Книга Золотая тетрадь - Дорис Лессинг

Но сейчас, сидя рядом с Молли и беседуя с ней, как они делали прежде уже не одну сотню раз, Анна говорила сама себе: «Почему я всегда испытываю эту ужасающую потребность заставить людей увидеть вещи такими, какими их вижу я? Это как-то по-детски, почему и другие должны все так видеть? Это сводится к тому, что я боюсь остаться одинокой в своих чувствах».

Они сидели в комнате на втором этаже с видом на узкий переулочек; на подоконниках соседних домов стояли ящики с цветами, ставни были яркими, разноцветными, а мостовая была украшена тремя млеющими на солнце котами, китайским мопсом и тележкой молочника, припозднившегося по случаю воскресного дня. Молочник был в белой рубахе с закатанными рукавами, а его сын, парень лет шестнадцати, легкими скользящими движениями доставал из проволочной корзины сверкающие белые бутыли и опускал их на порог. Когда молочник оказался под их окном, он поднял голову и кивнул им. Молли сказала:

— Вчера он заходил ко мне на чашечку кофе. Весь такой торжествующий и гордый. Его сын получил стипендию, и мистер Гейтс хотел мне об этом сообщить. Я сказала ему, опережая все, что он мог бы сказать: «У моего сына были все преимущества, какие только могут быть, он получил самое лучшее, какое только может быть, образование, и посмотрите на него теперь: мальчик не знает, чем себя занять. А на вашего не было потрачено ни единого пенни, а он получил стипендию и будет учиться». «Да, это так, — кивнул молочник, — так оно и бывает». Тогда я подумала, да будь я проклята, если я буду просто сидеть и все это выслушивать, поэтому заявила: «Мистер Гейтс, ваш сын теперь отправится наверх, примкнет к нам, к среднему классу, и вы больше не будете говорить с ним на одном языке. Вы же понимаете это, правда?» «Так устроен мир», — ответил он. Я сказала: «Это не мир так устроен, а жизнь в этой чертовой поделенной на классы стране». А он, мистер Гейтс, сам-то он из этих чертовых пролетариев-тори, он сказал: «Так устроен мир, мисс Джейкобс, вы говорите, ваш сын не знает, как ему жить дальше? Это очень печально». И с этими словами он ушел и отправился дальше по своему молочному маршруту, а я поднялась наверх, и там на своей кровати сидел Томми, просто сидел и все. Он, может, и сейчас там сидит, если он дома. Мальчишка Гейтса, тот словно сделан из одного цельного куска, он будет добиваться того, чего хочет. А Томми, вот как я приехала три дня назад, он так все время и сидит на кровати, думает, и больше он не делает ничего.

— Ой, Молли, да не волнуйся ты так. С ним будет все в порядке.

Они высунулись из окна, опираясь о подоконник, и наблюдали за мистером Гейтсом и его сыном. Маленький, проворный, крепенький человечек; и его сын — высокий, крепкий и симпатичный. Женщины наблюдали, как этот парень, возвращаясь с пустой корзиной, уверенным движением достает из тележки полную, получая от отца указания, улыбаясь ему и кивая. Там, между ними, царило полное взаимопонимание; и подруги, а обе они растили детей без мужчин, кривляясь, обменялись завистливыми улыбочками.

— Дело в том, — сказала Анна, — что ни одна из нас не была готова выйти замуж только для того, чтобы у наших детей были отцы. Поэтому теперь мы должны расплачиваться за последствия. Если они вообще есть. А почему, собственно, должны быть последствия?

— Тебе-то хорошо, — ответила Молли кисло. — Ты никогда ни из-за чего не волнуешься, ты просто пускаешь все на самотек.

Анна взяла себя в руки — ей почти удалось промолчать, но потом она все-таки проговорила, напряженным голосом:

— Я не согласна с тобой. Мы обе пытаемся идти и тем и другим путем. Мы никогда не соглашались жить по правилам и предписаниям; но тогда зачем волноваться, если мир относится к нам не по правилам? Вот к чему все сводится.

— В этом вся ты, — сказала Молли враждебно. — Но я по своему складу не теоретик. А ты всегда так делаешь, — когда ты с чем-нибудь сталкиваешься, ты начинаешь строить теории. А я просто волнуюсь из-за Томми.

На этот раз Анна уже не смогла возразить; ее подруга говорила с непоколебимым убеждением. Она стала снова наблюдать за тем, что происходит на улице. Мистер Гейтс и его парнишка уже сворачивали за угол, таща за собой красную тележку, и почти что скрылись из виду. А на противоположном конце улочки появился кто-то новенький: еще один мужчина с тележкой.

— Свежая деревенская клубника! — выкрикивал он. — Собрана сегодня утром! Деревенская клубника прямо с грядки…

Молли взглянула на Анну: та кивнула ей, просияв как маленькая девчонка. (Она прекрасно понимала, и это было ей неприятно, что предназначение этой беззаботной девчоночьей улыбки — смягчить критичное отношение Молли.)

— Я и для Ричарда немного куплю, — сказала Молли и выбежала из комнаты, прихватив со стула сумочку.

Анна по-прежнему выглядывала из окна, находясь в пространстве, заполненном мягким сиянием солнца, и наблюдала за Молли, которая уже о чем-то оживленно беседовала с торговцем клубникой. Молли смеялась и бурно жестикулировала, мужчина качал головой и явно с ней не соглашался, а поток тяжелых ярких ягод между тем струился на чашу весов.

— Но у вас нет никаких накладных расходов, — расслышала Анна. — Тогда почему мы должны платить ровно столько же, сколько и в магазине?

— А в магазинах не бывает такой свежей утренней клубники, мисс, таких ягод там нет.

— Ой, да ладно, — сказала Молли, скрываясь за дверью с белой миской, наполненной красными ягодами. — Акулы, вот вы кто!

Торговец клубникой, молодой, с желтоватым лицом, тощий и довольно убогий парень, с раздосадованным видом взглянул на их окно, в проеме которого уже появилась и Молли. Увидев там обеих женщин, он, неумело убирая свои сверкающие весы, сказал:

— Накладные расходы! Да что вы об этом знаете?

— Тогда поднимайтесь к нам, выпейте кофе и все нам расскажите, — предложила Молли вызывающе. Лицо ее так и светилось.

В ответ на это он опустил голову и заметил, обращаясь к мостовой:

— Некоторые должны работать, если другие бездельничают.

— Ой, да ладно, — сказала Молли. — Не будьте таким занудой. Поднимитесь и поешьте с нами своей клубники. За мой счет.

Торговец никак не мог понять, что эта женщина из себя представляет и как ему к ней относиться. Он стоял, нахмурившись, с неуверенным выражением на лице, наполовину закрытом слишком длинной челкой из светлых и давно не мытых волос.

— Я не такой, если вы такие, — молвил он наконец, уже немного в сторону.

— Вам же и хуже! — сказала Молли со смехом, отходя от окна и глядя на Анну, всем своим видом показывая, что она отказывается чувствовать себя виноватой.

Но Анна высунулась из окна и, увидев обиженное и упрямое выражение его спины, утвердилась в своем отношении к случившемуся. Тихим голосом она сказала:

— Ты его обидела.

— Черт побери! — Молли пожала плечами. — Вот я и снова в Англии — все такие закрытые, обидчивые, а мне, как только я ступаю на эту промерзшую почву, хочется ломать все это, хочется вопить, кричать. Стоит мне только вдохнуть наш священный воздух, как я чувствую, что попала в ловушку.