Книга Миланский черт - Мартин Сутер

К дому подъехал старый зеленый джип и припарковался перед входом в «Горного козла». Луци Баццель, пожилой коренастый мужчина в сером рабочем костюме, вылез из машины и направился к входной двери. Этот целый вечер будет играть в карты, пить пиво и съест один сальсиц[5]с хлебом. Может, два.

Педер выудил из лежавшей на стеллаже пачки еще одну сигарету и снова закурил. Затянувшись, он положил сигарету на подоконник. К вину он пока еще так и не прикоснулся.

Послышался приближающийся неторопливый стук копыт. Педер закрыл окно, залпом осушил бокал и вернулся в кухню.

Дьякон церкви Сан-Йон Сандро Бургер не спеша шел между рядов скамей по центральному нефу и смотрел, нет ли забытых вещей. Он делал это скорее символически, потому что в будние дни вне сезона никто здесь ничего не забывал. Потому что никто даже не заходил в церковь. Кроме старой Сераины и еще более старой Анны-Марии. Но они всегда молились только перед алтарем Девы Марии и никогда ничего не забывали.

Лишь каждое четвертое воскресенье, когда патер Дионис служил мессу, Сандро Бургеру приходилось доставать пылесос. Да еще иногда во время туристского сезона, после посещения церкви какой-нибудь группой.

Он погасил лампаду перед алтарем и выключил дежурное освещение. Потом проверил, заперт ли главный вход, прошел к боковой двери, в последний раз окинул взглядом пустую церковь, вышел на крыльцо и запер дверь на ключ. Было ровно шесть часов. Завтра, в шесть утра, он вновь откроет церковь.

Дождь опять усилился. Бургер натянул на почти совершенно лысую голову капюшон непромокаемой куртки и направился к площади перед главным порталом. Оба фонаря на площади уже горели. Мимо проехало ландо отеля «Гамандер». Бургер помахал кучеру рукой. Это был его кузен, Курдин Йости. Лошади принадлежали ему, и он с недавних пор работал за жалованье гостиничным кучером.

Курдин помахал ему в ответ.

Джан Шпрехер ковылял по Теер-штрассе, постукивая по мокрой мостовой железным наконечником своей трости. Капюшон его старомодной куртки горнолыжного инструктора был поднят. Болтавшийся за плечами рюкзак из козьей шкуры потемнел от дождя. Шпрехер охромел в результате запущенной травмы, которую получил, работая лесорубом, и которая, однако, не мешала ему дважды в неделю оставлять дома свой трактор и проделывать нелегкий путь в деревню пешком. Его губы всегда были плотно сжаты и с годами стали от этого тонкими как бритва.

При виде кареты он замедлил шаг в надежде на то, что Курдин успеет повернуть во двор отеля. У него не было желания разговаривать с ним.

Кучер поздоровался со Шпрехером едва заметным жестом руки. Тот молча кивнул в ответ. Остановившись, он проводил взглядом карету до самого подъезда и увидел, как портье слез с облучка, раскрыл зонт и распахнул дверцу кареты. Из нее вышла молодая женщина. Джан повернулся и заковылял дальше.

К двери отеля вели несколько широких ступеней. Когда Соня ступила на верхнюю, стеклянная дверь бесшумно отъехала в сторону. Соня вошла в холл. Пахло краской и полиролью для мебели. Резьба, украшавшая стойку портье, швейцарскую, колонны, балки и перила лестницы, была выщелочена и заново покрыта лаком. Пожилая женщина в платье горничной пылесосила красный ковер. На высокой лестнице-стремянке стоял электрик и возился с тяжелой люстрой. За стойкой перед плоским монитором сидел молодой человек. Две женщины заглядывали ему через плечо. Одна из них была Барбара Петерс.

На Сонино появление, судя по всему, никто не обратил внимания. Лишь когда Игорь вошел с багажом и объявил: «Приехала фрау Фрай!», Барбара Петерс подняла голову. На лице у нее не было ни грамма косметики, что при ее чертах производило впечатление очень сдержанного макияжа. Волосы были искусно «растрепаны».

— Извините, у нас тут учебный процесс — компьютерные курсы прямо на рабочем месте. Разрешите представить — ваша коллега Мишель Кайзер, администратор, и господин Керн, который пока безуспешно пытается научить нас пользоваться его программами для гостиничного бизнеса.

На фоне Барбары Петерс администратор выглядела дурнушкой, с помощью которой красивая подруга старается подчеркнуть собственную привлекательность. Но без этого противопоставления она была вполне хороша собой. Круглое лицо, черные волосы, короткие, как у новобранца, и улыбка — такая, словно фрау Кайзер целый день радовалась предстоящей встрече с Соней. Теперь, когда она встала, Соня увидела, что она была очень маленького роста. Пожалуй, слишком маленького для стойки портье, за которой ей предстояло торчать целыми днями. Кайзер протянула Соне кольцо с двумя ключами, и ее новая начальница сказала:

— Игорь проводит вас в вашу комнату. Устраивайтесь, а потом спускайтесь вниз, и я вам покажу все остальное.

Соня ненавидела мансарды с их наклонными потолками. Они напоминали ей то время, когда она ходила с брекет-системой (которая тогда еще не была модным аксессуаром) и была на голову выше всех интересующих ее мальчишек. Наклонный потолок в ее комнате был окрашен в фисташковый цвет, самый подходящий для молоденьких девушек, по мнению ее матери, которая ничего не понимала в этих самых «молоденьких девушках». Наклонная плоскость над головой вызывала у нее ощущение, как будто она вот-вот скатится вниз, как с катальной горки.

И вот теперь в ее новом жилище была такая же наклонная плоскость. Только не фисташковая, а обшитая деревом. Что, пожалуй, еще хуже. Это напоминало ей комнату в квартире, которую они снимали в Бернских горах и стены которой были такими тонкими, что она становилась невольным свидетелем каждой родительской ссоры. И каждого примирения.

Соня отодвинула занавеску и открыла окно. Комната, как оказалось, была расположена хотя бы не так высоко, как обычно мансардные помещения: крыша отеля с ее сложным рельефом в этом месте как раз представляла собой нечто вроде глубокой впадины. Крона березы, ветви которой, казалось, можно было потрогать рукой, скрывала большую часть пейзажа и вызывала чувство защищенности.

Комната была маленькая, метра три на четыре. Тумба-умывальник, платяной шкаф с овальным зеркалом и узкая кровать с тумбочкой — явно ровесники отеля, — судя по всему, недавно побывали в мастерской, где из них попытались вытравить их затхлый дух. Но, как показалось Соне, попытка эта не увенчалась полным успехом.

Перед окном стоял письменный стол шестидесятых годов, рядом с ним — кожаное кресло оливкового цвета, тоже часть первоначального инвентаря отеля. Самыми современными предметами обстановки были дешевый телевизор на поворотной консоли, прикрепленной к наклонной стене, и телефон.

Ванная — огромная, облицованная черным и белым кафелем, со старомодным умывальником, таким же унитазом и ванной на львиных лапах — примирила Соню со всеми недостатками ее нового жилья. Через матовое окно в наклонном потолке сочился серый, мутный свет ранних сумерек. Вероятно, раньше это была общая ванная на этаже, от которой позже отрезали часть площади для маленькой спальни.