Книга Код возвращения - Данил Корецкий

Профессор откинулся на спинку кресла и устало покачал головой.

— Какие исследования! Это ВЯБШ. Взрыватель ядерного боеприпаса Шелестова.

— Шелестова? Значит…

— Да. Я его сконструировал. Только сейчас вам придется дать расписку о том, что все услышанное в этом кабинете вы обязаны сохранить в тайне.

— Хорошо. Но где тогда может быть сам фугас?

— Этого я не знаю.

— А какова его мощность? Если он портативный, то, значит, не очень сильный?

Разработчик атомного оружия кивнул.

— Относительно да. Но только относительно. Взрыв такого фугаса способен разрушить четверть Тиходонска. А радиационное излучение уничтожит всех, кто уцелеет после взрыва.

Старший лейтенант милиции Петров сидел неподвижно и молчал. Сотрудникам уголовного розыска никогда не приходилось сталкиваться с подобными вещами, и он просто не знал, как себя вести. Зато где-то на задворках сознания назойливо крутилась радостная мысль: оперов, застреливших ядерных террористов, никто привлекать к уголовной ответственности не осмелится! Скорее их будут награждать! Петров устыдился шкурных мыслишек. Ведь сейчас неопределенная угроза кавказца приобретала отчетливые силуэты атомного гриба!

— Спасибо, Валерий Семенович. — Петров встал и протянул руку за зловеще блестящим цилиндриком. — Мне надо идти.

Но замдиректора института не сделал встречного движения.

— Извините, товарищ лейтенант.

— Старший лейтенант! — нетерпеливо поправил он. — Дайте мне этот, как он называется…

— Извините, товарищ старший лейтенант. — В голосе Шелестова прорезались жесткие нотки. Теперь это был не профессор, а полковник. — ВЯБШ не может находиться нигде, кроме строго определенных мест!

— О чем вы говорите? Это вещественное доказательство по уголовному делу!

— Такое дело не может находиться в компетенции милиции, — раздался сзади уверенный голос.

Высокий худощавый человек в темных очках уже несколько минут стоял на пороге кабинета и теперь быстрыми шагами подошел к столу. По строгому костюму, уверенности и специфическим манерам старший лейтенант сразу понял, что это оперативник ФСБ. Впрочем, никто другой не мог появиться в это время и в этом месте. Скорей всего Шелестов нажал потайную кнопку. Государственные секреты требуют соответствующих мер предосторожности.

— Майор Нижегородцев, — человек в темных очках предъявил удостоверение. — Сейчас мы оформим подписку о неразглашении тайны и протокол изъятия ядерного взрывателя. Потом поедем к вам, и я заберу уголовное дело.

— Дело в прокуратуре, — вяло ответил Петров. Он почувствовал, что устал и очень хочет спать. Может, теперь все успокоится и можно будет взять отгулы.

— Значит, заберем в прокуратуре! — сказал Нижегородцев. Он, напротив, был бодр и излучал уверенность.

* * *

Отгулы взять Петрову не удалось, потому что никакого спокойствия не наступило. Напротив, закрутилась такая карусель, какую не помнили даже старожилы Центрального райотдела. Трупы убитых преступников вытащили из морга, дактилоскопировали, тщательно обследовали, сделали смывы с рук на химические пробы, срезали волосы и ногти для проверки на радиоактивность.

Вполне понятно, что исполнителями грязной работы были оперативники уголовного розыска и милицейские эксперты. Петров и Саямов вместе с санитарами таскали начавшие разлагаться трупы, помогали Клыковскому срезать ногти и волосы, мыли заскорузлые, окоченевшие ладони. Следователь ФСБ только выносил постановления и давал указания, которые майор Нижегородцев доводил до исполнителей, а потом он же забирал материалы.

Исследование показало, что при жизни бандиты много стреляли. Об этом говорили следы пороха на ладонях, синяки от отдачи на плечах, мозоли от затворов на указательных пальцах. О результатах проб на радиоактивность милиционеры ничего не узнали. Зато широкомасштабные проверки по отпечаткам пальцев позволили установить личности убитых. Высокий — Аслан Дебзиев, уроженец Чечни, ранее судимый за разбойные нападения в Тиходонске и Москве. Его земляк Умар Мутаев задерживался для проверки на причастность к незаконным вооруженным формированиям и содержался в следственном изоляторе в Чернокозове, но через месяц был отпущен за недостатком улик.

— Улик им не хватило, — выругался Рожков. — Небось там ему смывы на пороховой нагар не делали!

— А если бы и делали? — сказал Петров. — За следы пороха на руках по нашим законам сажать нельзя!

Рожков еще раз выругался.

— А на фиг нам такие законы? Пока атомным взрывом не запахло, никто и не шевелился! Закон на опережение работать должен!

Действительно, атомная угроза коренным образом изменила не только отношение к убитым преступникам, но и оценку действий Петрова и Рожкова. Обвинение им так и не было предъявлено, сама мысль об этом незаметно рассосалась, как ложная беременность у собаки.

Следователь Пономарев делал вид, что и не собирался привлекать к ответственности милиционеров, а был озабочен лишь максимально точным расследованием злодеяний Дебзиева и Мутаева. Как можно естественнее он вернул оперативникам оружие и вскользь сказал, что действовали они совершенно правильно. Прокурор Трегубов на межведомственном совещании похвалил сотрудников милиции за решительные действия и скромно отметил, что его личное участие в надзоре за этим делом позволило установить его глубокие корни. Уэсбэшник Семен Михайловский, зайдя по случаю в Центральный райотдел, долго тряс руку Рожкову и хлопал по плечу Петрова.

— Рад за вас, ребята! Я все сделал, чтобы приняли такое решение, — широко улыбался он. — Но вы же знаете этих бюрократов! Хорошо, что все обошлось!

— Не только обошлось, — кисло улыбнулся в ответ Рожков и освободил руку. — Нас еще и поощрили!

Действительно, каждому выписали премию в тысячу рублей. Окупала ли эта тысяча пережитые стрессы и сожженные нервные клетки — никто не задумывался. В том числе и поощренные. В милицейской жизни много идиотизма, много зигзагов судьбы, постепенно к ним привыкаешь и воспринимаешь как должное. А кто остро ощущает все происходящее и не может к такому привыкнуть, те уходят из органов в народное хозяйство.

Премию поощренные потратили рационально: Петров купил себе зимние ботинки, а Рожков заплатил за уроки музыки для дочери. Уже через четыре дня после перестрелки у «Золотой карты» они вышли в рейд под кодовым названием «Кавказ». На этот раз рейдом руководили сотрудники ФСБ, и старшим их группы был майор Нижегородцев.

Они встретились возле входа в Центральный рынок. Все трое были в неброской одежде, только солнцезащитные очки майора нарушали принцип неприметности: летний сезон уже прошел.

— У тебя с глазами неважно? — догадался Рожков. Нижегородцев поморщился и поправил очки на чуть свернутой влево переносице.

— «Заря»[2]перед лицом разорвалась, — нехотя пояснил он.