в Лохгилпхед, в Шотландии. Я думаю, что мысленно она покинула нас уже много лет назад. За год перед этим мы сожгли наших зверей, а было это в 1985-м, когда мне исполнилось одиннадцать, а Дэнни двенадцать. Нам сказали об этом в последний день каникул, когда мы вернулись домой после игры в гольф. Что случилось накануне, покрыто мраком. Во время каникул мы жили в бревенчатой хижине, вдали от цивилизованных мест. Я помню, как мы с Дэнни пробирались сквозь густые заросли папоротника и, повязав джемперы вокруг талии, подражали полюбившимся нам благородному джентльмену по прозвищу Черная Гадюка и его непутевому слуге Плешивому. Насколько мне помнится, в тот самый день мы с самого раннего утра начали сражаться в гольф, но мама не пришла помогать нам отыскивать мячи, о чем мы условились накануне вечером.

Прежде никто из нас не играл в гольф, и все мы были игроками никудышными, но отец был, без сомнения, наихудшим. Первые удары были сделаны под проливным дождем, после чего мы все, увязая в грязи, поплелись по раскисшей земле разыскивать шары от первого удара. Так мы добрались до третьей лунки. Я оказался первым, потому и получил право поднять шар с земли. Дэнни смог сделать это лишь на шестой лунке, а отцу этого вообще так и не удалось. Зная его страсть к лидерству, мы поначалу думали, что он злится из-за этого, хорошо зная, что отец скорее бы согласился умереть, чем уступил кому-либо из нас в любом из видов спорта, мы уже приготовились хорошенько повеселиться.

– Ну, его уже понесло, – шепнул мне Дэнни, после того как отец назвал его «везучим дураком» за то, что его шар, пролетев мимо лунки, залетел куда-то в траву.

– Да, проигрывать он очень не любит, – подтвердил я, когда отец стал сетовать на то, что наши кроссовки более подходят, чтобы месить раскисшую землю, чем его шлепанцы.

Когда мы добрались до семнадцатой лунки, отец сделал, должно быть, не менее сотни ударов, а затем, пройдя половину обратного пути и сделав двенадцать ударов подряд, он проиграл окончательно, впрочем, удивляться тут было нечему. Чему стоило бы удивиться, так это силе его характера. При первых четырех замахах отец сохранял хладнокровие и тщательно прицеливался, перед тем как выбрать направление полета шара. Но потом, по ходу игры – а в это время другие игроки уже ожидали, когда мы освободим поле, – он все больше и больше раздражался, а на последних шести ударах его уже всего трясло и он скрипел зубами от досады. Мы с Дэнни просили его успокоиться, но он послал нас к черту. Мы снова сказали ему, что если он не успокоится, то будет мазать, а он пригрозил, что погонит нас домой. Раз за разом он делал широченные замахи битой и, конечно же, все время мазал. Отец ударял битой по земле то перед, то позади шара, при этом у него в спине даже что-то трещало. Но все равно все шары летели не туда. Мы с Дэнни попытались пригладить дерн, но это взбесило отца еще больше, после чего мы старались пореже встречаться друг с другом взглядами.

Кажется, смешнее всего было то, что после каждого монументального замаха отец провожал шар взглядом, преисполненным надеждой на то, что тот приземлится вблизи лунки. Не важно, сколько раз до того он промазал, но все равно надеялся, что теперь все получится. То, что мы не могли над этим смеяться, делало происходящее еще более забавным.

Одиннадцатый замах был настолько сильным, что после него отец оказался распростертым на земле, но он и не думал сдаваться, а с живостью, которую мне не доводилось наблюдать у него прежде, вскочил на ноги и сделал такой сильный рывок вперед, что, поскользнувшись на мокрой земле, упал снова, вконец перепачкав одежду в грязи. Мы с Дэнни едва могли совладать с собой, чтобы не расхохотаться.