Книга Конан и воин из пророчества - Дуглас Брайан

Снести столь почтенное строение никто не решался. Коль скоро алтарь Кали существует здесь так много лет, стало быть, богиня привыкла получать подношения именно из этого уголка земли. Не следует раздражать богиню неуместными переменами.

Так что Санкара был верховным жрецом в храме, который почти никто не посещал.

Больше всего старых жрецов в Калимегдане раздражало в Санкаре то обстоятельство, что юноша совершенно не огорчился, получив подобное назначение. Напротив, он коленопреклоненно благодарил своих «благодетелей» и обещал, что будет молиться об их процветании денно и нощно за такую великую милость.

Жрецы могли только переглядываться.

Санкара хорошо знал, почему благодарит своих недоброжелателей. Истукан Кали в его храме — в отличие от многих других — оживал, показывая, что слышит обращенные к богине мольбы. И Санкара с его даром видеть невидимое сразу понял: происходит нечто весьма значительное.

Он прислушался и издалека, как сквозь пуховую перину, разобрал чьи-то слова: «Боги! Когда же вы наконец пошлете нам воина?.. Кали, черная Кали! Довольно тебе мучить меня!.. Не заставляй изо дня в день видеть смерть и пожары!..»

Санкара сразу узнал голос. Он не впервые слышал эту мольбу, но прежде богиня всегда оставалась равнодушной. Теперь же она явно дала понять, что готова выполнить просьбу. Что же изменилось?

Ответа не было, хотя молодой жрец знал этот ответ: просто-напросто пришло время выполнения клятв. Любое пророчество представляет собой клятву. Клятву, которую боги дают людям. Боги оставляют за собой право оттягивать час выполнения обещаний — так долго, как они, боги, сочтут нужным. Но рано или поздно им приходится держать слово, иначе весь порядок мироздания будет нарушен, а на такое не отважатся даже боги.

Санкара понял: надо спешить. Возможно, удастся оттянуть роковой срок еще ненадолго.

Сквозь ночь полетел всадник, и незримые воздушные духи парили над ним. Доселе спавшие подземные духи просыпались, один за другим, под копытами его коня, растревоженные шевеленьем амулетов. К седлу всадника был приторочен ритуальный барабанчик, одежда жреца полна лент, бахром, косиц, бубенцов. Шелковое покрывало вздувается над его головой пузырем, как второе небо.

Так поспешно скачет он, словно за ним гонится некто невидимый, словно подгоняет его только ему одному слышимый тревожный голос. Яростно нахлестывает коня, боится опоздать.

Беда еще не случилась, ее можно еще обогнать. Не одному только Шлоке открыто будущее; пророчество, предназначенное для своих ушей, могут подслушать и чужие. Следует торопиться, иначе будет слишком поздно. И захочет ли еще раджа Аурангзеб выслушать Санкару — ведь у того слишком много недругов при дворе, в Калимегдане!

Путь оказался неблизким. Санкаре пришлось пробираться через чащу. Конь отказывался идти — животное, наделенное собственными талантами, видело во мраке каких-то зловещих духов, которые препятствовали всаднику добраться до города. Не иначе, недоброжелатели Сан-кары наслали этих чудищ. Глупые люди, эти жрецы сами не знают, что творят. Если Санкара сейчас опоздает, раджа не успеет вовремя принять меры — и погибнет. Пророчеству начнет исполняться — и не в человеческой власти будет остановить его.

Санкара щелкнул пальцами, и яркий свет вспыхнул вокруг головы коня. Животное помотало мордой, словно не веря метаморфозе. Только что было так темно, так страшно, и воздух был полон каких-то жутких образин с дурным, опасным запахом…

И вот теперь стало светло и приятно, и запах, предупреждавший о смертельной опасности, исчез…

Конь послушно пошел дальше. В густых джунглях Санкаре пришлось перейти на шаг, но едва он выбрался на дорогу, как снова помчался что есть силы и к рассвету был уже возле ворот Калимегдана.

— Открывайте! — крикнул жрец, гарцуя перед стеной города. — Немедленно впустите меня!

Стражники долго не снисходили до того, чтобы выйти к раннему гостю. Наконец показался один и рявкнул:

— Ворота закрыты! В этот час в город входить запрещено!

Не отвечая, Санкара поднял руку, и в воздух взлетел огненный дракон. Широко разинув пасть, монстр поднялся на уровень лица дерзкого стражника. Тот видел желтые клыки со стекающей с них слюной, извивающийся раздвоенный язык…

— Маг! — заверещал солдат, сбегая со стены и исчезая где-то внизу.

Санкара ждал. Дракон пропал, растворился в воздухе. Скоро на стене показался капитан ночной стражи.

— Что тебе нужно? — сурово спросил он жреца.

— Я должен видеть раджу, — ответил Санкара. — Немедленно. Впусти меня, иначе — клянусь твоей кровью — мы все горько пожалеем о твоем упрямстве.

Капитан не отозвался ни словом, но скоро ворота растворились, и всадник въехал на пустые улицы Калимегдана. После ночи остывшие камни еще источали прохладу, которая скоро сменится многократно умноженной жарой.

Раджа Аурангзеб любил вставать рано, и потому жреца беспрепятственно пропустили во дворец. Подражая своему владыке, рано поднимались с постели и его приближенные, и теперь раджа проводил с ними время за игрой в шахматы.

Вбежал слуга, униженно кланяясь на ходу. Едва показавшись в комнате, где восседал сам владыка, слуга простерся ниц.

Аурангзеб медленно перевел на него взор, что означало дозволение говорить.

— Маг из джунглей, великий раджа! — выдохнул слуга. — Санкара, служитель богини Кали, явился сюда с каким-то известием.

Раджа нахмурился, уставился на Шраддху, который как раз взялся за фигурку из резной кости, чтобы сделать очередной ход на шахматной доске.

— Что все это может означать, Шраддха?

Воин выпятил грудь. Как ни старался он показать великому радже свой ум, главное преимущество Шраддхи заключалось в его крепости и силе, в его верности и способности действовать по приказанию повелителя, не рассуждая.

— Если великому радже будет угодно, голова дерзкого мага украсит кол перед троном на городской площади! — изрек Шраддха.

Аурангзеб нахмурился, но в следующий же миг рассмеялся:

— Узнаю своего преданного Шраддху! Убить мага не так просто, как тебе кажется, даже если он выглядит слабым человеком… Нет, я спрашивал о твоем мнении касательно только что услышанного.

— Магам многое открыто, — угрюмо отозвался Шраддха. Ему не понравилось, что господин над ним посмеялся. — На месте раджи я бы выслушал пришельца. А об этом жреце из джунглей многое рассказывают… Поговаривают даже, что он — любимчик богини Кали, а это — да помогут мне небесные духи! — весьма свирепая богиня, так что с ее любимчиком следует считаться.

— Вот это мудрый ответ, — кивнул Аурангзеб. — Храбрость и верность твои, Шраддха, мне известны; не скрывай от меня и свою мудрость — и я сделаю тебя моим советником!

Шраддха низко склонился, сидя со скрещенными ногами, и поставил фигуру на следующий квадратик доски.