Книга Плащ душегуба - Крис Эллиотт

К сожалению, эта достопримечательность впоследствии была уничтожена. Произошло сие вьюжной ночью зимы 1896 года, когда пьяный капитан цеппелина врезался своим дирижаблем прямо статуе в пах. Находившийся на борту груз – 500 галлонов марихуаны – вывалился в Гудзон, вызвав первую настоящую национальную экологическую катастрофу. Местные формы жизни – голуби, портовые крысы и угри – еще несколько десятилетий не могли избавиться от липкой нефтяной пленки. Спустя несколько лет здесь водрузили уродину Фредерика Бартольди и Гюстава Эйфеля, и безвкусная Леди Свобода по сей день остается предметом жарких споров среди ньюйоркцев.

А тогда, наутро после первого убийства, грошовые газеты запестрили пугающими сообщениями.

– На Геральд-сквер изувечена девица! – надрывались разносчики газет.

– Самая подробная информация об убийстве! Вдобавок сегодня вечером ставка в лотерее «Пауэрбол» поднимется почти до пятидесяти долларов! Отметьте два номера – получите бесплатно ручку для сковородки!

Дешевые газетенки, бульварная пресса прошлого, специализировались на самых темных и отвратительных сторонах городской жизни. Хотя Лиза сдержала свое обещание и не рассказала о случившемся в «Вечерних новостях», другие репортеры обошли ее, подкупив словоохотливых полицейских и сумев пролезть во временный морг, устроенный в Манхэттенской скотобойне. В те времена люди имели обыкновение мереть как мухи, и бойни были призваны обеспечить им временное пристанище на пути к вечному приюту. Там, среди туш крупного рогатого скота разных степеней разделки, подвешенных за задние ноги, и покоилось тело Беззубой Старушки Салли Дженкинс – холодное, безжизненное и тоже подвешенное за ноги.

* * *

Тук-тук-тук. Бум-бум-бум.

Громкий стук разбудил мужчину, спавшего в неприметном кирпичном особняке.

– Кофе и штрудель, да! – объявила хозяйка пансиона госпожа О'Лири. Судя по глухому удару из-за двери, постоялец свалился с кровати. Позже она будет объяснять следователям, что ей послышалось, будто кто-то мокрыми ногами громко прошлепал по комнате. Затем тяжелая дверь приоткрылась.

– Ваш завтрак, доктор.

Ответа не последовало. Госпожа О'Лири вытянула шею так, словно та была из соленой тянучки, и, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, попробовала заглянуть внутрь.

– Вы слыхали новости? – снова завела разговор она. – В газетах написали, да. Ужасное убийство прошлой ночью, недалеко отсюда, вот как. Говорят, этой даме отрубили голову, руки, ноги, помыли ее и все жилы повытягивали, вот что. Говорят, он распилил ее прямо пополам, да. Вообразите себе! Это в наших-то краях, ни больше ни меньше, ну и ну!

Сквозь узкую щель высунулась кисть руки, от запястья до кончиков пальцев покрытая засохшей кровью.

– Бог ты мой, – охнула госпожа О'Лири и нервно опустила на протянутую ладонь чашку кофе с лежащей поверх чашки булочкой. – Приятного аппетита, доктор.

Окровавленная рука осторожно втянулась назад, стараясь не пролить горячий напиток.

– Ну, так я потом вернусь, да, позже, после обеда, и…

Бамс!

– Ой-ой-ой, моя нога, моя нога! – заверещала госпожа О'Лири. – Доктор, прошу вас, нога моя… Она застряла… Ой-ой!

Дверь быстро приоткрылась, освобождая вышеупомянутую ногу, затем захлопнулась окончательно.

Госпожа О'Лири захромала вниз по лестнице, бормоча:

– Просто скотина какая-то несговорчивая, вот он кто, да!

К семи часам утра город уже гудел от слухов. Повсюду обсуждалось ночное убийство, высказывались всевозможные догадки и предположения:

«Кто мог такое сделать?»

«Да уж наверняка не американец!»

«Скорее всего, это дело рук какого-нибудь обезумевшего иммигранта, или одного из богопротивных уродцев Барнума, или, того хуже, какого-нибудь сумасшедшего негра».

Тем временем в девятнадцатом участке на Шестьдесят восьмой улице начальник полиции Калеб Спенсер хладнокровно, но упорно трудился, пытаясь точно определить, что за обезумевший иммигрант или сумасшедший негр виноват в случившемся. Он отправил множество добровольцев в квартал «красных фонарей», чтобы те расспросили проституток, удвоил патрули на Геральд-сквер и – по настоянию мэра – приказал расклеить по всему городу предупреждающие листовки:

Атас!

Злодей на свободе!

Берегите свои задницы!

Поскольку обыск на месте проведения парада не дал ничего, кроме нескольких перьев, Калеб согласился встретиться с Лизой Смит и Тедди Рузвельтом попозже. А сейчас он сидел у себя за столом и, вооружившись новейшим волшебным фонарем – стереооптиконом, спешно просматривал свою коллекцию «темных и подозрительных иностранцев». Это была только первая пристрелка, но, собственно, так и начинаются все расследования.

Первым в списке значился Ханс фон Коппл, австрияк, иммигрировавший пять лет назад из своего родного городишки, находившегося где-то у черта на куличках. Фон Коппл был также известен под кличкой Кожаная Рожа, поскольку когда-то на родине веялкой ему оттяпало нос и пришлось сделать новый из полированной кожи. Это был очень подходящий подозреваемый – здоровенный детина с дурным характером, особенно если ему случалось подхватить насморк. Судя по его послужному списку, он трижды проникал в комнаты к женщинам и делал им укладку, пока они спали. Кроме того, он был еще и Ряженым. Калеба охватило волнение. Может, Коппл и есть тот самый? Однако затем Спенсер вычитал, что австрияк лишился обоих глаз при нападении дикой индейки, и теперь каждая из его глазниц была закрыта кожаной заплаткой. Калеб рассудил: кто бы ни совершил ночное преступление, он все-таки был зрячим, – и с сожалением вычеркнул Ханса.

«Зачем она явилась в «Дельмоникос»? – подумал он, позволив своим мыслям переплывать от убийства к Лизе, снова к убийству и опять к Лизе. – Что она хочет от меня на этот раз? Между нами все кончено!»

Калеб вздохнул и вытащил досье на следующего возможного подозреваемого – «Кроху-гнома» Ларри Лупо. Сосредоточиться никак не удавалось.

«Соберись, парень, негоже так раскисать из-за какой-то девицы», – сказал он себе.

Однако Элизабет Мэй Смит была кем угодно, только не «какой-то девицей». Родившись в семье отважных покорителей Новой Англии, она выросла на скалистом побережье штата Мэн и приобрела решительный нрав в духе героинь Кэтрин Хепберн. Она была настоящей современной женщиной во всех смыслах этого слова. Элизабет была молода, красива и невероятно упряма. Кроме того, она была умна и романтична. Настойчивое же стремление к встречам с мужчинами, имевшими подходящие для вынашивания ребенка чресла и меньший, чем у нее, размер груди, ставило Элизабет Смит наособицу, как женщину честную и, можно сказать, образцовую во всех отношениях.

Мое тщательное расследование показало, что пути Лизы и Калеба пересеклись за много лет до описываемых событий, на митинге, устроенном в парке Вашингтон-сквер и посвященном борьбе женщин за свои права. В те времена женщины не имели права голоса, но их борьба еще только начиналась. Все, чего они тогда требовали, – чтобы равнодушное и жесткое патриархальное общество не подавляло их интеллектуальные способности и не разрушало надежды и мечты, а также добивались права не скрывать отрыжку после обеда в ресторане.