Книга Гнездышко мелких гадов - Светлана Алешина

— Да святотатство просто! — картинно приложив руки к груди, воскликнул Никитин, насмешливо глядя на Ювеналия.

— Зачем ссоримся… Давайте пить лучше! Рождество — светлый праздник, всем дружить надо. Пить будем, гулять будем, целоваться будем! — вклинился в перепалку Айрапет, сверкая белыми зубами. — Первый тост — за дружбу. Наташа, бери рюмку!

— Ой, какая красивенькая! — воскликнула парикмахерша, восхищенно крутя в руках рюмку. — Дорогая, наверное?

— Да, — односложно ответил Губин, поднимая свой бокал с шампанским. — Давайте — за дружбу…

Все выпили, потом через некоторое время еще раз. И тут многие заметили, что у Никитина сердитое и озлобленное выражение лица. Его задели слова друзей, сказанные в начале праздника. Он некоторое время сидел, тупо бычась, а потом начал потихонечку задираться к Лавриненко. Никитин пытался начать разговаривать с ней по-английски, нарочно ломая язык и утрируя произношение, которое и так было у него ниже среднего уровня. Антонина скрепя сердце старалась не реагировать, понимая, что ее реплики только еще больше раззадорят возбужденного Сергея.

— Тоня, а ты бы пользовалась успехом на Пикадилли, — заявил вдруг Никитин. — Ты, кажется, в Лондоне была? Ну и как развлекалась? Я слышал, там процветают свободные нравы. Поделись своими впечатлениями с друзьями об английских леди.

При этих словах Шатилов сдавленно засмеялся, а Никитин, подбодренный реакцией друга, продолжил.

— Может, и мы с Диманом туда махнем.

— Нет, я все-таки позвоню Любе, — встала со своего места Маша и пошла к телефону.

Айрапет Варданян, почувствовав осложнение обстановки, решил разрядить ее, включив музыку на полную мощь. Тут же его обвила руками Наташа, и они стали танцевать. Встала со своего места Лавриненко и сама пригласила постного Ювеналия, который при этом чуть оживился, галантно поклонился и чинно повел ее на центр комнаты.

Шатилов развел руками и, притворно вздохнув, провозгласил:

— Ну вот, почти всех женщин разобрали. Как тут не запить от такой жизни?

Он налил себе и Никитину. Сергей, одним махом опрокинув рюмку, уставился на танцующих мрачным и злым взглядом. Глаза его покраснели, было видно, что алкоголь сильно подействовал на него. И подействовал не самым лучшим образом. В нем явно чувствовалась агрессия, готовая вырваться наружу в любой момент, лишь только появится объект для ее выброса.

В это время в комнату вернулась Маша, к которой тут же подскочил Шатилов и, кривляясь, опустился перед ней на одно колено, приглашая на танец. Маша нехотя положила руку ему на плечо, и они тоже присоединились к танцующим.

— Так что Люба? — спросил ее муж.

— Ее нет дома, — пожав плечами, ответила Маша. — Просто не знаю, где она может быть.

— Топиться, наверное, побежала, — сострил Шатилов.

Никитин при этих словах резко поднялся, подошел к Оксане и рывком потянул ее со стула в круг.

— Ты что? — возмутилась она. — Полегче нельзя? Я вообще-то не собиралась с тобой танцевать!

— А тебя и не спрашивают, — отрезал тот.

Тут забеспокоился даже Шатилов, примиряюще сказав:

— Серег, хорош, в самом деле, чо ты?

Никитин немного успокоился и уже повежливее пригласил Оксану. Та с недовольным выражением лица пошла с ним. В центре на абсолютно несгибающихся ногах двигался словно аршин проглотивший Добрынин. Лавриненко же, видимо, пытаясь развлечь саму себя, прижималась к нему, гладила по спине и даже издавала вздохи. Невообразимо прямой и напряженный Ювеналий с каменным лицом продолжал мерно ее вертеть. Наконец танец закончился, и все вернулись к столу.

— Эх, харашо! — воскликнул разгоряченный Айрапет. — Теперь самое время еще выпить и под быструю музыку потанцевать.

— Лезгинку спляши! — бросил ему сидевший набычившись Никитин.

— А спляшу, что такого, э? — весело откликнулся полный оптимизма Варданян. — Думаешь, раз я армянин, то лезгинка плясать не умею? Хочешь, тебя научу, дарагой? — подмигнул он Никитину.

— Я тебя сам чему хочешь научу, — пробурчал тот и стал разливать водку по новой.

В этот момент прозвенел звонок.

— Это за тобой, Серег, — кинул Шатилов.

— Чо это за мной-то?

— Буянишь много. Олег ментов вызвал.

— Чего-о-о? — Никитин агрессивно воззрился на Губина.

Но хозяин дома, не снимая с лица улыбки, коротко пояснил:

— Юмор.

— Чего-о-о? — пуще прежнего взвился Никитин.

Тут Маша, проговорив: «Слава богу, это, наверное, Люба», — пошла открывать дверь. Но ее предположения оказались неверными — очень скоро в комнату вошел человек лет тридцати с добродушным круглым лицом, который воскликнул при входе:

— Чего шумим, а драки нет?

— Ща будет! — пообещал Никитин, нехорошо глядя на вновь прибывшего.

— Ты бы лучше, Никитин, зачет наконец сдал, — вздохнул гость. — Третий месяц уже «хвост» висит. Я тебе делаю поблажку: выучи только времена. Остальное — бог с тобой, все равно не осилишь. Бутылку поставишь, я тебе, так и быть, черкну закорючку.

— Это он может! — сказал Шатилов, прижимая руки к груди. — Вы не думайте, Валерий Григорьевич, что он пьяный, он все соображает. И английский он выучит… За бутылку.

— Под «бутылкой» имеется в виду виски, — с улыбкой уточнил Валерий Григорьевич.

— Вис-ки-и-и? Да вы чо? — протянул Никитин. — Я сам его сроду не пил! Давайте «Анапу», а?

— Торг здесь не уместен, — продолжая добродушно улыбаться, сказал Валерий Григорьевич.

— А вы, Валерий Григорьевич, в Англии были, да? — подлизываясь, спросил Шатилов, накладывая себе салат.

— Был, — коротко ответил тот, присаживаясь на уголок стола.

— А еще?

— А еще, Шатилов, я был молодым и рьяным, только поэтому я вам кое-что прощаю.

Валерий Григорьевич, строго посмотрев на Дмитрия и Сергея, повернулся к Оксане Комоловой.

— Ты придешь заниматься завтра? — спросил он.

— Может быть, пропустим, Валерий Григорьевич? — тихо ответила та. — Праздник все-таки.

— Ну, кому праздник, а кому работа, — усмехнулся мужчина.

— Эх, как вы много работаете, Валерий Григорьич! — с наигранным восхищением протянул подхалим Шатилов.

— Тебе, кстати, советую начать делать то же самое, — откликнулся тот. — Трудотерапия — как раз то, что вам с Никитиным нужно.

— Так ведь мы учимся, Валерий Григорьич, — приняв безмерно усталый вид, вздохнул Шатилов. — Когда ж еще работать?

— В таком режиме, как вы учитесь, можно одновременно числиться в трех вузах, да еще и работать. И нигде вашего отсутствия не заметят.