Книга Женщина-кошка - Роберт Линн Асприн

Девушка не ответила. Она не могла ответить. Звук голоса сестры Терезы — его почти забытая сила — дали ей почувствовать себя в безопасности, но ей казалось, что иллюзия развеется, стоит только пошевелиться.

Пошевелишься — и придется думать. Вновь нахлынут ужас и боль, которые пригнали ее в это священное место. И нужно будет отвечать на вопросы сестры Терезы.

Сестра Тереза почувствовала, как бездумное отчаяние сменяется отказом. Ей слишком хорошо был знаком этот процесс, чтобы не распознать его. Она еще несколько раз провела рукой по волосам Розы — просто из сентиментальности — затем вздохнула и отодвинулась от девушки.

— Расскажи мне все, Роза. Все с начала. Ничего не утаивай. Наш небесный Отец знает, что эти старые уши не могут услышать ничего такого, чего бы не слышали раньше.

Роза поникла, как марионетка без веревочек. Она зажмурила глаза, затем широко открыла. Слез уже не было. Чувствовалось, что ее захлестывает тяжелая волна стыда.

— Роза…

Блестящие капельки пота выступили на лбу вокруг ссадины. Руки дрожали, хотя она и стискивала их изо всех сил. Все это тоже было знакомо сестре Терезе.

— Что ты сейчас принимаешь? Когда это было последний раз?

— Это не наркотики, — хрипло прошептала Роза, — я не употребляю наркотики. Никогда. — Она попыталась сглотнуть, но поперхнулась и разразилась кашлем.

Сестра Тереза сжала кулаки так, что коротко остриженные ногти вонзились в ладонь. — Но что тогда? Посмотри на себя! Волосы грязные.

Одежда грязная. Выглядишь так, будто спала под забором. Что это, если не наркотики? — Монахиня подождала минуту и сама ответила: — Это мужчина?

Мужчины? Да, Роза?

Роза молча выразительно раскачивалась из стороны в сторону.

Монахиня откинулась на спинку скамьи. Она подняла глаза вверх на распятие — простое, из раскрашенного гипса, но все же прикрученное к стене болтами, чтобы нельзя было легко украсть, — затем снова повернулась к Розе.

Четыре года назад Роза д'Онофрео пришла в миссию, сбежав от повседневного ужаса жизни средней семьи Ист Энда. Самым простым было вылечить ее подорванное здоровье. Регулярное питание и спокойный сон совершили настоящее чудо. Но сестрам казалось, что они должны сотворить нечто еще более чудесное — вылечить Розину душу. Она вернулась в школу, потом окончила секретарские курсы. Получила хорошую работу у выходца из Ист Энда, который, процветая, не забывал, откуда он родом. Сестры решили, что их усилия не пропали даром.

Чтобы Роза чувствовала, что у нее есть семья, сестры сложили свои мизерные пособия, купили золотую розу на тонкой цепочке и преподнесли ей накануне того дня, когда она должна была начать новую жизнь. Уходя Роза сияла улыбкой и надеждой, но потом так ни разу и не пришла навестить своих спасительниц. Сестры не сердились на нее: зачем ей возвращаться?

Порядочная молодая женщина не должна ходить по этим улицам ни днем, ни ночью. Сестры были мастерицы глотать обиды.

Сестра Тереза все искала глазами цепочку на шее, пока не поняла наконец, что цепочки нет. Она разглядывала Розин свитер и видела, что он слишком узкий для девушки, работающей в офисе, и в то же время чересчур дорогой для девушки, зарабатывающей на жизнь на улицах. То же самое можно было сказать о коротенькой юбке и кружевных колготках. В глубине души сестра Тереза не одобряла моду с тех самых пор, как сама надела монашеское одеяние, — но она безошибочно отличала дорогие вещи от дешевых уличных подделок. Розина одежда стоила столько, что на эти деньги можно было целую неделю содержать миссию. Сестра Тереза непроизвольно передернула плечами.

— Где ты пропадала? Чем ты занималась? Где работала? Где жила?..

Роза скорчилась, продолжая раскачиваться. «Я… я старалась…» — выдавила она перед новым взрывом слез.

Слабый стук открываемой двери разнесся по часовне. Другой ветеран этих маленьких войн заспешил по проходу, и сестра Тереза прижала палец к губам.

— Роза? — одними губами произнесла подошедшая монахиня, не в силах скрыть своего изумления.

Сестра Тереза кивнула и подвинулась. Но сестра Агнесса опустилась на колени, обняв безутешную девушку. Роза увидела перед собой еще одно темное, обеспокоенное лицо.

Зачем она сюда пришла? Что дало ей повод думать, будто эти женщины — Христовы невесты — поймут ее мысли? Лучше было не приходить сюда. Ей захотелось вновь очутиться в ванне, нагишом, разглядывая в зеркале избитую незнакомку. Синяки — далеко не самое страшное. Разве они этого не видят?

Разве не видят они нависшей над ней тени, гораздо темнее, чем кровоподтеки. Ей казалось, что здесь тень должна быть видна. Что святые сестры осенят ее крестным знамением и прогонят тень. Но они смотрели на ее лицо, не на тень. Здесь она не найдет помощи. Не найдет надежды.

Роза вцепилась в собственные волосы. Несколько прядей осталось в сжатых кулаках, и слезы вновь полились из глаз.

Сестра Агнесса в ужасе отшатнулась. — Что с ней такое?

— Она была у алтаря, когда я вошла. Я спросила, что с ней. Но так ничего и не добилась.

— Она избита! Может, вызвать врача? — спросила сестра Агнесса.

— Не синяки ее мучают. Ее и прежде били — Господи спаси — но она к нам не приходила. Нет… что-то ранило ее сердце. И до сих пор ранит.

Роза услышала то, что жаждала услышать, слова, подтверждавшие ее худшие опасения, ее стыд. Богом ей данная совесть хотела исповедаться во всем, но, когда Роза открыла рот, раздался один лишь нечеловеческий крик.

Две монахини быстро перекрестились, взглянули на распятие, затем друг на друга.

Сестра Тереза нетвердо поднялась на ноги. «В сад». Она подхватила Розу под мышки и мигнула сестре Агнессе, чтобы та сделала то же самое.

Стены миссии уже гудели от шагов других монахинь, прослышавших о случившемся.

Свежий воздух и солнышко оказались весьма кстати, но вид незнакомых лиц пробудил в Розе инстинкт самосохранения. Она пригладила волосы и привычными движениями оправила одежду. Она смотрела на всех и ни на кого.

— Я… я… я не знаю, что это на меня нашло, — голос, вначале неуверенный, к концу фразы стал непроницаемо ровным.

Монахини обменивались понимающими взглядами. И это было знакомо, и этого ждали. Жители Ист Энда могли в мгновение ока спрятать самое глубокое отчаяние; это был их спасительный камуфляж. Их умению мог позавидовать профессиональный актер. Однако Розино представление могло сработать на улице, на сцене, но публику в этом маленьком садике оно не обмануло. И Роза это знала.

— Мне было как-то не по себе последние дни, — неубедительно продолжила она, потирая лоб, словно проверяя свою температуру. — Я, наверное, подцепила грипп. А от гриппа даже с ума иногда сходят. Правда…

правда, я на прошлой неделе по телевизору видела…