Книга Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер - Светлана Борминская

– Больше всего меня раздражает и злит собственное несовершенство, – произнес мой гость, усаживаясь в соломенное кресло.

«Харизматик какой, – снова подумала я. – Вон как велеречиво говорит, а из кармана торчит газета „Русский патриот“... Неужели читает?»

– Неправда, что люди учатся только на своих ошибках, – на всякий случай завела я свою обычную песню. – Умный человек способен учиться и на чужих. Поделитесь со мной проблемами, и как знать, может, я вам помогу..

– Не уверен, – мягко перебил меня гость.

– Если вы расскажете о вашей проблеме, думаю, что смогу вам посоветовать нечто эдакое, что вам и в голову не придет, – пробормотала я, несколько уязвленная. – Ведь вы – мужчина, а я – женщина.

– Скажите, а вы настоящая колдунья? – улыбнулся гость.

И так как он мне понравился еще в кофейне, я отрицательно покачала головой и произнесла решительное «нет».

– Я так и думал, – кивнул он, – значит, все проще.

– Что проще, Петр Мартынович? – перебила я. – Загадки загадываете.

– Я пришел не за советом. – Тут мой собеседник привстал и запустил руку в карман своего пиджака.

– А за чем? – Я внимательно следила за его рукой.

– Вы понравились мне еще в кафе. – Петр Мартынович осторожно достал из кармана пиджака прозрачную емкость и положил передо мной. В маленькой коробочке цвела янтарная орхидея размером с бабочку. – Можно пригласить вас куда-нибудь? – улыбнулся гость. – Просто так.

– Расскажите о себе, Петр Мартынович – в ответ улыбнулась я, но моя настороженность, несмотря на милый подарок, не исчезла.

– Охотно, – кивнул мой гость и произнес всего одну фразу: – Я живу один.

«Без любви сгорает свечка!» – с переборами пел цыганский ансамбль в ресторане на первом этаже.

– Я заканчиваю работу с уходом последнего клиента, но в ресторане, который внизу, к полуночи все подчистую съедают грузины с близлежащего рынка, так что...

– Грузины так прожорливы? – Петр Мартынович нахмурился. – Я не знал.

– Как-то я зашла заморить червячка в половине первого ночи, – посетовала я, – так ничего, кроме горчицы, там не осталось, представляете?

– Я вам позвоню, – улыбнулся Петр Мартынович, вставая. – «Порто Мальтезе» вас устроит?

И я не стала отпираться... До этой минуты я не знала, как это женщины загораются лишь от одного восхищенного взгляда.

– Знаете, – пробормотала я, – а в созвездии Гидры на днях произошел большой взрыв, и для нашей с вами галактики наступит конец света через несколько миллиардов лет... Ну, когда волны взрыва дойдут до нас...

– До свидания. А вы милая, – напоследок сказал Петр Мартынович и ушел.

В моей голове что-то щелкнуло, и я машинально подняла совок.

– Только любви мне не хватало, – ворчала я, заканчивая уборку. – Интересно, а сколько ему лет?

Петр Мартынович Чернов выглядел лет на пятьдесят с хвостиком.

Меня атакует любовь...

Бобер не пришел, хотя я прождала его до полуночи. Наконец я сообразила, что уже слишком поздно, и стала собираться домой.

«Он сказал, сегодня или завтра, кажется?» – Я попыталась вспомнить, что именно говорил мне Петр Мартынович Чернов у двери, но бросила это неблагодарное дело через пять минут.

«Меня атакует любовь? Или я просто устала от одиночества?» – задала я себе нелегкий вопрос и не ответила на него.

Между аптекой и колбасным магазином целовалась парочка, я люблю, когда целуются люди, значит, у них на тот момент душевная и сердечная связь зашкаливает все мыслимые пределы, вдобавок, не скрою, меня это раззадорило.

«Куда ж он пропал?» – думала я.

Бар «Гибралтар» на углу. Я зашла и выпила кружку пива, что для меня вообще не характерно... Потом не спеша я дошла до дома и услышала в раскрытую форточку, как, звеня стаканами, бранятся сестры Хвалынские, я зашла в подъезд. На душе было тускло.

Поставив кипятить чайник в тесной, заставленной пустыми бутылками кухне, я чуть не забыла про него, потому что, вытащив зеркальце, стала придирчиво разглядывать себя. Я себе не понравилась!

Сестры доругивались. Наконец они замолчали и разошлись по комнатам спать. Видела я их не часто, и лишь однажды они меня удивили, когда на Первое мая оделись прилично и куда-то уехали, приговаривая:

«Эмилия... Пантеон... Ваганьковское кладбище...»

Или мне послышалось тогда? В общем, я не могу поручиться за услышанное.

«Мы на Ваганьково», – вроде бы обронила одна из сестер.

«Ведь это очень известное кладбище?» – подумала я в тот раз.

– Пантеон... – бормотала я, засыпая. – Эмилия... Бобер!

Горький шоколад, сладкий чай, вот какой расклад, ай-яй-яй

За четыре последующих дня я пристрастилась к горячему шоколаду, начиная каждое утро в кофейне на углу.

Время летит быстро, если не любишь. Сейчас же оно тянулось, как засахаренный мед. Ведь каждую минуту я ждала звонка от Бобра, поглядывая на увядающую орхидею и прислушиваясь к шагам за дверью.

Сколько ни живу, столько удивляюсь притяжению между людьми, и притяжению не к принцу Чарльзу или к папе Бенедикту XVI, к ним-то как раз полнейшее равнодушие, а вот похожий на бобра человек взял и без разрешения поселился в моем сердце... Абсурд длился уже неделю, поэтому пресловутая «банка огурцов» все-таки должна упасть на него и разбиться, когда он наконец появится.

Он пришел в понедельник, и это была третья наша встреча.

– Извини, – сказал он как ни в чем не бывало, садясь в соломенное кресло напротив меня.

– Мы уже на «ты»? – подскочила я, обрадовавшись.

– Мне уйти? – поднял брови Бобер, внимательно глядя на меня.

На что я улыбнулась.

– Петр Мартынович, – сказала я, – оставайтесь...

– К тебе или ко мне? – сразу определился Бобер, и мне это очень понравилось.

– Ко мне ближе! – Я вскочила, был уже вечер, и ни одного клиента в дверях.

Тут надо сделать важное отступление. Вот оно, в двух предложениях: когда женщина влюблена, она наступает на одни и те же грабли постоянно. И не думайте, что она потеряла ум, – просто она влюблена!

Чуть ли не рысью мы добежали до дома номер 14/7, вошли в подъезд, я открыла дверь, и мы оказались у меня в комнате...

На кровати спала Клеопатра – облезлая кошка сестер Хвалынских. Ненавижу.

– Киска, брысь, – прошипела я, сконцентрировав всю свою вежливость на слове «киска».

– А кто здесь еще живет? – прислушался к голосам за стеной Петр Мартынович.