Книга Моя малышка - Александр Снегирев

Овация окончательно скомкалась. Зрители буквально лезли друг другу на плечи, лишь бы увидеть полуголую Наташку. На артистов всем было наплевать.

К нам пробились старухи-смотрительницы в синих юбочных костюмах. Они возглавили ортодоксальную часть поклонниц классической музыки, окруживших нас с букетами наперевес.

– Не дайте им уйти!

Мелькнула бледнолицая брюнетка-ворона, реинкарнация оперного Зла. Круг стал сужаться…

– Что делают, наркоманы несчастные! Совсем распустились, паршивцы! – каркали поклонницы классической музыки, тянущие старческие узловатые руки к голой Наташке.

Я увидел оживших, будто в кино, мертвецов, набросившихся на последних живых людей… Змеиные языки дрогнули у самых наших лиц. Какая-то старушка ущипнула меня за бок, две другие вцепились в Наташку. В толпе я заметил великовозрастного юношу, опирающегося на костыль. Праведный пух на его верхней губе был покрыт, словно росой, капельками пота. Лицо юноши исказила злоба, свободной рукой он указывал в нашу сторону, призывая поклонников классической музыки к священной атаке…

Яркие огни, бархат и позолота… Ангелы и музы ехидно улыбнулись с потолочной росписи…

Всегда гадал, что будет, если выбить костыль у инвалида? Как он будет барахтаться на полу, словно перевёрнутый жук… Раньше я отгонял такие мысли, стыдился их, старался заткнуть ту дыру подсознания, из которой лезет подобная мерзость. Но теперь, столкнувшись с чистой злобой, исходившей от существа на костыле, я решил получить ответ на давно мучивший вопрос.

Внутренний голос злорадно объявил: «Посадка на ваш рейс закончена!»

Я издал боевой клич, прыгнул, прокатился по полу и вышиб костыль…

Вдоль шоссе зажглись фонари. Поперёк движения в небе пролегла вытянутая малиновая туча, похожая с одного конца на кошачий хвост, а с другого – на дым от сбитого истребителя. Диск в проигрывателе стал заедать. Обрывки звуков вместо песен. Татьяна Борисовна раздражённо стукнула несколько раз по передней панели барахлящего прибора. Не помогло.

Отворачиваюсь к окну. Воздух бьёт в небольшую щель.

– На светофоре направо.

Вот уже сворачиваем в наш маленький посёлок из пяти домов. Первым стоит бетонный замок Ивана Ивановича.

– Нехилые домики, – комментирует Татьяна Борисовна.

– У некоторых… – отвечаю я.

Мой дом, четвёртый по счёту, существенно уступает размерами бетонному замку. Кроме того, мой дом из дерева. Недолговечный материал по понятиям крепких хозяев, рассчитывающих прожить на Земле вечно. Надеюсь, Татьяна Борисовна не станет в последний момент заламывать цену из-за того, что мой дом тоже покажется ей «нехилым».

– Здесь остановите, пожалуйста.

– Что, туда нести?! – вскрикивает Татьяна Борисовна, увидев, что дорога к самому дому только строится и последние метров двадцать придётся тащить коробки на себе.

– Туда. Я вашего шефа предупреждал.

– Мне ничего не сказали. Я обычно до лифта доставляю – и баста!

– Помогите на тачке докатить, я один не справлюсь, кто-то должен придерживать.

– Я на каблуках, а у тебя тут колдобины! И вообще, у меня миома, мне нельзя тяжести поднимать! – фыркнула тётя Таня, ковыряя верёвочные узлы длинными, крепкими красными ногтями. Ну и грузчица мне попалась!

Иду к дому за тачкой, рассудив, что безопаснее не спорить. По слухам, эта баба собственного брата пристрелила из-за денег. Мало ли на что она ещё способна. Да и красивый вечер портить не хочется.

Татьяна Борисовна, напротив, изменила своё мнение и, когда я вернулся с тачкой к машине, ворча, предложила помощь. Мы погрузили по одной коробке в тачку и вдвоём легко докатили груз до дома. Я расплатился, прибавив сверху две сотни. Татьяна Борисовна никак на этот жест не отреагировала. Стоя на ступеньках дома, я смотрел, как она вернулась к своей «десятке», завела мотор и под аккомпанемент вновь заработавшего проигрывателя дала задний ход.

Брутальные способы заработка денег сдали позиции, звезда Татьяны Борисовны закатилась. Её всё больше стали атаковать конкуренты, менты и спецслужбы. Ставки взяток возросли. Бассейн пришлось сломать под напором судебных органов. Одна за другой продались квартиры – не хватало денег на закрытие нескольких уголовных дел. Наташка увлеклась героином, наши пути стали расходиться. Лет восемь назад до меня дошёл слух, что Наташка ширнулась на пару с одной девицей и у той остановилось сердце. Наташка просидела в отключке целые сутки и не смогла вызвать «скорую». Чтобы прижать Татьяну Борисовну, менты решили впаять Наташке срок за «умышленное неоказание помощи умирающему». Тётя Таня раздумывать не стала, купила Наташке билет до Малаги и запретила возвращаться. С тех пор ничего о ней не слышно…

Я кинулся за ворота. Фары «десятки» горят уже на выезде из посёлка. Я побежал, размахивая руками.

– Подождите! Подождите! – Я не называю Татьяну Борисовну по имени. Ещё не решил, выдавать себя или нет. «Десятка» остановилась. Подбегаю, запыхавшись.

– Чего ещё? – спрашивает Татьяна Борисовна.

– Извините… Наташа… она где?.. Вернулась?..

Лицо Татьяны Борисовны изменилось. Поздние сумерки уже, но мне показалось, что даже очертания лица другими стали.

– А ты ей кто?..

– Знакомый старый… однажды вас вместе видел… вот и узнал. – Я решил всё-таки не напоминать, что жили в одном дворе, росли вместе, что я всё о ней знаю, о бывшей миллионерше и проститутке и нынешней грузчице-бомбиле, тёте Тане.

– Дело недавно закрыли… вроде собирается возвращаться… – ответила Татьяна Борисовна и принялась резко крутить ручку стеклоподъёмника.

Я отошёл в сторону. Татьяна Борисовна лихо, по-мужски развернулась и, визжа колёсами, выехала на шоссе.

Я пошёл обратно к дому, сунув руки в карманы. Впереди открывалось огромное небо, кромка которого над далёким лесом горела ярким, плавленым золотом.

ЛЮБОВЬ

Солнечным майским утром я иду переулками от Тверского бульвара к Тверской. Мне надо оказаться посередине того отрезка улицы, который находится между Пушкинской и Триумфальной площадями. Моя цель – красивый сталинский дом горчичного цвета с зелёной изнанкой крыши, свисающей над стенами. Когда я узнал, что вся процедура будет проходить в этом доме, то очень обрадовался. Никогда не был внутри, довольствовался только тем, что любовался, проходя мимо.

Вокруг всё трепещет и чирикает от весны. На скамеечках обнимаются влюблённые, ветви деревьев усыпаны бесчисленными зелёными шариками начавших уже распускаться почек. Кажется, что это шарики с краской, которые вот-вот лопнут и забрызгают мир зелёным цветом, ярким, свежим и молодым. В Трёхпрудном переулке слышу крики:

– Помогите, люди добрые! Ради бога, помогите! Люди добрые! – и так далее без особого разнообразия. Судя по тембру голоса, крики издаёт человек пожилой, скорее всего старушка. Они разносятся над тихим, переполненным весной переулком, никак не задевая прохожих. Те идут себе спокойно по тротуарам, и редко кто вертит головой, чтоб хотя бы полюбопытствовать, откуда и по какой причине доносятся призывы о помощи. Я из тех, кто головой вертит.