Книга Пожиратели душ - Селия Фридман

– Ну, дом-то ваш при мне сильно похорошел.

«Что ж, верно», – мысленно признает он, невольно усмехнувшись в ответ. Стремясь загрузить ее работой, он предоставил ей делать с домом все, что угодно. Стены теперь подрагивают от вложенной в них магической силы. Нельзя сказать, чтобы он полностью одобрял эти новшества, но его хижина перестала быть той незатейливой каменной коробкой, которую он когда-то возвел.

Если она умрет, ему придется рубить дрова самому, как прежде.

– Ни одна женщина после этого не выживала, – замечает девушка. В ее тоне слышится вопрос – впервые она осмелилась спросить о чем-то таком напрямую.

Он хочет ответить шуткой, но потом решает: нет. Она заслуживает правды. Заслуживает хотя бы такой малости, чтобы взять ее с собой в Переход.

– Ни одна женщина до сих пор не объявляла себя магистром. – Он тщательно выбирает слова, не желая говорить лишнего. – Опасность существует всегда. Ученик, узнавший истину, может повести себя… неправильно. В старину, когда принципы обучения были иными, некоторые, услышав рассказ мастера, бросались бежать. Один едва не ушел от своего магистра и готов был в приступе ложного человеколюбия выболтать бесценные тайны всему честному народу. Этот случай заставил магическое сообщество спохватиться, и теперь такой возможности больше никому не дают. Да, у нас принято говорить, что ни одна женщина не пережила Перехода, но я не уверен, что хоть кто-то знает это наверняка. Какое-то число новоиспеченных магистров во время испытания сходят с ума, и учителям приходится убивать их. Возможно, такое случалось и с женщинами. Никто не хочет рассказывать о своих неудачах.

– Почему они сходят с ума?

Итанус укоризненно цокает языком:

– Полно, Камала. Ты же знаешь, что этого я тебе не скажу.

– Это входит в список того, что я узнаю только на месте?

– Да.

«Скоро. Совсем уже скоро».

Она вздыхает, и рыжие прядки падают ей на глаза. Она откидывает их прочь – пусть лежат как хотят, лишь бы не мешали. Пренебрежение собственной внешностью, как ни странно, ничуть не лишает ее привлекательности. Природа капризна, и принцесса в своей башне из слоновой кости всю жизнь с помощью красок и щипцов для завивки тщится обрести красоту, которой та прихотливо одарила уличную девку крестьянской породы. Любитель ямочек на щеках не удостоит Камалу вниманием, но мужчина, ценящий в женщине огонь и независимый нрав, предпочитающий остроту томной прелести, лишится рассудка из-за нее.

Если она, конечно, снова появится среди живых, мрачно напоминает себе Итанус.

– Так что же задано мне на сегодня, мастер? Гонять облака туда-сюда, пока моя атра не истощится?

Он смотрит на нее с такой глубокой, обезоруживающей серьезностью, что ее робкая улыбка гаснет, как свеча на ветру.

– Да. Гонять облака.

Она вздрагивает, но больше не задает никаких вопросов. Это хорошо. Она все понимает.

Она выходит из дома, он следом. Синее вечернее небо, чернеющее по краям, мучительно прекрасно. Над самыми кронами деревьев висит полная луна, занавешенная легкими облаками. Превосходная ночь для предприятий такого рода.

Он смотрит, как девушка становится в середине поляны, лицом к луне. Сейчас она, чувствует он, погружается в себя, к источнику своей Силы – «выворачивает душу наизнанку», по ее выражению. Он видит, каких трудов ей это стоит на сей раз и как слаб результат. Ее жизненные силы почти на исходе – их сожгли годы магических упражнений, направленных на то, чтобы лишить душу природной мощи. Камала еще молода и крепка телом, но внутренний огонь, который поддерживает жизнь в человеке, в ней еле теплится. А в эту ночь погаснет последняя драгоценная искра. И если девушке посчастливится, если она будет сильна, если – прежде всего – не дрогнет ее решимость… тогда на пепелище родится нечто иное.

Сможет ли она жить с этим «нечто» – уже другой вопрос.

С грацией скорее призрачной, нежели человеческой, она воздевает руки к небесам, подчиняя облака своей воле. Он поставил перед ней нелегкую задачу. Ведьмы в засуху иногда показывают подобные фокусы, однако погодой управлять трудно. Нужно вложить душу в субстанцию земли и неба, чтобы она, твоя душа, отзывалась на свет каждой звезды и на каждое дуновение ветра. Тогда, и лишь тогда, человек способен изменить что-то, не затронув целого.

Она делает глубокий вдох – быть может, последний…

Он следит за ней только земными очами, не собираясь прибегать к более глубокому наблюдению. Но связь между мастером и учеником сильна даже при занятиях светскими науками – между теми же, кто делит тайны душевного огня, она сильнее тысячекратно. Он и без магистерского взгляда видит, как ее посыл устремляется в небеса, и блеск этой чистейшей струи на миг ослепляет его. Какой мощью наделена эта его неистовая худышка! Он с удовлетворением глядит, как она вплетает душу в материю ветра, отмечает, с каким искусством она подчиняет себе каждый слой небесной сферы; когда она приведет облака в движение, на месте не останется не единой прядки. Как хорошо овладела она мастерством чародея! Напрасно она не вняла доводам рассудка и не спаслась, пока еще было время.

Но срок, когда спасение было еще возможно, давно миновал, и мастер, едва успев подумать об этом, видит, что Камала слабеет. Поначалу не заметно ничего, кроме легкой дрожи, пробегающей по ее поднятым к небу рукам, но он знает: вся кровь в ее жилах сейчас превратилась в лед. Он помнит это по собственному Переходу. Помнит, какая паника охватывает человека, когда искра жизни, горевшая в нем от рождения, вдруг гаснет, словно свечка. Помнит молитвы – тщетные молитвы! Какой же бог, годами следивший за дерзостным чародеем, поверит его раскаянию в этот роковой миг? Сердце сжимается в груди, словно кулак, силясь удержать последние капли жизни. Поздно. Жизнь истрачена, и Смерть вырастает перед своей жертвой, выжидая, пока атра окончательно сменится тьмой…

Слышен крик Камалы. Этот звук издает не тело, но гибнущая в муках душа. В нем сплелись вызов, страх, решительность… и упрямство – самая сильная ее черта. Но даже всего этого теперь недостаточно. «Ты должна оставить позади свою прежнюю суть и стать чем-то столь темным и страшным, что люди шарахались бы в ужасе, если бы могли почувствовать твое присутствие. Должна решиться на это по собственной воле, без чьего-либо руководства. Должна захотеть этого так, чтобы отбросить все остальное».

Отбросить все остальное. Делает ли это мужчина? Женщина – поневоле должна. Она предназначена Природой давать и взращивать жизнь. Душа ее вылеплена для этой цели и в естественном своем состоянии не может совершить Переход и пережить последующее испытание. Способна ли Камала избавиться от всего, что по воле богов делает ее женщиной, способна ли возжаждать жизни до такой степени, чтобы чужая жизнь ничего не значила для нее? Мужчине это присуще от рождения, ибо его Природа предназначила для войны, – женщина же должна восстать против своего естества.