Книга Деловое предложение - Леона Шелл

Агнес выронила из рук письмо и растерянно огляделась. В глаза ей бросилось светлое пятно на одной из стен. Некогда здесь висело полотно кисти Гейнсборо. Картина была продана после смерти прадеда для того, чтобы Тимоти Рокуэлл смог уплатить налог на наследство. Сейчас продавать было нечего — кроме себя самой…

Агнес зазнобило. Господи, ну почему Гордон не захотел облегчить ей выбор, не притворился, что питает к ней хоть какое-то подобие интереса и уважения. Пусть бы им обоим было ясно, что это всего лишь игра, притворство, но ей было бы легче пойти на этот неизбежный шаг. Но он не посчитал нужным щадить ее и недвусмысленно дал понять, что женится не на ней, а на имении и титуле, который она передаст его сыну.

Загремел телефон, и, не успев даже поднести к уху трубку, Агнес почему-то уже знала, что звонит Гордон.

Так оно и оказалось.

— В двенадцать я буду в Спрингхолле, — сдержанно, с характерным северо-английским выговором заявил он, — и счел возможным заранее договориться с этим вашим адвокатом, Ламбертом. Пусть он будет рядом. Поскольку речь пойдет о помолвке, ему сразу же придется заняться оформлением брачного контракта и других необходимых документов.

Гордон спешил. Он не оставлял ей времени на то, чтобы все хорошенько обдумать, и почти насильно принуждал к шагу, в разумности которого Агнес по-прежнему не была уверена. Она хотела сказать ему об этом, но он уже повесил трубку.

Агнес отчетливо представила, как будет происходить их объяснение. Он, в своем изысканном деловом костюме, решительным шагом войдет в комнату. Гордон вообще любил дорогую одежду, и она ему шла, но никакой наряд не мог скрыть того, что Тимоти назвал однажды флибустьерским нутром — чисто мужское высокомерное пренебрежение к любой опасности и любому препятствию, которое может оказаться на его пути. Аккуратная стрижка, рот, изогнутый в тонкой усмешке — хотя других женщин он одаривал ослепительной улыбкой, — таким он явится в ее дом за тем, чтобы на выгодных условиях купить ее душу и тело…

Агнес взволнованно поднялась из кресла и выбежала из гостиной. Мартин, виляя хвостом, понесся за ней.

Девушка вышла на парадное крыльцо. Стоял один из тех прозрачно-холодных сентябрьских дней, когда мороз и запах дымка смешиваются в воздухе, небо — ясное и бледно-голубое, а лучи солнца пронизывают золотую листву дубов и кленов, рассыпаясь в ней ослепительными пятнами.

Агнес хотелось прогуляться, и она задумалась, куда бы пройтись. Направо располагалась обветшавшая оранжерея, а слева — конюшни и псарня, где когда-то стояли верховые лошади и свора гончих. Агнес в былые времена любила ездить верхом, а вот если и охотилась за чем-то, то разве что за журавлем в небе. С младенческих пор ее отличало трепетное отношение ко всякой, пусть даже самой маленькой, жизни, и она всегда радовалась, когда охотники и гончие возвращались в Спрингхолл с пустыми руками.

Тимоти Рокуэлл, разумеется, не разделял девичьего прекраснодушия внучки. Для него, аристократа и военного человека, охота была истинно мужским видом спорта, а затравленный зверь — законной добычей, предметом гордости. Незадолго до его кончины, в разгар святок, члены местного охотничьего общества собрались в Спрингхолле. Прежде чем, оставив деда в усадьбе, выехать в лес, они пустили по кругу прощальный кубок с напитком, изготовленным по древнему рецепту Рокуэллов, пришедшему, согласно легенде, из Франции вместе с женой сэра Эдварда Рокуэлла. Род Жозефины д'Эрвез, изгнанный французским королем Генрихом IV из страны, был связан с могущественным французским кланом де Гизов, а значит — с дядьями Марии Стюарт по линии ее матери-француженки.

Охотники были в восторге и от напитка, и от легенды, и от оказанного им приема. Интересно, подумала Агнес, захочет ли Гордон продолжать традицию охотничьих сборов? Вполне возможно, коль скоро он собирается породниться с аристократической линией и подарить своему сыну ко дню его рождения титул графа.

Вопреки сложившемуся мнению, Агнес не страдала снобизмом и в душе восхищалась талантами и успехами Гордона. Если у нее и были сомнения по поводу предстоящего брака, то они не имели ничего общего с тем, что он вырос в трущобах Плимута, а она все свое детство и юность провела на полном обеспечении в родовом поместье.

Девушка взглянула на часы: уже десять. Гордон сказал, что придет в двенадцать. Одновременно должен появиться Рональд. То, что Гордон пригласил их семейного адвоката, означало серьезность его намерений.

Бедняга Рональд!.. Он так и не научился вести дела с такими прожженными дельцами, как Гордон, а потому, по-видимому, был обречен оставаться до конца жизни в должности скромного сельского адвоката. Агнес подозревала даже, что Рональд боится Гордона и прячет свой страх за чопорностью и формализмом, более приличествующими старой деве или пятидесятилетнему старцу, нежели двадцатишестилетнему молодому человеку в расцвете сил и возможностей.

Как и Агнес, Рональд был взращен в атмосфере уходящих традиций и едва ли не с колыбели знал, что будет адвокатом Рокуэллов. Детьми они дружили, а в старших классах школы Агнес показалось, что она влюблена в него. Но вскоре настали тяжелые времена, и неспособность Рональда помочь ей, слабохарактерность и прямо-таки женская склонность к меланхолии проявились в нем настолько явственно, что девушка быстро забыла о своих чувствах. Она по-прежнему хорошо относилась к нему как к любому из служащих поместья, за благосостояние и будущность которых отвечала. Тем не менее слух о ее симпатии к молодому адвокату прошел по поселку и, судя по всему, продолжал жить, хотя ни она, ни Рональд не питали никаких иллюзий относительно друг друга.

Агнес решила принять Гордона не в библиотеке деда, как обычно, а в крохотном салоне, выходящем окнами на север. На протяжении трех веков эта комната принадлежала хозяйкам Спрингхолла. Ныне она пустовала, о чем свидетельствовал толстый слой пыли на старинном французском секретере. Агнес провела по нему пальцем, открывая взору изящную инкрустацию из цветного дерева. Секретер некогда составлял часть приданого Анны, второй по счету французской невесты в роду Рокуэллов, чей портрет присутствовал среди других в галерее. Это была робкая, пугливая четырнадцатилетняя девочка, которая умерла через год после свадьбы при родах.

В сыром, промозглом воздухе комнаты ощущался запах затхлости и тления. Агнес увидела в окно подъезжающую к парадному подъезду машину Гордона, и ее охватила дрожь.

Гордон приехал сегодня не на «роллс-ройсе», а на «астон-мартине», сливовая окраска которого отлично гармонировала с его синим костюмом.

Его упругая походка и надменно вздернутая голова свидетельствовали о стопроцентной уверенности в себе, а на лице нельзя было прочесть даже намека на сомнение. Агнес со смешком подумала, что случайный приезжий, возможно, решил бы, что это Гордон здесь хозяин, а она — его гостья.

Прислуга в доме пунктуально придерживалась порядков, господствовавших еще при Тимоти Рокуэлле. Престарелый Эндрю Стентон, в прошлом денщик деда, а после его отставки — дворецкий, был очень недоволен тем, что Гордон после смерти Тимоти завел манеру приходить к хозяйке без уведомления.