Книга Жизнь вдребезги - Михаил Март

– Но без правдоподобия фантазия остается сказкой.

– А правдоподобная фантазия становится ложью.

Пусть. Просто должны быть правила игры. Их должен знать каждый.

– Ты путаешься, Даг. Ты обманываешь свою публику и не замечаешь в порыве страсти, как эта публика обманывает тебя. Попробуй воспитать в себе такие черты, как трезвость, пессимизм, хладнокровие, снисходительность, браваду…

– Можешь не продолжать. При наличии этой обоймы я обрезал бы себе крылья и стал бы простым смертным или мелким жуликом. Мне достаточно того, что я вижу свои ошибки и стараюсь их не повторять. К тому же я достаточно самокритичен.

– Короче говоря, с нефтью ты прокололся. Тебя спасли собаки, которые прикрыли твою фальшивку, тебя спасла Вир-джиния Рейлис, ибо ее мужу плевать, вкакую яму она выбросит очередной мешок денег. Она свою месячную норму выгребла. Больше он ей не даст. Если ты, конечно, не застрелишься в постели его жены.

– Похоже на правду.

– В наше время так мало вещей, похожих на правду.

– И ошибается тот, кто стремится к истине! Она скучна и однобока. Она похожа на новогоднюю елку, требующую украшений.

Они засмеялись. Впереди показались огни большого города.

– Домой? – спросил Флейшер.

– Нет. Прямиком к Сидни Уоттерсу.

– Ты считаешь, что продюсеры не должны спать по ночам? Половина третьего.

– Это то самое время, когда с ним можно поговорить без вмешательства посторонних и бесконечных телефонных переговоров.

Машина адвоката остановилась у красного особняка на Грегори-Драйв, неподалеку от Беверли Хиллз. Флейшер вернул чек Коттону и тот выскочил из машины, не сказав «спасибо» и «спокойной ночи»! Обычно Коттон забывал здороваться, прощаться, справляться о здоровье. Он как бы существовал в вечном продолжении темы. У него не было концов и начал. Коттон оставался невоспитанным невеждой во всем. Но когда продюсеры читали его сценарии, они этого не замечали. Он подносил материал вполне реально, и люди жили в его сюжетах нормальные. Очевидно, он всего себя отдавал творчеству, и на быт у него не хватало сил. В кругу обывателей ходят слухи, что авторы создают своих героев, делая слепок с себя. Это не так. Все наоборот. Авторы мешают своих героев с теми чертами характера, воспитания, мировоззрения, которых им не хватает. Коттон не отличался от большинства создателей миражей и сказок. Как и все другие, он был очень высокого мнения о себе и относился к категории понятых гениев. Что ж! Ему повезло!

Десять минут потребовалось для того, чтобы дождаться, пока за дверью послышатся какие-то звуки. Эти звуки по мере приближения приобретали формы слов, состоящие из отборной обоймы ругательств. Дверь открылась, и Коттон выдержал еще один поток нецензурной брани, после чего хозяин посторонился и пропустил ночного мотылька.

Коттон вошел, насвистывая, как бы показывая, кто, по сути дела, здесь хозяин.

– Итак, Сидни, я выслушал твою точку зрения на мой визит. И, заметь, я сделал это с покорностью и вниманием, не делая тебе замечания по поводу необоснованных оскорблений. Теперь твоя очередь заслушать мой доклад.

Коттон направился на второй этаж дворца, где находился кабинет Уотерса, продолжая насвистывать «Сказки венского леса».

Хозяин шмыгал следом в халате, надетом наизнанку, и взъерошенной, как у дирижера после концерта, прической. Притом он не умолкал, а продолжал бурчать себе под нос все то, что оставалось в лексиконе докеров Фриско.

Коттон без церемоний ввалился в кабинет и рухнул в кресло у тлеющего камина, с той же легкой небрежностью налил себе в стакан джин и бросил в него кубик льда. Из горлышка он пить не стал, потому что продюсер уже знал его историю.

– Сидни! Я принес тебе еще один чек на двадцать шесть тысяч долларов. Рост налицо! В общей сложности я тебе пере дал немногим больше двухсот тысяч. По нашей договоренности я должен выложит треть бюджета картины…

Коттон достал из кармана чек и бросил его на столик.

– Ты знаешь, который час?

– Не будь занудой, Сид! Сколько ты еще хочешь?

Уотерс решил, что так просто ему не отделаться. Он сел в соседнее кресло, сложил пальцы вместе и, прикрыв глаза, попытался быть сдержанным.

– Все, что я говорю тебе, пролетает мимо твоих ушей. Я не могу составит смету картины, пока не получу весь сценарий. Весь – это значит – с финалом, не до того места, когда тебе удобно поставить точку и сказать: «А теперь, ребята гоните монету!». Где вторая часть?

Уотерс налил себе рюмку какой-то тя гучей зеленой жидкости. Его руки слегк подрагивали.

– Сейчас все сводится к тому, что мой герой лезет в петлю. – Черт тебя подери! Он лезет в петлю, потому что тебе нужны деньги! Когда ты разделишь с ним свое собственное "я" и данные вам полномочия, сценарий тронется с мертвой точки.

– Только не дави на меня, Сид. Творческий процесс – дело непредсказуемое. И деньги я на этом делаю потому, что ты не хочешь оплачивать картину один.

– А как ты думал?! – возмутился Уотерс. – Какой продюсер сейчас свяжется с твоим именем. Блейк зарежет картину в начале производства. И это еще благо. А если он придавит нас, когда дело дойдет До проката? Миллион минимум, выброшенный на ветер. Он же ненавидит тебя всеми фибрами души.

– Но я же иду под псевдонимом! А это лишает фильм гарантии успеха. Фильмы Коттона знают, на них идут, а ты кто?

– Любого нового автора надо раскручивать!

– Не возражаю, но я в это дело стопроцентной сметы вкладывать не буду! Риск – дело благородное, но без меня!

– Ты что, с цепи сорвался? Я же принес тебе деньги. Дай мне еще пару дней, и сценарий будет закончен.

– Вот тогда мои люди и посчитают расходы. И не рассчитывай на Гарри Купера или Кларка Гейбла! Все висит на волоске, приходится балансировать, а ты тем временем не можешь сесть за стол и написать пятьдесят страниц!

– Сценарии не пишутся, а создаются.

– Мне плевать на это. Я иду против Блейка, Мейера, Уорнеров, Селзинка, Занука. Ты понимаешь, что я рискую собственной задницей и могу очутиться рядом с тобой на тротуаре? У меня нет средств построить Голливуд. И нужен ли он?

Коттон вскочил на ноги и начал прохаживаться по кабинету. Простора здесь хватало.

– Я уже знаю, какой поворот нужна сделать. Кредитор требует денег через три дня. Мне недаром эти цифра влезла в голову и засела там. Ведь в ней и есть продолжение. Подсознательно я это понимал, но теперь это вылезло наружу. За три дня герой проводит собственное расследование.

– После чего вешается!

– Для кого-то может быть и такой финал, а для фильма прозвучат фанфары победы. Почему он должен верить этим кредиторам? Мало ли аферистов ходит по земле.

– Таких, как ты, мало!