Книга Любовь и зло - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я улыбнулся. Я был обессилен и далек от успокоения, однако понимал, что он, конечно же, говорит чистую правду. Гневу меня прошел.
— И кое-что еще, — произнес он дружелюбно. Выражение его лица смягчилось от явного сочувствия. — Шмария хочет, чтобы я сказал тебе об этом, — признался серафим, несколько удивленно приподняв брови. — Он говорит, если ты не можешь быть святым, монахом или священником, то подумай о том, чтобы сделаться героем.
Я засмеялся.
— Что ж, неплохо, — признал я. — Очень даже хорошо. Похоже, Шмария знает, какие струны дергать. — Я снова засмеялся. Не мог сдержаться. — Можно мне разговаривать с ним, когда захочется?
— Ты и так говоришь с ним все эти годы, — сказал Малхия. — А теперь он разговаривает с тобой. И с чего бы мне мешать вашей замечательной беседе?
Я был на веранде один.
Вот так вот. Совершенно один.
Ночь была пустынна. Я стоял босиком, и ноги замерзли.
На следующее утро я пришел к ним в номер, чтобы вместе позавтракать.
Тоби уже успел встать и был одет в синий форменный пиджак и брюки защитного цвета. Он объявил мне, что спал в своем номере на своей постели.
Я кивнул, как будто именно этого и ждет весь мир от десятилетних мужчин, даже если их матери при этом спят на гигантских постелях «кинг-сайз» в роскошнейших гостиничных номерах.
Мы вместе позавтракали прямо в номере, за чудесно накрытым столом с серебряными приборами, и все блюда оставались восхитительно горячими под своими крышками.
Мне казалось, я не переживу расставания.
Мне казалось, я не смогу с ними расстаться, хотя и в полной мере сознавал, что предстоит сделать именно это.
Я принес с собой кожаный рюкзак и после того, как со стола убрали посуду, вынул из рюкзака две папки и вручил Лионе.
— Что это? — разумеется, поинтересовалась Лиона, и хотя я уверял, что она сможет все прочитать в самолете, она настояла, чтобы я объяснил сразу.
— Среди прочего, трастовые фонды, один для тебя, другой для Тоби, рента, которая будет выплачиваться ежемесячно. Для меня эта сумма не является проблемой, и я полагаю, этого хватит, чтобы покрывать все ваши нужды, твои и его. Здесь далеко не последние мои деньги.
— Я же ничего у тебя не просила, — прямодушно возразила Лиона.
— Тебе и не нужно меня просить. Я хочу, чтобы это у вас было. Там хватит, чтобы Тоби мог уехать куда-нибудь на учебу, если вы захотите. Он может поехать в Англию, в Швейцарию, туда, где можно получить самое лучшее образование. Возможно, он захочет съездить в Европу на летние каникулы, а учебный год провести дома. Я в этом не разбираюсь. И никогда не разбирался. Но ты наверняка знаешь. И учителя в школе Ньюмана знают. И твой отец должен знать.
Лиона сидела, прижимая к себе папки, но не открывая их, а затем по ее щекам медленно покатились слезы.
Я поцеловал ее. Обнял со всей нежностью, на какую был способен.
— Все, что у меня есть, теперь только для тебя и для Тоби, — сказал я. — Я сообщу тебе все подробности, как только узнаю сам. Юристы всегда задают столько вопросов, поэтому подобные дела быстро не делаются.
Я поколебался, но все-таки продолжил:
— Вероятно, тебя многое удивит. Моей фамилии в этих бумагах не будет, но не сомневайся, я всегда веду все дела под той фамилией, которая там значится. Джастин Бут. От этого же имени я платил за ваши билеты и за номера в гостинице. Скажи своим адвокатам, что налог на дарение уплачен сполна со всей суммы, переведенной на твое имя и на имя Тоби-младшего.
— Тоби, я не ожидала ничего подобного, — сказала она.
— Есть кое-что еще. Это сотовый телефон с предоплатой. Пусть он будет у тебя под рукой. Пароль и пин-код написаны на задней крышке. Чтобы возобновить обслуживание, тебе потребуется только набрать их. Пополнить счет можно почти где угодно, очень просто. Я буду звонить тебе по этому номеру.
Лиона серьезно кивнула. Было нечто врожденно благородное в том, как она приняла все мои подарки, не задав ни единого вопроса, не интересуясь, к чему такая таинственность, откуда чужое имя.
Я снова поцеловал ее, поцеловал в глаза, щеки, затем в губы. Она была такой же нежной и податливой, как и прежде. От ее волос веяло тем же самым ароматом, что и много лет назад. Мне хотелось подхватить ее на руки, отнести в спальню, обладать ею и оставить при себе навсегда.
Было уже поздно. Машина ждала внизу. Тоби-младший только что вошел и объявил, что уже собрался и готов ехать в аэропорт. Кажется, ему не понравилось, что я целовал его мать. Он остановился рядом с ней и решительно взглянул на меня. И когда я поцеловал и его тоже, спросил с подозрением:
— Когда мы снова к тебе приедем?
— Как только я смогу устроить ваш приезд, — сказал я. Одному Господу ведомо, когда это случится.
Путь вниз по лестнице был самым долгим в моей жизни, зато Тоби с восторгом носился по пяти лестничным пролетам ротонды, слушая, как его голос эхом отдается от стен.
В этот момент он почти позабыл о своих манерах взрослого джентльмена.
Мы как-то слишком быстро оказались перед дверьми гостиницы, такси уже было на месте.
Стоял очередной, прохладный до хруста, голубой калифорнийский день, и цветы в гостинице казались необыкновенно прекрасными, и птицы сладостно пели на всех деревьях.
Я позвоню, как только у меня появится такая возможность, — сказал я Лионе.
— Окажи мне одну услугу, — попросила она вполголоса.
— Все, что угодно.
— Не говори, что позвонишь, если не станешь этого делать.
— Что ты, милая, — изумился я. — Я позвоню тебе! Я позвоню тебе, даже если мир рухнет. Только я не знаю, когда смогу позвонить. — Я немного подумал, а затем добавил: — Лишь дай мне мира и времени. Запомни мои слова. Даже если я опоздал с ними. Дай мне немного мира и времени.
Я обнял ее и поцеловал, и на этот раз меня не волновало, кто на нас смотрит, даже если это маленький Тоби. И когда и отпустил Лиону, она шагнула назад, как будто потеряв равновесие, в точности как и сам.
Я подхватил Тоби на руки, прижал к себе, поглядел на него, поцеловал в лоб и обе щеки.
— Я знал, что ты будешь таким, — сказал он.
— Если бы я сказал самому Господу, что хочу идеального сына, — проговорил я, — и, набравшись смелости, стал бы указывать Ему, каким именно должен быть мой сын, Господь все равно не смог бы сотворить никого лучше тебя.
Когда машина уехала, когда они уехали, огромный прекрасный мир гостиницы «Миссион-инн» показался мне пустынным как никогда раньше.
Дойдя до номера, я обнаружил, что Малхия уже поджидает меня. Он сидел над черным чугунным столом и плакал. Серафим упирался в стол локтями, уронив голову на руки.