Книга Близкие миры - Евгений Гаркушев

Перешагнув порог, Давыдов включил свет и задвинул щеколду. Вот он и дома. Нужно только осмотреться…

Красиво жить не запретишь! Устроился Давыдов более чем неплохо. Квартира четырехкомнатная. И комнаты – вполне приличные, не какие-то маломерки. Из холла можно было попасть на кухню. Чуть дальше по левую руку располагалась большая гостиная, еще дальше – кабинет, или библиотека. Здесь стоял компьютер, вдоль стен множество книжных полок. Здесь же вход в спальню – не очень большую комнату с широкой кроватью, шкафом и дверью на балкон. По правую руку от холла располагалась комната с велотренажером и шведской стенкой. Что ж, с четырьмя-то комнатами вполне можно выкроить себе спортзал.

Николай не знал, с чего начать. Сварить себе кофе? Посмотреть, что есть в холодильнике? Включить компьютер? Или в самом деле завести будильник и лечь спать?

На рабочем столе в кабинете запиликал телефон. Трубка была большой – скорее всего, телефон с обычным радиоудлинением от базы, а не сотовый.

– Почему не звонишь, Коля? – раздался в трубке голос мамы.

Давыдов вздрогнул. Все вокруг было чужим, даже враждебным – и вдруг родной, привычный голос. Мысль о том, что с ним говорит вовсе не его мать, показалась чудовищной. Как бы там ни было, родители этого Давыдова – и его родители. Чем, собственно, они отличаются от его отца и матери?

– Я, мама, не в себе, – признался он. – Ударился сильно, потом в больницу повезли. Разве тебе Лев Алексеевич не звонил?

– Звонил.

– Я к вам приеду. Через несколько дней. Сейчас много работы.

– Хорошо, – коротко ответила мама.

Наверное, обиделась. Но ему нужно вжиться в роль. Кто, как не мать, в первую очередь может почувствовать, что он – это не он? И кому от этого будет лучше? Только врагам. А в том, что враги у него здесь были, Давыдов уже не сомневался.

Взяв с собой телефон, Николай пошел в гостиную и включил телевизор. Пожалуй даже, это был домашний кинотеатр. Экран – наверняка больше семидесяти сантиметров по диагонали. В тумбочке под телевизором стоял видеомагнитофон, усилитель, а к телевизору были подключены дополнительные колонки.

И вновь эффект «дежа вю» – на огромном экране стрелки часов на Спасской башне Кремля показывают девять вечера. Знакомая мелодия из кинофильма «Время, вперед!», и на экране появляется ведущий. Началась программа «Время».

Давыдов ожидал сообщений о терактах, пожарах, наводнениях. Но вместо этого диктор бодро зачитывал информацию о том, как идет сев. Картинка перебивалась сюжетами из разных областей и республик. Время от времени показывали смоделированную на компьютере карту Евразийского Союза, диаграммы и графики.

– Любопытно, кто-нибудь это смотрит? – вслух спросил сам себя Николай.

Впрочем, ему почему-то было важно узнать, что и где сейчас сеют. Несмотря на то что сельским хозяйством он не интересовался практически никогда.

Посевную кампанию сменили прочие дела внутри страны: отчет с заседания правительства, справка о работе парламента. Как бы между прочим диктор заявил, что завтра ожидается пресс-конференция известного математика Николая Давыдова, депутата Думского Собрания, пропавшего три дня назад и отыскавшегося несколько часов назад. Николай первый раз слышал, как о нем говорят в новостях. Было это не радостно, а скорее пугающе.

Затем программа плавно перешла к международным со бытиям. Напряженная ситуация сложилась вокруг Ирака, у которого обострились отношения с Саудовской Аравией и ее союзником – Соединенными Штатами Америки. В Европе все было Спокойно. Обсуждался вопрос о принятии в Европейский Союз Югославии и Польши. Прямо скажем, с непривычки названия «Евразийский Союз» и «Европейский Союз» можно было перепутать. Впрочем, дикторы часто заменяли первое словосочетанием «Наша Родина», а второе сокращали до ЕС.

Пощелкав кнопками пульта дистанционного управления, Давыдов понял, что смотрел самый официозный и проправительственный Первый канал. Другие телевизионные каналы подавали информацию в гораздо более легкой и доступной форме. Каналов нашлось больше десятка, но Николай решил пока что выключить телевизор. Просмотреть бумаги, ознакомиться с записями в компьютере – и спать.

Устроившись в удобном крутящемся кресле за рабочим столом, Николай принялся исследовать ящики. Бумаги, бумаги… Самые разные: счета, наброски, расчеты…

Яркий розовый конверт сразу привлек внимание Давыдова. Да и лежал он поверх других бумаг – наверное, что-то важное.

Достав из аккуратно разрезанного конверта белый листок, Николай обнаружил, что он исписан изящным стремительным женским почерком.

«Николай!

По моим сведениям, на вас готовится покушение. Пожалуйста, не отходите далеко от дома и ИТЭФа, не расставайтесь с телохранителем. Помочь вам ничем не могу – хорошо хоть могу предупредить.

Понимаю, что мое письмо покажется вам странным, но умоляю: верьте мне! Берегите себя!

Имени не пишу для своей и вашей безопасности – вы понимаете, кто я. Последний раз мы встречались с вами у маленького фонтана».

Прямо скажем, текст был не слишком убедительным. Но просто так подобные письма не пишут…

От листка исходил легкий аромат дорогих духов, тонкий и притягательный: цветы и горечь.

Штемпель на конверте указывал, что письмо было отправлено ускоренной или курьерской почтой шестого мая. Пять дней назад. За день или за два до того, как разбился здешний Давыдов.

Также Николай отметил тот факт, что его предшественник не учел ни одного из пожеланий своей таинственной знакомой. Он уехал один, на далекое расстояние от города и вряд ли предпринял какие-то меры безопасности.

Любопытно было бы узнать, что за женщина предостерегала его. И от чего. Может быть, авария была подстроена? Слишком уж много мути развели вокруг этого происшествия его друзья. Те, кто называл себя друзьями…

Давыдов положил письмо на место и открыл нижний ящик. В нем он обнаружил резную деревянную шкатулку, в которой лежало несколько разноцветных купюр: три красных червонца, фиолетовая четвертная, зеленый полтинник, желтая сотня. Цветовая гамма – как у советских денег. Но рисунок другой. Что это – старые купюры, новые? Можно ли на них что-то приобрести? Николай с детства увлекался нумизматикой, неплохо разбирался и в бонистике, то есть собирании бумажных денежных знаков.

Год выпуска на деньгах ни о чем не говорил. В 1994 году могли ходить и старые деньги, и новые. В его России в девяносто четвертом году свирепствовала инфляция, счет шел уже на миллионы. Десять рублей того времени не стоили ничего. Но, может быть, здесь дела обстояли по-другому?

Содержание ящиков стола дало много информации для размышлений. Оставалось включить компьютер.

Загружающаяся операционная система и ее оболочки были ему незнакомы. Где же старый добрый (или не очень добрый) Майкрософт? Николай уже так привык к развевающемуся флагу в виде окна или окну в виде флага. И вот, оказывается, можно обойтись и без этого…