Книга Тень воина - Александр Прозоров

С поляны ведун выехал последним — и лошадей у него было две на одного, и сворачиваться никто не помогал, и берегине напоследок в одиночестве поклониться хотелось. Телеги уже погрохатывали где-то далеко-далеко, когда он наконец выехал на тракт и, пустив лошадей шагом, полез в сумку за угощением. Не спеша, ломтик за ломтиком, истребил рыбу, роняя под копыта лоскутки коричневой, с крупными четуями, кожи, отер руки о влажную листву, захрустел огурцами. К тому времени, когда завтрак закончился, он как раз нагнал обоз и накинул поводья чалого на кусок жерди, выступавший над бортом задней телеги — чего самому заводного вести, коли всё равно он с селянами отныне заодно?

Ленивый мерин такое решение воспринял спокойно, но вот гнедая, привыкшая отматывать версты ходко и легко, принялась фыркать и крутить головой, не желая трусить в хвосте медлительных повозок. Ведун быстро сдался и пустил ее шагом вперед, по правой обочине. Обгоняя телегу с девицами, он не удержался и чуть придержал поводья, пытаясь поймать Всеславин взгляд. Однако та, презрительно скривив губы, смотрела только вперед, и Середин, про себя усмехнувшись, поехал дальше.

— Ты ли это, Олег? — обрадованно кивнул Захарий, увидев рядом всадника. — Ты глянь, что творится! И воды вроде как нетути, а пока доберемся, и сами насквозь вымокнем, и добро, что с города везем, попортить можем. Обидно будет, ведун. Столько верст отмахали — и все ладно. А тут, рядом совсем…

— Обидеться Стрибог может, коли дожди разгонять, — сразу понял Середин, к чему клонит мужик. — Дожди его воле служат. Нехорошо в дела божьи мешаться.

— А мы ему жертву богатую принесем, — тут же парировал бородач. — Как Кшень минуем, там же в святилище и принесем. Разве Стрибог на нас, смертных, злился когда? Он милостив, простит.

— Милостив так милостив, — не стал спорить Олег, которому и самому погода такая была не в радость. — На твоей совести, Захар. По твоей воле ворожу.

Прикинув направление дороги, ведун метнул в низкие тучи горячий шар из своей груди. И хотя сам шар никто из путников, естественно, не заметил — но жест Олега был понятен без перевода. Дождь прекратился почти сразу, а спустя пару минут тучи заметно посветлели. Сзади кто-то восторженно захлопал в ладоши. Середин оглянулся — но это была Акулина. Всеслава же демонстративно отвернулась. Пожалуй, теперь по гроб жизни обиду строить будет. Ну, и леший с ней!

— Скажи, Захар, — расправив плечи, спросил Середин. — А на каких землях вы живете, на черных или боярских?

— На вольных, ведун, на вольных. Общинники мы.

— Вот как? — зачесал за ухом Середин. — Как же вас князья прибрать не пытаются?

— Земли тут порубежные. Не то мордовские, не то половецкие, не то русские. Мало тут бояре всякие ездят. От, Елец поставили как крепость южную, рязанскую, и далее не суются. Посадники тамошние рады, коли мы их о бедах упредим, о слухах нехороших. Большего пока и не просят. Знают — коли тягло накладывать начнут, мы опять соберемся, да в иные места подадимся, где про князей и бояр не ведают. Мордва нас не трогает. Боится, случись что — Рязань за братьев кровных отомстит. А половцы… Они ведь кочевники — больше, нежели на пару дней, не налетают. Покрутятся, похватают, что найдут — и обратно сбегают. Знают, поганцы: и для рязанца, и для мордвина половца зарубить — дело чести. Чуть про набег проведают — со всех сторон налетят. А пару дней и в схронах переждать не тяжело, пока степняки умчатся…

— Постой, — перебил его ведун, — а вы, что, уже откуда-то «подавались»?

— Малым я еще был, — вздохнул мужик, — с Ваги ушли. Там еще прадеды наши осели. Родов пять. Тоже, как и ты, новгородцами еще себя считали. Сели на Вагу, на вольные земли, общину основали, начали жить-поживать да добро наживать. Однако же появились тиуны княжеские, стали с нас тягло для князя Белозерского требовать. Дескать, на его землях мы осели. Поразмыслили старшие наши. От, и дед Рюрик на сходе был. Гадали долго, как дело решить. То ли принимать руку княжескую, дань ему платить, суд его признавать — али к Новгороду за защитой вестника засылать. Однако же Господин Великий Новгород хоть детей своих и оборонит, без сумнения, но ведь и сам за то дань спросит. Не за просто же так ему силу свою растрачивать? Ну, часть дворов остаться решила, а многие не захотели ни на тех, ни на иных спину гнуть. Собрались, да и подались на юг, на свободные места. Рязанское княжество миновали, до Кшени дошли, там остановились на ночлег да про дороги расспросить. Узнали, что живут они общиной, без бояр. Токмо сход всем заправляет. В Кшени же деду и места указали пустынные, на которых не живет пока никто. Мы опять родами и расселились. Долгуши, Козловы, Горелые и мы, Сурановские…

Договорить он не успел. За поворотом лес внезапно расступился, и ведун увидел ровное жнивье, уходящее под стены города, что возвышался верстах в трех впереди. Захар удовлетворенно выдохнул:

— Кшень…

Пожалуй, этот городок можно было смело назвать крепостью: примерно семиметровые рубленые стены, поставленные на вершине холма, вздымались над полями на высоту пятиэтажного дома. Зимой откосы наверняка заливались водой, лишая противника шансов добраться хотя бы до нижних венцов, летом стены и навесы для стрелков регулярно поливались водой, чтобы не горели. Правда, размерами цитадель особо похвастаться не могла — почти правильной квадратной формы со стенами по полсотни метров длиной, она могла принять в себя жителей поселка, что раскинулся внизу, разве только если они плотно встанут плечом к плечу.

Подробнее рассмотреть селение Захар не дал, проведя обоз мимо слободы прямо к реке. Рыжебородый селянин, весело поздоровавшись с мужиками, сидящими у откоса с пирогами в руках, о чем-то с ними переговорил, размахивая руками и поминутно смеясь. Потом они все вместе пошли вниз, а еще через минуту вернулись обратно:

— Смотри, Лабута, — пригрозил один, — коли лодки попортишь, лучше тут боле не появляйся!

— Не боись, Глеб, — рассмеялся рыжебородый. — Все пылинки стряхну! Ну, братишки, давайте грузиться!

Последние слова относились уже к путникам. Послышались крики:

— Н-но, пошла! — И телеги скатились к реке.

Здешняя протока больше всего напоминала старицу: широкое русло с подтопленными берегами, а посередине еле двигается вода в потоке метров двадцати шириной. К самому причалу подъехать не удалось — мостки шли над илистой жижей между сухими камышами, шагов на сорок. Впрочем, путники чего-то подобного и ожидали. Они принялись разгружать телеги, перенося вьюки и мешки в покачивающиеся в конце помоста лодки. Пока Олег расседлывал верных скакунов, на паре лодок в два захода мужики успели перевезти груз, в то время как другие разбирали подводы, снимая оглобли и скидывая повозки. Еще в два захода они переправили короба телег, потом загрузили колеса, за вожжи потянули за собой лошадей и… И Олег, к своему удивлению, остался на берегу один с обеими деревенскими девицами.

— Значит, ты северянка? — подошел он к Всеславе. Девушка отвернулась, глядя вниз по течению.

— А тебе, что, больше степнячки нравятся? — задорно ответила вместо нее Акулина.