Книга Чувство вины - Александр Снегирев

Утром, когда Катя еще спала, Миша, бодрый и полный решимости, полез осматривать крышу. Ему не нравилось, что вода капает на пол, протекает на первый этаж, портит пол и потолок, стены, мебель. Он решил начать ремонт дома сам, сделать что-нибудь маленькое, но важное. Прочитал, что крышу можно замазать битумной мастикой, сгонял за пять километров в хозяйственный, подтащил к стене старую лестницу, приставил так, чтобы залезть сначала на крышу веранды, а с нее уже по доске с набитыми перекладинами вскарабкаться на один из двух основных скатов, туда, где предположительно треснул шифер.

Держа банку с мастикой в руке, он уверенно взобрался по лестнице, схватился уже за край крыши веранды, и тут лестница пошатнулась.

И встала на место.

Пустячная высота, но сердце дрогнуло.

Забравшись на крышу веранды, осмотрелся. Голые сады сплетались и топорщились, редкие голубые и розовые, все больше черные из некрашеного бревна, дома прятались под шиферными и железными крышами.

Попробовал прочность лесенки-доски, закрепленной на скате. Плашки-перекладины сгнили. Но если ступать аккуратно, избегая резких движений, то выдержат. Или не выдержат.

Стал карабкаться. Первая, вторая. Надо было мастику в сумку положить, а сумку на плечо. Чтобы обе руки были свободны. Штаниной зацепился за торчащий из шиферной волны гвоздь. Хотел переставить ногу, гвоздь рванул назад. Чуть не сдернул с крыши.

Осторожно высвободил ногу. Выше. Печная труба. Осыпающийся кирпич. А вот и трещина в шифере. Ощупал прореху. Осторожно достал из кармана кисть, сунул в черную гущу мастики. Хорошо, банку додумался еще внизу открыть.

Добравшись до конька, уселся верхом. Заброшенные поля, зарастающие березками. Сиреневый лес с желтыми всполохами кленов и зелеными ершами елок. Вдалеке массивный, поросший сухотравьем и кустарником купол церкви, упрямо прущей из-под земли огромным грибом.

Говорят, грибы в лесу растут не каждый сам по себе, а являются кончиками огромного разветвленного организма, распространяющегося под землей. Разве все остальное устроено не так же: лес, поле, плесень, деревня, город, люди? Все это не самостоятельные явления, а лишь следствия чего-то. Следствия вещества, которое заполняет мир. Можно срубить лес, но однажды он вырастет снова. Можно разрушить города – они заново отстроятся, убить людей – они появятся вновь. Потому что до первопричины нельзя добраться. Первопричина содержится в каждом облачке воздуха, в каждой крупице тверди, в каждом языке пламени, в каждой капле воды, в каждом глотке пустоты.

Он вдохнул влажный прохладный воздух. Надо вызвать мастеров, самому не справиться. Бросил испачканную кисть вниз. Бросил банку – мастика густая, не вытечет. Перекинул ногу через конек. Что-то выпало из кармана, съехало по желобу шиферных листов. Телефон. Застрял на середине противоположного ската, в бархатных кляксах наростов и мхов, в трухе сухих листьев.

Он сидел на коньке, смотрел на телефон и думал, что можно спуститься, взять швабру и попытаться подцепить телефон и затащить обратно наверх. Но длины швабры, скорее всего, не хватит. Можно поискать подходящую палку и спихнуть телефон вниз. И чтобы Катя ловила. Если не поймает, телефон разобьется о бетонную дорожку, идущую вдоль дома. Можно переставить лестницу и попытаться достать телефон снизу. Ну почему телефон упал не на скат, оборудованный лесенкой, сходящий в сторону веранды?

Стал накрапывать дождь. Миша проверил, нет ли в карманах еще чего, полюбовался на даль и пополз вниз по скату за телефоном. Крыша была довольно покатой, шифер достаточно шероховатым, удержаться несложно. Миша прижимался к волнистому покрытию, царапался торчащими гвоздями. Вот и телефон.

Протянул руку, округлый корпус скользнул в пальцах, аппарат поехал по желобку вниз. Вылетел с крыши. Звук удара пластмассы о бетон. Звук сообщал, что телефон разлетелся на фрагменты.

Миша даже не чертыхался. Он прилип к крыше, боясь шевельнуться. Он не хотел звать на помощь Катю. Да и чем она могла помочь… Подтащить лестницу? Лестница слишком тяжела для нее. Позвать соседей? Вокруг никого.

– Эй, Степан Васильевич! – окликнула Катя.

Отзываться или нет… Нельзя не отзываться.

– Я здесь, на крыше, – сказал он шиферу.

– Я здесь! На крыше! – крикнул он, стараясь не сильно отрывать голову от холодного, влажного шифера.

– А я слышу, кто-то по крыше топает. Решила проверить, – донеслось снизу. – Помощь нужна?

– Нет-нет, все в порядке.

– Телефон какой-то валяется… Это же твой.

– Да, мой! – разозлился он. – Мой!

Через плечо он увидел Катю, которая отошла от дома на несколько шагов и рассматривала его.

– Отсюда не скажешь, что у тебя все в порядке.

– А что ты можешь поделать, – сдался он. – Ты же не Карлсон!

Он чувствовал, как тело неумолимо ползет вниз. Гвозди рвали одежду, царапали живот и грудь.

– Ты сейчас упадешь! – завопила Катя.

Он слышал, как она металась внизу. Бегала. Что бы подложить, подстелить?..

Он стал перебирать ногами, тщетно ища опору.

– Что же делать! – донеслось снизу.

Обернувшись, он увидел копну ветвей росшей возле дома калины. Оттолкнулся от крыши, чтобы упасть в этот куст, а не на бетонную дорожку и твердую землю. Закрыл глаза.

– Я тут в буфете мед нашла, – сказала Катя, пододвигая к нему тарелку с медовыми сотами. – Не болит?

– Нормально, – он стал кромсать соты ложкой и есть. – Меня в кружке самбо падать научили еще в детстве.

На лице его было прочерчено несколько царапин. Бурели легкие ссадины. Падение с крыши обошлось для него много удачнее, чем для телефона. Ветки хлестнули, и бедром ударился. И локтем. Без переломов.

Катя сняла закипающий чайник с гнезда, не дождавшись, пока он отключится сам. Подлила в чашки. Поставила чайник на место. Опустевший не отключенный прибор зашипел, снова начав нагреваться.

– Выключать надо, сгорим, – Миша строго щелкнул кнопкой.

Он решил пожить в доме подольше. Сообщил работодателям, что упал на тренировке, подозрение на перелом. Самочувствие же его, напротив, от свежего воздуха и загородной жизни только улучшилось.

Падение с крыши не погасило его страсти к преобразованию и благоустройству родового гнезда. Он решил сгрести сухие листья и пошел в сарай за граблями. Он еще ни разу не изучал содержимое сарая внимательно. Лопаты, тяпки, вилы, грабли. На полках жестянки с гвоздями. В углу старая газовая плита. Набрал и выдул воздух из длинного насоса. Взгляд упал на поперечную балку с намотанной веревкой.

– Мое имущество, – сказал он, подпрыгнул и повис на балке. – Я Степан Васильевич Свет.

Он так бы и сидел в своих новых владениях, если бы не Катя.

Вышли на прогулку.