Книга Неотразимая - Конни Брокуэй

– Здесь, – отозвался из темноты молодой голос, – ради Бога, скорее, он без сознания! Помогите!

Томас поспешил на голос. Он побежал по темной улице, которая вскоре закончилась небольшим двориком, окруженным с трех сторон невысокими зданиями, каменные стены которых покрывала противная мокрая слизь. На противоположной стороне двора находилась арка, под которой можно было разглядеть ступени, спускающиеся к реке.

– Где вы?

– Здесь! О, слава Богу, это вы, сэр! Помогите мне. – Под аркой можно было различить фигуру. Томас поспешил вперед и обнаружил молодого человека, согнувшегося над лежащим телом. Даже в предрассветной мгле он увидел поблескивающую черную лужу крови. Это был Пип Лейтон.

Одна его рука прижимала к груди платок, другая была неестественно согнута. Рядом с Пипом лежала шпага. Другая шпага, вся в крови, валялась неподалеку. Это было единственное, что успел разглядеть Томас.

Бедный глупый мальчишка! Томас гневно пнул ногой шпагу, и она со стуком покатилась по ступеням. Затем он повернулся к другому юноше:

– Кто вы?

– Альберт Хенингтон, сэр, – ответил тот дрожащим голосом.

Томас почти не слышал его. Он опустился на колени рядом с телом, отбросил бесполезный платок, который прижимал к груди Пип неподвижной рукой, и внимательно осмотрел рану. Она была глубокой и ровной. Лезвие вошло в тело резко и быстро, и затем его так же быстро вынули. Кровь вытекала из раны свободным потоком. По тому, как она текла, было ясно, что легкое не задето. В то же время она и не пульсировала, как если бы была задета артерия.

Это открытие обрадовало Томаса. Слава Богу! Рана не так серьезна, как показалось с первого взгляда, да и рука не пострадала. Он выждал еще около минуты, отмечая про себя, что такие раны наименее опасны. Потом Томас оторвал чудесные брюссельские кружева с манжет рубашки Пипа, приложил к ране свой чистый платок и крепко привязал его оторванными кружевами.

– Какого черта вы здесь делаете?

– Это все Танбридж, сэр, – объяснил Альберт. – Пип встретил Танбриджа на балу, обвинил его в оскорблении леди Фиа и потребовал сатисфакции. Тот только рассмеялся в ответ. Пип дождался, пока Танбридж покинул бал, и вызвал его на дуэль.

– Ох, дурачок, – пробормотал Томас. – Остается только молиться, что ваш друг доживет до того дня, когда пожалеет о своей глупости. – Он осторожно просунул одну руку под колени Пипа, другую – под спину и вместе с юношей медленно поднялся. – Пойдемте, Альберт.

– Но, сэр, быть может, мне стоит подождать? Думаю, Танбридж послал за доктором.

– Маловероятно, – усомнился Томас, – но, если вам хочется, пожалуйста.

Он вышел из-под арки, положил Пипа на землю и выждал еще полных пять минут. Вскоре он услышал, как крыса подбежала к луже крови. Томас схватил шпагу Танбриджа, чтобы расправиться с ней. Крыса уселась на задние лапки и начала умываться. Через десять минут, так и не дождавшись доктора, они тронулись.

Томас быстро прошел мимо пытающегося остановить его привратника, стоящего у парадного входа в дом Фиа, и оказался лицом к лицу с важного вида дворецким, преградившим ему дорогу.

– Где твоя хозяйка? – спросил Томас.

– Если вы сообщите мне ваше имя, сэр, – холодно начал дворецкий, – я узнаю, может ли леди Фиа... – Он не договорил. Томас схватил дворецкого за ливрею и резко тряхнул. Он смутно сознавал, что угрожает человеку, который не может ответить ему тем же, но был настолько зол, что не мог думать о подобных мелочах. – Где твоя хозяйка? – зло повторил он.

К удивлению, дворецкий говорить отказался, сохраняя верность хозяйке, но движение его глаз в сторону лестницы подсказало Томасу нужное направление дальнейшего продвижения. Он отшвырнул дворецкого в сторону и в два прыжка одолел лестницу. Наверняка она пока в постели, ведь еще и двенадцати нет.

На верхней площадке лестницы испуганная горничная со стопкой постельного белья дрожащим пальцем указала на дверь в ответ на его требование. Томас быстро подошел к указанной двери и, не постучав, рывком открыл ее.

Было позднее утро, но в будуаре леди Фиа уже крутилось около дюжины кавалеров, высказывающих свои предположения по поводу ее сегодняшнего наряда. Они окружили туалетный столик хозяйки, и их напудренные лица отражались в огромном зеркале с резной деревянной рамой. Один из них устроился на пуфике у ее ног, другой стоял на коленях рядом с ней, разглядывая мушки на серебряном подносе, которые дамы приклеивали на лицо. Остальные окружали их плотным кольцом. Среди них был и Джеймс.

Где-то в подсознании Томас отметил присутствие друга, но все его внимание было обращено к Фиа. Подобно розе среди сорняков, она откинулась на спинку небольшого позолоченного стульчика и выглядела бесподобно в утреннем туалете. Черные локоны рассыпались по мраморным плечам, которые прикрывало лишь тончайшее неглиже, розовый шелк которого практически не скрывал очертаний тела и свободно струился к ногам. Ее поразительная красота обладала удивительной силой еще в те времена, когда она была ребенком. А теперь, когда Фиа стала женщиной, красота ее превратилась в огромную разрушительную силу. Неопытный юноша, конечно, был не в состоянии сопротивляться этой силе. Она не заметила его появления, с горечью отметил Томас. Да и с какой стати ей обращать внимание на него? Подумаешь, одним ухажером больше, одним меньше, какое это имеет значение?

Томас пробился сквозь толпу поклонников и встал в нескольких шагах от Фиа. Головы мужчин, раздраженных появлением еще одного соперника, повернулись к нему. Но когда они увидели, что у Томаса в руках, их раздражение перешло в тревогу. Подобно талисману, Томас поднял обагренную кровью шпагу Танбриджа. Он сжал пальцами лезвие, чувствуя, как оно врезается в ладонь. Мужчины притихли, и в будуаре повисла тревожная тишина, а Фиа, сидевшая откинувшись на спинку стула и вполуха слушавшая, о чем говорят ее поклонники, замерла.

Она едва повернула голову, не поднимая глаз, как будто оценивала присутствие Томаса не глазами, а чем-то другим. Длинные ресницы лежали у нее на щеках, ноздри трепетали, она была невероятно красива. Томас ждал, когда Фиа поднимет на него взгляд. Она должна узнать его, черт побери, еще до того, как он заговорит. Ее брови дрогнули, сдвинулись, и она медленно подняла взгляд. Боже правый! Ее потрясающие глаза остались такими же синими, как он помнил. Может, стали даже еще синее.

– Лорд Донн! – Голос ее прозвучал чуть глухо.

– Леди Фиа, кто этот человек? – произнес ухажер, расположившийся на пуфике около ее ног.

– Лорд Донн, старый друг нашей семьи, – ответила ему леди Фиа. Она, не отрываясь, смотрела в глаза Томаса.

– Томас? – проговорил Джеймс, но Томас не обратил на него ни малейшего внимания. Он не хотел быть здесь, и одна эта мысль приводила его в ярость. Он думал, что с Мерриками покончено уже навсегда, не хотел больше думать о них. Но Фиа, будь она проклята, снова втянула его в их ядовитую паутину. Это оскорбляло его почти так же, как сожаление, с которым он отмечал изумительные линии ее тела, свет ее глаз, тени от ресниц на щеках. Нет, он должен быть твердым. Недопустимо снова оказаться под властью ее чар.