Книга Вторая попытка - Меган Маккаферти

Во всем западном мире было бы трудно найти хоть одного человека, который бы не согласился с такой постановкой вопроса. Я имею в виду, что единственные девственницы, которые еще остались на свете, это, кхе-кхе, я, Хоуп и религиозные фанатички из «Истинная Любовь Ждет», которые облачаются в футболки с надписью «Мама Иисуса была девственницей, и я тоже непорочна». Но я просто не могла позволить Эшли дальше идти по жизни, думая, что она права по поводу всего сразу.

— А ты уверена, это Бритни не руководствуется девизом: «Как насчет мануального стимулирования»? — парировала я.

— Это и твой девиз? — спросила Эшли в той заносчивой манере, в которой разговаривают только неклевые-девицы-которые-думают-что-они-очень-клевые.

По шее и лицу Бриджит пошли пятна, похожие на помидоры сорта «черри». Прямо урожай помидоров вперемешку с комплексом вины.

— Ну, типа, Эшли поинтересовалась, девственница ли ты, поэтому, типа…

Я не дала ей возможности закончить предложение. Я подхватила свою сумку и ушла.

Еще одно оскорбление мне с моей сексуальной неудовлетворенностью было нанесено, когда я вернулась в свою комнату и обнаружила, что Называй-Меня-Шанталь снова приляпала наклейку со своим именем на дверную ручку. Так она дает мне понять, что в данный момент она совокупляется. «Блаженство» № 3.

Ее стоны были отлично слышны сквозь стены, поэтому данное предупреждение было совершенно лишним. Звуки, которые издавала Называй-Меня-Шанталь, были настолько определенными, что можно было сказать точно, что ее партнер в данный момент доставлял ей удовольствие орально. Где же, где же был ответственный за общежитие, когда он был мне так нужен?

Моя сегодняшняя ссылка разрушает последнюю надежду на то, что моя соседка и я не проведем остаток вечера смертельными врагами. Да, я видела ее с самой дурацкой стороны, это так. И если подумать, то мое первое впечатление о Называй-Меня-Шанталь, на которое я старалась ориентироваться, оказалось слишком хорошим по сравнению с реальностью. Называй-Меня-Шанталь оказалась более сложным человеком, чем я думала. Чопорная, анорексичная безумица, болезненно зацикленная на личной гигиене, что совершенно не вязалось с ее омерзительно отталкивающей внешностью.

Я обдумывала, что мне делать дальше, когда увидела, что неподалеку с искренне извиняющимся видом стоит Бриджит и жует свои волосы, собранные в конский хвост.

— Мне, типа, очень жаль, — сказала она. — Не надо было мне говорить Эшли, что ты, ну это, типа девственница.

Последнее слово она прошептала с таким видом, будто речь шла о «некрофилке» или «наркоманке». Если подумать, то на летней программе эти два понятия показались бы гораздо более приемлемыми в социальном плане.

— Эш ушла. Кстати, если хочешь, пошли в мою комнату.

Это было лучше, чем слушать, как Называй-Меня-Шанталь кончает с Джо, «мультимедийным душкой».

— Кстати, ты, типа, забыла, — сказала она, протягивая мне печенье с секретом.

Уходя из ресторана, я действительно забыла про дурацкое печенье. Развернув бумажку, я прочла: «Дорога, по которой мало ходят, не может быть гладкой».

Как будто я не знала. Надо рассказать Маку, пусть включит в свой репертуар.

Тридцатое июля

С того времени, когда была сделана последняя запись, произошло много нового:

1. Называй-Меня-Шанталь переспала со всей «Великолепной семеркой», а также с двумя другими парнями, которые были недостаточно круты, чтобы войти в этот список. Я надеюсь, что в следующем году высшие силы, распределяющие жилье, избавят меня от моей адской соседки.

2. В своей комнате я провожу мало времени, потому что там какой-то рассадник любовников Называй-Меня-Шанталь. Поэтому я завязала квазидружбу с девушками на этаже, это дает мне надежду, что в следующем году мне удастся подавить в себе врожденные антисоциальные склонности и наконец начать общаться с людьми, пусть это и не Хоуп.

3. Меня удивило то, как мастерски Бриджит сыграла Елену в спектакле «Сон в летнюю ночь». Похоже, что ее успех в прошлогодней весенней пьесе все-таки не был случайностью. Она уверяет всех, что в колледж она не пойдет, а отправится прямиком в славный Голливуд. Это стало одной из тем для наших споров, во время которых она все время жевала свой конский хвост.

4. Мне пришлось услышать слишком много стихов о тщетности человеческого существования.

5. Все сошлось один к одному: меня непреодолимо тянет к красавчикам гомосексуалистам.

Вам, возможно, интересно, по какой причине я об этом не написала. Потому что у меня не было дневника, чтобы это сделать. А не было его у меня по причине настолько идиотской, что такое могло случиться только со мной.

Как вам известно, все мы обязаны вести дневник, в котором каждый день в течение получаса должны писать на свободную тему, делать домашнее задание и так далее. И, естественно, я очень быстро вернулась к привычке записывать в свой дневник самые отвратительные вещи, поскольку в глубине души я верю в то, что никого, даже Хоуп, нельзя мучить этим бредом. Поскольку я знала, что в конце концов Мак попросит нас сдать эти тетради ему на проверку, я для учебы завела другой дневник, содержание которого подвергалось строгой цензуре, в отличие от моего личного дневника. Обе тетради у меня совершенно обычные, обложки — в черно-белую крапинку.

В прошлую пятницу Мак попросил нас сдать тетради, чтобы он смог прочитать их на выходных. Сами понимаете, куда я клоню, поэтому сразу перейду к делу:

Я СДАЛА НЕ ТУ ТЕТРАДЬ.

Психологи скажут, что я сделала это нарочно. Мол, я подсознательно хотела, чтобы он прочел о моих переживаниях, в особенности о тех, которые касались его самого.

Единственной моей мыслью в те сорок восемь часов, прошедших между осознанием этой ошибки и следующим уроком, было: «Черт! Черт!» Когда в пятницу утром я попыталась объяснить Маку: дескать, произошло ужасное недоразумение, он сказал, что для него это дополнительная причина, чтобы прочесть это. Затем он процитировал Александра Поупа:

— «Наблюдая за самим собой, мы становимся все более и более неравнодушными по отношению к наблюдателю».

— Эээ… но…

— Никаких «но», — отрезал он. — Обсуждение закончено.

И оно было закончено. В течение пяти следующих дней Мак ничего не говорил о моем дневнике. Тем временем я лелеяла надежду, что остальные ученики начинили свои дневники еще более диким бредом, чем я. Я надеялась, что эта чушь покажется Маку достаточно невменяемой и что он пропустит мимо внимания мои эротические увертюры. Я даже думала, не обратиться ли мне к викканцам, чтобы они прибегли к магической силе пяти лучей пентаграммы и помогли моим надеждам воплотиться в реальность. А что, если мне придется возвращать долг, отдав свою душу темному властителю подземного мира? Цена невелика, что ни говори.