Книга Штучки! - Ариэль Бюто

А в один прекрасный день Кристина заявила:

– Так больше продолжаться не может! Бабушку уже ни на минуту нельзя оставить без присмотра, так что выход у нас один – поместить ее в дом престарелых. Ничего другого не придумаешь.

Элизе даже нехорошо стало, когда она это услышала. Тошно сделалось при мысли, что ее милую, дорогую Маргариту надо запихать в богадельню, где она в свои восемьдесят пять лет впервые в жизни столкнется с ужасами общежития! Она же умрет там, просто умрет! Нет, ни за что!

– Хватит нюни разводить! – прикрикнула на сестру Кристина. – Никто не собирается отдавать бабушку ни в какую богадельню! И ничего ужасного в доме престарелых нет. Теперь существуют великолепные пансионаты с медицинским обслуживанием.

– Думаешь, туда так легко попасть? – спросила Элиза, пытаясь выиграть время.

– Не думаю, а точно знаю. Представь себе, вот тут нам как раз повезло: в «Поющей сороке» только что кто-то умер, и директор готов взять бабушку прямо в эту субботу, так что надо бы нам…

Это «нам» слышать было нестерпимо.

– Да что ж ты так торопишься, – жалобно сказала Элиза. – Такие вещи на бегу не решают. И родители сейчас в Индии… Давай дождемся их возвращения и все с ними обсудим.

– Они только потому и смогли поехать в Индию, что я взялась подтирать задницу матери моей матери! И между прочим, с тех пор как уехали, ни разу не позвонили, так что сама видишь: бабкина судьба их меньше всего заботит. Послушай, Элиза, неужели непонятно – если мы сейчас откажемся от этого места, потом случая, может быть, придется ждать месяцы или даже годы. Другого выхода у нас нет… разве что ты меня сменишь…

Кристина, как всегда, провернула все быстро и ловко. В назначенный день Маргариту перевезли на новое место. Чековую книжку и кредитную карточку у нее отобрали: нечего разбазаривать пенсию. И потом, она же ни в чем там не будет нуждаться: все, что надо, включено в ежемесячную плату за комнату.

«Спасай, детка! Твоя сестра заперла меня в тюрьме!»

Элиза поспешила на помощь. За четыре часа она добралась до унылого нормандского поселка, вспоротого автострадой и изуродованного круглой площадью с автомобильной развязкой, откуда поток машин распределялся по четырем направлениям – к поликлинике, к многоотраслевому культурному центру, к кладбищу и к дому престарелых. Еще один пример разнообразия и взаимозаменяемости, с горечью подумала Элиза.

«Поющая сорока», с ее ярко-розовой штукатуркой и светло-зелеными оконными рамами, силилась выглядеть нарядной. Дежурная, девчушка лет двадцати, никак не больше, в розовом халатике и белых сабо, оторвавшись на минутку от кроссворда, показала Элизе дорогу. Комната Маргариты находилась на четвертом этаже, отведенном для здоровых постояльцев. Бабушка ждала Элизу стоя, сразу было видно, что она уязвлена, но полна достоинства. Из каморки с голыми стенами, слишком маленькой для того, чтобы вместить хоть какую-нибудь личную мебель или просто память о доме, проем без двери вел в совмещенный санузел. Тут явно считали, что уют – самая большая опасность, какая может угрожать человеку в подобном месте. Окно с видом на железную дорогу вообще не открывалось.

Элиза крепко обняла бабушку.

– Ненавижу это заведение! – объявила Маргарита. Старички только и делают, что ноют и жалуются! А медсестры разговаривают с нами как с четырехлетними детьми! Ты не могла бы выключить телевизор? Они все время его включают…

– Как ты похудела! – приглядевшись к бабушке, встревожилась Элиза.

– Еще бы тут не похудеть, кормят-то кое-как! И потом, ужин дают в шесть, это слишком рано. Я бы с удовольствием перекусила разок-другой за день, пополдничала бы, но это, видишь ли, режимом не предусмотрено.

– Но ты ведь могла бы купить себе чего-нибудь в деревне, заодно и погуляла бы.

– Я не имею права выходить отсюда без сопровождения. И у меня все равно нет денег. Отнимают, чтобы не украли, понимаешь? Двери-то не запираются…

Когда Элиза вернулась из деревни с печеньем, Маргариты на месте не оказалось. Элиза медленно брела по выкрашенному сиреневой краской коридору, украдкой заглядывая в другие комнаты – вдруг бабушка отправилась к кому-нибудь в гости? Нет, нигде не видно, повсюду одни только дремлющие перед телевизором старухи – седые, с блеклой кожей и отвисшей челюстью.

– Вы ищете даму из четыреста двенадцатой? Входите, детка!

Бабка лет девяноста, одетая и размалеванная, словно балаганная кукла, лежала на кровати поверх красного атласного покрывала. Неимоверное количество барахла, которым она украсила свое жилище, наводило на мысль о своеобразном, не лишенном юмора сопротивлении.

– Это всё мои поклонники! – похвасталась бабка, указывая на прилепленные к стенам открытки.

– С ума сойти! – восхитилась Элиза. – Да, ищу. А вы знаете, куда подевалась моя бабушка?

– Она в клубе, на первом этаже, там сейчас игра «Вопросы для чемпиона». Мне больше нравится лото, но лото здесь только по понедельникам.

– Как вы думаете, я могу к ней спуститься?

– Конечно! Только ответы не подсказывайте!

Элиза, с трудом втиснув стул, устроилась между Маргаритой и инвалидной коляской какого-то старичка, единственного мужчины во всей компании, если не считать мальчика-ведущего.

– Внимание, внимание! Столица Англии: Лондон, Берлин или Нью-Йорк? – подняв карточку, осведомился последний.

– Они нас за дебилов принимают, – проворчала Маргарита.

– Ну так зачем ты тогда пришла? Ты же не обязана! Пойдем, я отведу тебя в твою комнату…

– Лондон! – выкрикнул старик.

– Это Люсьен! – шепнула Маргарита на ухо внучке.

– Очень рада. Ну что, пошли?

– Да нет же! Я хочу остаться.

– Безобразие! Сейчас не его была очередь отвечать! – возмутилась тетка в халате.

– Ну и пусть не его, зато он всегда знает правильный ответ! – отозвалась Маргарита, не сводя глаз с Люсьена.

И окончательно забыла про Элизу.

Элиза прошлась по коридору первого этажа, с ужасом вдыхая обычные запахи жалкой старости. Запахи супа и мочи, лака для волос и резиновых подкладок под простыни. Приоткрыла дверь освещенной неоновыми лампами столовой, почитала объявления на доске. «Парикмахер придет во вторник в десять часов»; «Нас покинула мадам Бенен»; «К Сретению учимся печь блины»…

Когда она попробовала снова заглянуть в клуб, где еще не закончилась игра, Маргарита бросила на нее недовольный взгляд. Элиза почувствовала, что ее гонят, и убралась восвояси.

Она звонила бабушке раз в неделю, по воскресеньям, потому что в этот день никаких развлечений не было – только месса. Погода, чем сегодня кормили, кто выиграл в лото – темы разговоров оставались неизменными. Маргарита даже про детей расспрашивать перестала, у нее в голове путались дни, события и годы, она помнила своих родителей, умерших еще до войны, но забыла о том, что сама стала прабабушкой. Ругала меню и телепрограмму.