Книга Маледикт - Лейн Робинс

— И все-таки ты по-прежнему должен мне луны.

— И на каком же основании? — спросил Джилли, обрадованный возможностью сменить тему. — Я ведь одалживаю тебе карету Ворнатти.

— Ты обещал мне достаточно денег, чтобы нанять лошадь, вне зависимости от того, собираюсь я ее нанимать или нет.

Джилли на миг задумался, с удивлением отметив, что даже после столь жестокого крушения надежд мальчик сохранил способность торговаться не хуже купца и дискутировать не хуже адвоката, — и вдруг рассмеялся, радуясь подобной живости ума. Потом сунул руку в карман, выудил три луны и вложил их в перепачканную руку.

Лицо мальчика озарила улыбка — не бледная и призрачная, как накануне вечером, но другая, неторопливо расцветшая в усмешку удовольствия.

— Вот это поучительно. Теперь я знаю, какова моя цена. Немного серебра, пища и туманный намек на возмездие. Надеюсь, хотя бы кормят здесь прилично.

У Джилли перехватило дыхание от прозвучавшей в голосе мальчика ненависти к самому себе. Не найдя других слов, Джилли просто сказал:

— Обычно у нас кормят отбивными из дичи, свежеиспеченным хлебом, молоком и яйцами.

Он попытался подхватить мальчишку под локоть, чтобы проводить к завтраку, но тот резко вырвался. Джилли махнул рукой в направлении коридора.

Оказавшись в столовой, мальчик удивленно округлил глаза: Джилли протянул ему тарелку, полную всякой снеди.

— Вот, ешь. Если захочешь добавки, подойди к буфетному столу. Я сейчас.

Он рисковал, оставляя мальчика одного, но ведь еда в таком изобилии будет занимать его довольно долго, решил Джилли. В конце концов, сам он не убежал от Ворнатти в первое утро. А ведь барон предложил мальчишке гораздо больше, чем в свое время Джилли, — месть.

Барон Ворнатти только-только пробуждался в своем обычном ворчливом настроении. Не дав Джилли даже рта раскрыть, он принялся сыпать жалобами и приказаниями.

— У меня руки онемели, Джилли. Разотри, подай теплой воды и чаю погорячее: эта рыжая бестия опять выставила подносы в такую рань! Сегодня я хочу надеть свое золоченое платье, уже почти пора… — Он остановился на полуслове; недовольство в его тоне уступило место радостному предчувствию. — Мальчик, Джилли. Мальчик!

— Мальчик ест и, полагаю, будет занят этим еще некоторое время. Он совсем оголодал. — Джилли дернул за шнур колокольчика. Когда появилась Хрисанта, он потребовал горячего чаю и теплой воды для умывания. Камин едва теплился, и Джилли подбросил немного щепок, чтобы оживить пламя.

Потом он налил чай и омыл остатками теплой воды руки старого мерзавца, наблюдая, как скрюченные пальцы понемногу разгибаются. Джилли помог барону надеть клетчатый халат, подал домашние туфли и подбросил в камин очередное полено — оно занялось ярким пламенем. Как только с умыванием было покончено, барон отмахнулся от Джилли.

— Я хочу взглянуть на мальчика. Посмотреть, стоит ли он тех хлопот, которые принесет мне.

В столовой мальчик уже покончил с дегустацией блюд с жаровен и теперь расхаживал взад-вперед по комнате, временами останавливаясь и глядя из окна на неистовство ветра и снега. При появлении хозяина и слуги он мгновенно обернулся, готовый бежать.

— Ах, мальчик, подойди сюда, — донесся из глубины кресла-каталки голос Ворнатти. — Подойди и дай мне взглянуть на тебя.

Мальчик стал осторожно, по-кошачьи подкрадываться. Он помедлил, изучая потемневший от времени портрет, посеребренные морозом окна, узор на паркете, оглядел все еще пышущие теплом гравированные жаровни на буфетном столике. Мальчик давал понять, что повинуется лишь собственному настроению и если он в конце концов окажется перед Ворнатти — то лишь случайно. Однако перед бароном он стоял довольно смирно, слегка придерживая меч и ожидая, когда Ворнатти надоест разглядывать черты его лица.

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Почти пятнадцать.

— Ты мал для своего возраста. И хрупок. Ты умеешь пользоваться этим оружием? — поинтересовался Ворнатти.

— В достаточной мере, чтобы ударить в спину, — отозвался мальчик.

Ворнатти захохотал, восхищенный дерзостью мальчишки, его смелым планом. По крайней мере, думал Джилли, дерзостью в столь миловидной форме.

— Не смейся надо мной, — выдавил мальчик.

— В твоих жилах много итарусинской крови, это точно, — проговорил Ворнатти. — Дело не только во внешности — в самом поведении, в твоей болезненной гордости. Не думаю, что ты обязан происхождением чему-то большему, чем обыкновенному для Развалин распутству шлюхи и матроса.

— Если бы моя мать нашла мне отца из знати вместо матроса, она бы присосалась к нему, как пиявка. Бесполезная женщина, кормящаяся за счет бесполезного класса — аристократов. — И он сплюнул на пол.

— Сколь наглая речь! Когда-то за такую невоспитанность я вызвал бы тебя на дуэль, и ты бы задрожал от страха. В юности я слыл лучшим фехтовальщиком, — поведал Ворнатти.

Мальчик не засмеялся — хотя губы его изогнулись, готовые ответить остроумной репликой. Джилли счел это первым проявлением учтивости. Впрочем, возможно, то была и не учтивость вовсе — а лишь запоздалая расчетливость. Джилли уже приводил в качестве аргумента возможное содействие Ворнатти против Ласта, предлагал коляску до имения Ласта. Станет ли мальчик рисковать всем ради колкого ответа, когда можно промолчать?

— Как тебя зовут?

Пропустив вопрос барона мимо ушей, мальчик вернулся к окну и оттуда — черная тень на фоне залитого белым снежным светом окна — бросил на Ворнатти взгляд, даже не повернувшись полностью.

— Коляска сможет ехать в такой снегопад?

— Открытая коляска в такую погоду? — воскликнул Ворнатти. — Нет. Джилли; поезжай с ним, возьмите карету. И еще нагретых кирпичей, вина и мехов, чтобы не замерзнуть. В такую мерзкую погоду путешествие затянется едва ли не на день. — Ворнатти плотнее закутался в халат, словно ощутил пронизывающий ветер, словно в лицо ему бил снег, вылетающий из-под конских копыт.

— Я не могу вас оставить, — возразил Джилли, хотя мысль о том, чтобы отдохнуть хотя бы один день от запросов барона, казалась ему соблазнительной. Даже если этот день придется нянчиться с неимоверно капризным мальчишкой.

— Вколи мне дозу элизии, и я продремлю весь день над книгами с бокалом вина, — предложил Ворнатти.

Джилли покорно кивнул, опустив глаза; в этот момент в его мозгу проносился целый рой мыслей. Мальчишка требовал денег и поездку в Ластрест. Джилли мог обеспечить ему и то, и другое в качестве платы за избавление от всех связанных с ним проблем. И Ворнатти не будет рядом, чтобы помешать.

— Джилли, я надеюсь, ты вернешь нашего юношу сюда в целости и сохранности, — продолжал Ворнатти.

Джилли снова кивнул: бунтарского духа в нем поубавилось. Ворнатти всегда и все знал наперед.

Он приказал подать карету, вытащив кучера из его теплого обиталища в конюшне. Ворнатти настаивал, чтобы были приняты все возможные меры против холода, и Джилли отправил Хрисанту разогревать в печке кирпичи, наполнять фляги чаем с пряностями, а корзины — провизией. Сам он пристально вглядывался в лицо мальчика, стремясь уловить хоть проблеск признательности за то, что ради него столько людей хлопочет. Но нет — лицо гостя оставалось совершенно непроницаемым; единственной эмоцией, заметной на нем, было крайнее высокомерие — как у той самой знати, которую он якобы столь сильно презирал.