Книга Наследие - Стивен Сэвил

За ночь он слышал еще много волков, но каждый раз вой раздавался все дальше и дальше. Тьма уже рассеивалась: подступало утро. Чувствовал себя он отвратительно. Ломило спину, основание позвоночника превратилось в эпицентр спонтанных толчков боли, не дававшей ему уснуть всю ночь. Руки горели от постоянной готовности схватиться за нож. Кости ног претерпели загадочную метаморфозу, став свинцовыми, и тянули вниз укутывающие их усталые мышцы. Изнуренный тревожным ночным бдением, Скеллан смотрел на краснеющую над горизонтом полоску.

Рассвет.

Фишер заворочался.

Скеллан ткнул его в бок:

- Хорошо спалось?

Его старший товарищ сел и принялся тереть глаза, прогоняя сон. Затем вздрогнул, вспомнив что-то, и вздохнул - тяжело вздохнул. Дыхание вылетело у него изо рта с шипением пара.

- Нет. Совсем не хорошо.

- А на мой взгляд - напротив, - заметил Скеллан, не сдержав досады, вызванной усталостью.

- Мне снилось… мне снилось, что я один из них, один из волков, рыскающих в лесу. Мне снилось, что я нашел тебя во мраке, и все, чего мне хотелось,- это сожрать твою плоть… Мне пришлось бороться изо всех сил со своими инстинктами, чтобы стоять на месте, чтобы ждать за полосой деревьев, потому что какая-то часть меня, человеческая часть волка, помнила, что ты был моим другом. Клянусь, я чувствовал, что смотрю на тебя много часов. - Он потянулся, затрещав суставами: сначала правым плечом, потом левым. - Морр побери, это было как наяву. Я языком ловил в воздухе привкус твоего страха, и моей звериной части казалось, что это самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовал. Я находился в голове зверя, но и он сидел внутри меня тоже.

- Если тебя это успокоит, могу сообщить, что ты за ночь ни разу не шевельнулся, а я и вправду всю ночь бодрствовал.

- Да? Ну ладно, я буду счастлив, когда мы уберемся отсюда, - твердо заявил Фишер.

- Тут я с тобой спорить не стану.

Скеллан неуклюже поднялся и, кряхтя, нагнулся, разминая затекшие мышцы спины. Наклон, приседание, еще наклон - он делал зарядку автоматически, одновременно приводя в порядок мысли. Сон Фишера встревожил его, и не потому, что он уверовал в скрытый психический талант своего друга, позволивший ему беспрепятственно проникнуть в мозг зверя, но потому, что, быть может, волк, или кто он там на самом деле, нашел лазейку в сознание Стефана, пока тот спал. Такая возможность указывала на то, что им надо держаться от Голодного леса как можно дальше.

Они шагали почти весь день, оставив далеко позади волчий вой, шагали, пока усталость не овладела ими, заставив устроиться на ночлег возле реки с неприятной на вкус водой. Признаки жизни постепенно возвращались - черный дрозд наблюдающий за людьми, блестя бусинками глаз, из придорожных кустов; белка, взбирающаяся по сухому стволу; глянцевые тела угрей в реке. Миля за милей, создание за созданием, мир вокруг них возрождался, отчего прежнее отсутствие живой природы тревожило все больше и больше.

На следующий вечер костлявая рука печально известной башни Ройстон-Вази замаячила на горизонте. Даже издалека кошмарная конструкция этой башни производила тягостное впечатление. Пять бледных пальцев обвиняюще тыкали в небо, их тени убегали по освещенной луной болотистой земле далеко от зданий. Скеллан прежде не видел ничего подобного, а ведь он считал себя человеком мира. Башня и вправду была очень своеобразна - прямо рука мертвеца, торчащая из горного склона.

Топкая почва испускала тухлую вонь. Болотный газ. Земля то и дело вздувалась пузырями, которые громко лопались. Но при всем при том этой ночью, в тени Ройстон-Вази, они наелись до отвала. Фишер поймал в силки пару болотных зайцев, ловко содрал с них шкуры, выпотрошил, нарезал и сварил вкуснейшую густую похлебку с травами и кореньями, так что, наевшись до отвала, впервые за две ночи Скеллан уснул и спал без сновидений.

Торговый город, поглощенный тенью великой башни, оказался не тем, что ожидал увидеть Скеллан. Когда в сумерках на четвертый день пара наконец-то достигла города, он показался им заброшенным. С мрачной решимостью двое мужчин зашагали по пустым улицам. Скеллан, вслушиваясь в зловещую тишину, бессознательно сжимал и разжимал кулаки. Дома представляли собой одноэтажные бревенчатые строения, простые, но достаточно прочные, чтобы противостоять напору стихий. Все окна были закрыты ставнями или заколочены досками.

- Что-то не нравится мне это место, дружище, - сказал Фишер, отдирая доску от подвального окошка одного из домов. - Это ненормально. В смысле - где они все? Что могло с ними случиться?

- Чума, - отозвался Скеллан, разглядывая знак, нарисованный на дверях дома на противоположной стороне улицы. - Полагаю, они бежали в следующий город, прихватив заразу с собой. Значит, он был здесь. Мы приближаемся. Я это нутром чую. Мы так близко, что могли бы до него доплюнуть.

Он перешел улицу и пинком распахнул первую попавшуюся дверь. Гнилая вонь протухшей пищи встретила его на пороге. Скеллан сунул голову внутрь. Сквозь щели в ставнях сочился свет. На столе стояли тарелки с нетронутыми ломтями свинины. По тухлому мясу ползали мухи. Горы свернувшихся белых личинок тошнотворно пульсировали жизнью - тут, должно быть, находился овощной гарнир. Дом, совершенно очевидно, был покинут в спешке. Скеллан попятился прочь.

Фишер смотрел на него из открытых дверей на противоположной стороне улицы.

- Дом привидений! - крикнул он. - Люди как будто исчезли с лица земли.

- Тут то же самое! - ответил Скеллан.

Одна и та же картина повторялась во всех домах, куда они заглядывали.

На углу они услышали далекий грустный напев: где-то стенала скрипка. Они последовали за слабым звуком по извилистым улицам мимо заколоченных домов и оказались перед старым храмом Сигмара на углу Хоффенштрассе[3]. Черный, обугленный фасад лишился всех украшений, но даже пустая оболочка здания все еще производила впечатление. Деревянные ступени стонали под весом шагавших по ним людей. Выбитая дверь криво висела на сорванных петлях.

- Здесь что-то произошло,- Фишер озвучил очевидный обоим факт.

Храмы не сгорают сами по себе, улицы не пустеют невзначай. Пускай сильванская пословица и советовала предоставить мертвым самим решать свои вопросы, но Скеллан не был суеверным простофилей, боящимся темноты и шарахающимся от собственной тени. Странные вещи творились тут, и именно их необычность возбуждала любопытство Скеллана. Загадки, так или иначе, неизбежно разрешатся, когда они найдут музыканта, а это, без сомнения, как-то приведет их к Себастьяну Айгнеру.

Они шли медленно, осторожно, сознавая, что углубляются в сердце неизвестного.

Мелодия нарастала, переполняемая печалью музыканта.

Повреждения фасада и сравниться не могли с тотальным разрушением внутри храма. Все религиозные святыни были выкорчеваны с корнем. Храм выпотрошили, церковные скамьи порубили на растопку, с помощью которой и изгоняли жизнь из этого места. Закопченные оконные стекла были разбиты, осколки цветных витражей расплавились и слились с пыльными плитами пола. С крыши была содрана черепица, и солнечный свет проникал в дыры и падал вниз россыпью золотых монет. Алтарь треснул пополам, статуя Сигмара лежала на боку: ноги Богочеловека были сломаны. Правая рука изваяния валялась рядом. Гал Марац, Колун черепов, был заляпан грязью, холодные каменные пальцы Богочеловека все еще сжимали щербатую рукоять.