Книга Мозаика чисел - Михаил Март

Покончив с деталями, Визгунов опустил отворот шапочки вниз до шеи, и получилась маска, закрывшая его лицо целиком, оставив лишь прорези для глаз и рта. Ему пришлось просидеть на стуле еще несколько минут, пока его подопечный медленно приходил в себя. Когда он понял, что с ним случилось, и увидел перед собой плечистого мужика в маске с оружием, он застонал. Скорее от отчаяния, чем от боли.

– Зря вы пришли. Бумаги я вам не отдам. А если вы меня убьете, то все документы передадут в прокуратуру.

– И где их тут же сожгут, – прокомментировал Визгунов. – Твой шантаж не пройдет, Тапёр. Ты замахнулся на святая святых, его величества чиновника, да еще с большой буквы. Твои документы могут иметь интерес только для президента страны или премьер-министра. Но даже если они попадут к ним, скандала не получится. Часть важных персон уйдет в отставку, на их места придут другие и продолжат их дело. Но если эти документы будут опубликованы в прессе, то скандал неизбежен. Не с того конца лучину жжешь. Я здесь по другому вопросу.

– Других вопросов нет и не может быть. Моя личность никого не интересует. – Тапёр попытался встать, но у него ничего не получилось.

– Вы не правы, Евгений Павлович Ашкинази. Мне нужны ваша смекалка, ловкость и страсть к риску. Пойдете со мной, останетесь живы. В противном случае вас прикончат этой же ночью. Я опередил убийц на час или того меньше. Мне удалось у ваших врагов выяснить, где вы прячетесь. Как? Это отдельная песня.

Лицо Ашкинази покрылось потом.

– Зачем я вам нужен? Вскрыть чужой сейф? Больше я на эту удочку не куплюсь.

– Мне нужны отчаянные люди для налета на инкассаторскую машину. План проработан в мельчайших деталях. При соблюдении моих правил и следуя точному плану, операция пройдет без помех. В результате вы получите миллион долларов, загранпаспорт и билеты на самолет в нейтральную страну. В случае вашего отказа я ухожу, а вы остаетесь ждать киллеров. Тот, кто решил вас убить, уверен в том, что украденные вами документы сгниют в тайнике, а такой исход всех устраивает. Их прокуратурой не напугаешь.

– Миллион, говорите? Черт с ним, с миллионом, я могу десять выгрести из любого сейфа. А вот загранпаспорт на чужое имя – это то, ради чего на что угодно соглашусь. Только вряд ли от меня будет толк. Насилие не мой конек.

– Однако в зоне пришили человечка? – пробурчал Визгунов.

– Это была самозащита. Я не рву на себе рубаху перед расстрелом и раньше времени подыхать не готов, если блатные мою жизнь поставят на кон.

Черный человек в маске встал.

– Если согласны на мои условия, то нам пора уходить. Но помните: вы будете делать только то, что я скажу.

– Разумеется. Если меня нанимают, то я играю по правилам хозяина.

Визгунов достал из рюкзака взрывное устройство. Во всяком случае, таким его себе представляют несведущие люди. Он подошел к двери, открыл щеколду и выставил таймер на пятнадцать минут, после чего прилепил бомбу к косяку. Своему пленнику он объяснил свои действия иначе:

– Я сделал растяжку. Дверь открыта. Как только они сюда сунут нос, дом взлетит на воздух. Но это не мера. Мы лишь избавимся от погони, но не от желания ваших бывших хозяев избавиться от вас.

Он помог подняться Тапёру на ноги и вытолкал его в окно, потом выпрыгнул сам. Ставни с этой стороны дома Визгунов тоже запер на внешние замки.

– Теперь у них остался только один вход в дом. Уходим.

К опушке они пробирались околицами. Машина стояла там, где ее оставили. Они сели на заднее сиденье.

– Поехали, – скомандовал Визгунов.

Ашкинази увидел сидящего перед ним шофера. Вернее, черную шапку, шарф и узкие плечи. Конечно, он не мог видеть лица, но если бы его хозяин сам сел за руль, ему пришлось бы снять маску. На пути немало постов, и шофер должен ехать с открытым лицом.

Они не проехали и десятка метров, как услышали оглушительный взрыв и где-то с правой стороны, метрах в трехстах в небо взметнулись языки пламени.

– Успели, – облегченно вздохнул Визгунов.

Тапёр ничего сказать не мог. Мужика трясло, словно в лихорадке, и он уже ни о чем думать не мог.

8 мая. 17 ч 25 мин

На звонок дверь открыла полная женщина средних лет. На пороге стоял высокий приятный мужчина лет пятидесяти с посеребренными висками и светлыми лукавыми глазами.

– Зинаида Матвеевна?

– Она самая. Но вас я не знаю. Это точно. Такие мужчины не забываются.

– Вот уж не думал. Я к вам с поручением от Евгения Павловича Ашкинази.

– Да, да. Понимаю. Его последнее послание меня озадачило. Заходите.

Визгунов прошел в опрятную уютную квартирку и тут же получил тапочки. Женщина ценила свой труд, несмотря на выстланный на полу линолеум. Ботинки пришлось снять.

– К сожалению, Женя не сможет прийти сам. Его задержали. Я его адвокат. Он послал меня к вам. Вы не понимаете, с какой целью?

Женщина тихо охнула и направилась в комнату.

– Что-то в этом роде должно было случиться. Вы знаете…

– Андрей. Просто Андрей, – представился гость.

– Вы знаете, Андрей, Женя неплохой человек. Я одинока. Так он мне кран чинил и полки на стену вешал… Но вот жил он ужасно. Всегда напуганный, дерганый, будто украл чего. Как говорится, от скрипа тележного вздрагивал. Разве так живут нормальные люди?

– Да, да, я знаю. Так что вы говорили о послании? – спросил Визгунов.

Зинаида Матвеевна откинула скатерть, под которой лежал лист бумаги, исписанный торопливым крупным почерком.

«Дорогая Зиночка Матвеевна!

Огромная к вам просьба. Конверт, лежащий в вашем почтовом ящике вместе с моей запиской, сохраните до моего возвращения. В нем важные документы, касающиеся меня лично, и кроме меня никому не отдавайте. В крайнем случае, за ним придет человек, которому я доверяю. Посторонний к вам прийти не сможет. Нас с вами ничего не связывает.

Я все объясню, когда вернусь.

Ваш Женя».

– Да, он говорил мне о записке. Но, к сожалению, сам Женя вернуться не сможет. Когда? Это решит суд. Я буду стараться.

Женщина смахнула слезу со щеки.

– Это очень серьезно?

– Трудно сказать. Вам лучше не знать о его делах. Поберегите нервы. Будем надеяться на лучшее.

Женщина встала, достала из комода конверт и положила на стол. Обычный почтовый конверт с марками, но без почтовых штампов. Мало того, они были английскими и больше похожими на коллекционные. Четыре штуки, и все посвящены Второй мировой войне и героям-защитникам, погибшим в боях. Конверт был без надписей. Максимум, что в нем могло лежать, это один лист бумаги.

– Больше вы ничего не нашли? – спросил Визгунов.