Книга Деметра - Андрей Ливадный

Справа от опушки леса простиралась обширная пустошь, усеянная мелкими валунами, из-под которых пробивались тонкие, серебристые побеги каких-то диковинных образований, похожих на беспорядочно растянутую тут и там стальную проволоку. Чуть дальше, у туманного горизонта, за обозначенной дымкой испарений топью, поднимались мрачные стены древнего сооружения, похожего на разрушенный временем замок. Большие каменные блоки, из которых были сложены его стены и башни, сплошь покрывала серебристая паутина. Изредка с той стороны доносился пронзительный свист и монотонные ноющие звуки, которые заставляли идущих впереди и сзади отряда вооруженных инсектов беспокойно озираться по сторонам.

Внезапно в унылую идиллию непогожего осеннего дня ворвалось нечто чуждое мрачной гармонии засыпающей природы.

Где-то высоко, за свинцовыми облаками, возник далекий, басовитый гул, который с каждой секундой звучал все увереннее и громче, постепенно перерастая в надсадный высокочастотный вой рассекаемого воздуха.

Группа инсектов, застывшая было в нерешительности у самого поворота уходящей в заросли дороги, внезапно преобразилась. Трудно было ожидать какой-то боевой слаженности от такого пестро-вооруженного, убогого отряда, но тем не менее, определив направление приближающегося звука, они действовали четко и обдуманно. Однорукий инсект с цейсовским биноклем на груди проскрежетал несколько команд и вскинул к своим выпуклым фасетчатым глазам электронный прибор, медленно, со знанием дела обшаривая небеса в поисках источника приближающегося звука.

Его подчиненные быстро укрылись под голыми кронами ближайших деревьев, причем тяжело навьюченные члены отряда были пропущены вглубь, к кривым аркам воздушных корней, которые образовывали своего рода плетеные навесы, расположенные на высоте одного метра от земли, а их вооруженные сородичи рассредоточились вокруг, подняв к хмурым небесам автоматные стволы и дуги хитиновых арбалетов.

Прошло несколько томительных секунд, в течение которых вой продолжал стремительно нарастать; часть облачного покрова вдруг просветлела, словно там, в вышине, взошло второе полуденное солнце, и вдруг в серую дождливую хмарь ворвался падающий по пологой дуге огненный шар.

Сквозь ослепительное сияние было трудно различить его контуры, но, что бы это ни было, падающий предмет повел себя весьма странным и совершенно неадекватным для метеорита образом.

Инсект-командир, по-видимому, был достаточно хорошо знаком с телами небесного или, вернее сказать, космического происхождения и, судя по его реакции на появление раскаленного болида, не сомневался в развязке данного происшествия. Он опустил бинокль и резко пригнулся, ожидая оглушительного удара о землю, но болид, к его изумлению, вдруг выкинул две струи голубого пламени, которые, ударив в землю, моментально испарили небольшое болото, расположенное как раз перед древней цитаделью, и, покачиваясь на двух плазменных струях, завис в воздухе, моментально утратив свое сходство с солнцем…

Глазам изумленных не меньше командира рядовых инсектов предстал длинный, покрытый коростой оплавленной брони летательный аппарат, который, несколько секунд повисев в воздухе, вдруг изменил направление испепеляющих почву плазменных струй и медленно поплыл в сторону каменных стен древней цитадели.

* * *

Кинув посадочный модуль в плотные слои атмосферы, Илья Матвеевич действовал совершенно спонтанно. Он понимал, что их участь практически предрешена, но смерть от взрыва раскаленной обшивки и падающие на поверхность пустынной планеты хлопья пепла показались почему-то предпочтительнее его подсознанию, чем смертельные объятия двух черных опахал, скользящих в безвоздушном пространстве высоких орбит.

Ворвавшись на высокой скорости в плотные воздушные слои, практически неуправляемый посадочный модуль, казалось, сошел с ума.

Антон, выпучив глаза, смотрел, как на обзорных экранах вокруг них разгорается ореол адского пламени — это трение молекул воздуха об обшивку модуля раскалило бронеплиты до такого состояния, что они сначала засветились, а потом вдруг стали обугливаться, отлетая по сторонам тонкими слоями перекалившейся коросты…

Капитан, уже наполовину обезумевший от стремительной смены катастроф и вернувшейся вдруг сжигающей его мозг боли, которая, распространяясь от обрубков потерянных ног, охватывала все тело, как мог боролся со взбесившимся кораблем, который больше походил на падающую звезду, чем на управляемый летательный аппарат.

Экраны внешнего обзора, в которых бесновалось охватившее обшивку пламя, вдруг начали гаснуть один за другим по мере того, как выходили из строя от чудовищного перегрева внешние видеосенсорные системы.

Кинув молниеносный взгляд на табло альтиметра, где бежали, стремительно приближаясь к нулю, цифры обратного отсчета высоты, Илья Матвеевич понял, что жить им с Антоном осталось дай бог секунд двадцать…

Другой на его месте просто бы крепче зажмурился в ожидании последнего скрежета лопнувшего металла и хлесткого удара о поверхность, который перемелет все, смешав человеческую плоть с металлическими конструкциями, но капитан Белгард в эти последние секунды все еще продолжал инстинктивно бороться…

Превозмогая головокружение, перегрузку и боль, он сделал единственное, на что был способен в эти роковые мгновения.

Он расписался в собственном бессилии, выбив кулаком защитный кожух и рванув вниз небольшой, расположенный в углублении пульта рычаг.

Илья Матвеевич сделал то, на что не хватало духа у многих пилотов, — он замкнул зажигание всех двигательных систем, одновременно передав управление уцелевшим бортовым системам автопилотирования.

Из-за неработающих экранов обзора и погасших за минуту до этого контрольных панелей он не видел, как из-под днища их корабля в близкую уже землю ударили, испепеляя маленькое болото, два голубых плазменных столба.

Теряя сознание от удара внезапной перегрузки, он смог расслышать лишь болезненный крик распластавшегося по креслу мальчика.

Потом наступил мрак…

…Автопилоту посадочного модуля, получившему неожиданный карт-бланш за несколько секунд до полного конца, собственно говоря, было все равно, что творится вокруг и в каком состоянии ему передан корабль. Он был машиной и принимал ситуацию такой, какова она есть. Быстродействие его процессора исчислялось долями наносекунд, и потому системе автоматического пилотирования оказалось достаточно оставшихся до последнего удара мгновений, чтобы стабилизировать резко затормозивший корабль и удержать его в зыбком равновесии.

Несколько мгновений обгоревший модуль балансировал в воздухе, опираясь на бьющие из его днища струи плазмы. За это время бортовой компьютер успел оценить степень разрушения управляющих систем и пришел к удручающему выводу, что дальнейший полет, равно как и мягкая посадка в указанном экипажем месте, — вещи практически невозможные. В распоряжении автопилота было всего тридцать секунд, чтобы выбрать площадку для приземления и жестко посадить оплавленный и деформированный модуль.