Книга Квест империя - Макс Мах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пока неважно. Куда будет ближайший рейс, туда и полетим. Да, и вот еще что. Вещей у нас слишком много. Так что давай отберем самое необходимое, а по дороге купим пару небольших дорожных сумок. Надо нам мобильность повысить.
– А как же вещи?
– Здесь оставим. Если все будет в порядке, потом заберем. А если нет, то нет.
И они поехали…
На этот раз они летели в бизнес-классе, и шампанского им не предложили. Впрочем, Макс с видимым аппетитом съел весь предложенный им обед, выпил бутылочку красного вина («Так себе винцо, но за неимением лучшего…»), а затем еще две порции виски («Бурбон», все тот же «Бурбон»). Теперь он спал. А вот Лика почти ничего не съела и даже думать о еде не могла. Не помогла и водка. Уснуть тоже не получилось.
Еще раз взглянув на безмятежно спящего Макса, она в который раз поразилась тому, что произошедшие перемены совершенно не коснулись его внешнего облика. Как был глубокий старик, так стариком и выглядел. Это, если подумать, и спасло им жизнь.
Лика встала и прошла в туалет. Большинство пассажиров спали, и около туалетов очереди не наблюдалось. Закрыв за собой дверь, Лика стянула через голову блузку и наконец смогла увидеть в зеркале то, что чувствовала все эти часы. Зрелище было малоприятное. На правом предплечье небольшие синяки указывали на силу хватки Максовой руки. Когда эти типы приблизились к ним почти вплотную, шедший до этого в своей обычной манере (медленная шаркающая походка очень старого человека) Макс вдруг резко перехватил ее руку и швырнул Лику в сторону, под колеса припаркованных автомобилей. Кровоподтеки на левом плече, на груди и боль в левой ноге и ягодицах (смотреть, что там, она не стала) в подробностях рассказывали о ее приземлении. Уже из-под колес она и увидела финал схватки. Двое лежали в разных позах, а третьему Макс как раз сворачивал голову. Раздался вполне понятный врачу хруст, и еще один плохой парень лег сломанной куклой на заляпанный машинным маслом бетонный пол подземной стоянки. Вот и купили сумки, называется. Разлетевшиеся пакеты с покупками валялись тут же.
Лика выбралась из-под машины, встала и увидела, что Макс занимается очень странным делом. Он не обыскивал лежащих («Убитых», – констатировала Лика с поразившим ее саму спокойствием), хотя и обыскивал тоже (но как-то между делом), а осматривал. Вот именно что осматривал: ощупывал, рассматривал руки, заглядывал в мертвые глаза.
– Ничего не понимаю, – сказал он, выпрямившись. – Или это ошибка, или я чего-то не понял.
– Что значит ошибка? Ты хочешь сказать, что убил…
– Тех, кого и следовало, – закончил за нее Макс, кивнув на пистолеты, валявшиеся тут же. – Но это просто бандиты.
– А кого ждал ты? – с замиранием сердца спросила Лика.
– Я ждал спецназ, – спокойно ответил Макс. – Пойдем. Нечего нам здесь торчать. Я правильно сказал? Торчать?
И они пошли. На этот раз быстро. Оказывается, Макс мог ходить и так. Теперь мог. А Лике ничего другого и не оставалось, кроме как поспешать за ним. Но по пути с парковки («Машину оставим здесь», – как нечто само собой разумеющееся бросил Макс), и на улице, где, пропустив несколько такси, Макс выхватил из потока машин то, которое, видимо, посчитал подходящим («Как в детективах», – устало подумала Лика), и в машине (таксист оказался эфиопом, и Макс, как ни в чем не бывало, стал расспрашивать его о жизни в Эритрее) Лика раз за разом переживала схватку в подземелье. Теперь, задним числом, она вспомнила, что увидела этих троих издали. Увидела, но не обратила на них никакого внимания. Трое хорошо одетых белых мужчин идут, разговаривая о чем-то своем, к машине. Что здесь особенного? Ровным счетом ничего. Потом они сближаются, она успевает ощутить сошедшиеся на ней заинтересованные взгляды всех троих, и… Резкая боль в руке, толчок, стремительный полет и падение под колеса стоящих сбоку машин. Лика вспомнила запах отработанного бензина, ударивший в нос, и поморщилась. Сколько все это продолжалось? Считанные секунды. Но за эти секунды Макс убил двоих и взял в смертельный захват третьего. Такое возможно? Да, разумеется, если ты – Стивен Сигал. А если ты старик, девяноста шести лет от роду? Значит, что? Значит, все-таки эликсир реальность? Ну порошок, конечно, серый противного вида порошок, а никакой не эликсир, но все равно пусть будет ЭЛИКСИР. Зелье действует?
«И хорошо, что действует», – подумала Лика, снова надевая блузку.
У тех троих под пиджаками было оружие: огромные пистолеты (или это были маленькие автоматы?), такие элегантные на вид, эстетичные, но смертельно опасные. Носят ли простые американцы на себе столько оружия? А не столько? Она вспомнила лежащий в лужице черной жирной воды нож и кастет, откатившийся под колесо машины, из-под которой она вылезала. А вот, кстати, и вопрос на миллион долларов, как говорят эти самые, ничем, кроме кредиток, не вооруженные американцы: неужели боевые навыки не исчезают? Допустим, когда-то Макс, действительно, умел делать такие вещи. Как он сказал? Учился в университете и еще кое-где! Наверное, в какой-нибудь специальной школе НКВД… Но ведь это было семьдесят лет назад! Сколько лет он уже не дерется, не стреляет, не суперменствует? Тридцать лет? Сорок? Пятьдесят? И что, так сразу все и вернулось? Бред! Ненаучная фантастика, вот как это называется. Но ведь факт. Или нет?
Вот именно! Лика чувствовала, что, как любимая ею Алиса, попала в самое настоящее Зазеркалье, в мир, который, по ее недавнему еще мнению, существует только на экранах кинотеатров и на страницах триллеров. Она ошибалась.
Все это нью-йоркское приключение, начавшееся со шведского ругательства, брошенного в раздражении Максом, – сюр– и гиперреализм в одном голливудском флаконе. В Нью-Йорке было жарко и душно. Высокая влажность превращала горячий воздух в подобие густого сиропа, и Лике казалось, что они не идут, а плывут сквозь этот тяжелый и вязкий нью-йоркский воздух. Но что они делают, для чего и почему, было ей по-прежнему неизвестно, и их бег по раскаленному городу воспринимался как дурной, тяжелый сон. Сон неразборчивый, бессмысленный, непонятный, но расцвеченный неожиданно яркими, сверхреалистичными эпизодами, такими же, впрочем, непонятными, как и все прочее.
Они брали такси и ехали в Квинс, и бродили там, в Квинсе, как будто не зная, чем заняться. Но потом Макс вдруг звонил из уличного таксофона и говорил с кем-то на иврите. Потом они снова ехали, но уже на метро, и Макс опять звонил кому-то уже из Бруклина, и говорил при этом по-английски. На Манхэттен они добирались на автобусе, но только затем, чтобы пересечь его на такси (от 44-й улицы до башен-близнецов), и на тридцать восьмом этаже левого близнеца Макс долго беседовал на иврите вперемежку с английским с моложавым мужчиной в очках в тонкой золотой оправе. От МТЦ они ехали на такси с тремя пересадками, на метро, и снова на такси, и Макс успел между делом созвониться с еще двумя абонентами (все время из уличных автоматов), с которыми говорил на иврите и по-английски соответственно. А еще он посетил с краткими визитами нью-йоркские конторы банка «Хапоалим» и банка Сафры.
А потом они оказались в какой-то фотостудии, стены которой были украшены огромным количеством цветных и черно-белых порнографических фотографий. Лика даже покраснела, уткнувшись взглядом в один из снимков. Такого она не то что не видела никогда, но и вообразить себе не могла.