Книга Кодекс калибра .45 - Виктор Тюрин

Чувства собственного бессилия и оскорбленного самолюбия, объединив усилия, что-то сломали в моем сознании. Я почувствовал это, но понял уже намного позже, что это был щелчок открывавший замок клетки зверя, живущего в каждом из нас. Но уже сейчас отголосок рычания зверя привел меня к следующей мысли: – Низводя человека до уровня зверя, люди не должны ожидать от него милосердия. Такой человек имеет право жить, как хочет!».

Мысли о том, чтобы стать гангстером, появлялись у меня и раньше, но я отбрасывал их, потому что с пеленок был воспитан уважать власть и строго соблюдать законы. Я даже помыслить не мог, чтобы переступить этот порог, но теперь… Сейчас этот вариант жизненного пути стал для меня как бы менее противным. К тому же, как я уже знал, отношение людей к самим гангстерам было самым разным. Обычные обыватели боялись, а для бедняков и эмигрантов это был один из способов вылезти из кучи дерьма, в которое их загнала жизнь. Именно поэтому у самой бесправной части населения бандиты и убийцы становились своеобразным воплощением американской мечты. Захлебываясь от восторга слюной, они восторженно пересказывали друг другу байки о красивой жизни бандитов, об их дорогих костюмах и шикарных ресторанах, которые те посещают. И, конечно, о толстых, распираемых от денег, бумажниках. О наиболее известных гангстерах говорили в равной мере, как о миллионерах или известных актерах кино. Именно благодаря слепому восхищению, со временем, бандиты стали законодателями «гангстерской» моды. Машину марки «Кадиллак», бриллиант в зажим для галстука, шляпу от фирмы «Валентино», енотовую шубу для зимних поездок в машине – все это принесли в мир желаний и престижа американские гангстеры. До сегодняшнего дня я не думал всерьез о подобном выборе, но сейчас стал склоняться к тому, что это единственный путь, который сделает меня хозяином жизни.

«Жить надо сегодня и сейчас! Не по своей воле я сюда попал, а потому вправе выбрать себе путь! Я стану выше толпы! Стану выше закона!».

За своими мыслями я не заметил, как наступили сумерки. Выйдя из парка, я направился в кварталы бедняков для поиска пристанища на ночь. Дойдя до 28-ой улицы, где, как мне подсказали, находится ряд дешевых ночлежек, я увидел то, что всей душой ненавидел. На одной стороне улицы находилось несколько ветхих зданий – ночлежек, а с другой стороны тянулся ряд лавочек, на чьих грязных витринах стояли ящики с полусгнившими овощами и фруктами, а на самом деле здесь торговали низкокачественным спиртным. Между любителями выпить, как мухи, роились шлюхи и воры. Едкая вонь, идущая от куч отбросов смешиваясь с липким запахом рвоты и ядреным духом дрянного самогона, просто не давала нормально дышать. С первых шагов я понял – ночевать здесь не буду. Пройдя до конца улицы, я вышел к жилому кварталу, соседствующему с территорией портовых складов. Здесь было меньше мусора и свежее воздух. Присел на обломок камня. Мое внимание привлек пьяный, медленно бредущий по другой стороне улицы. Временами его шатало, и тогда он хватался за стену, выжидал с минуту и затем двигался дальше. В какой-то момент пьяного настолько резко шатнуло, что рука скользнула по стене, и тот не найдя опоры упал на землю. После несколько попыток встать он был окончательно сломлен алкоголем и захрапел, широко раскрыв рот.

«Животное! – с этой мыслью я поднялся и медленно пошел, но не успел пройти и двух десятков метров, как услышал позади себя странный звук. Оглянулся и увидел противную картину. Старик с отечным лицом нездорового желтого оттенка склонился над пьяным и шарит у него по карманам, затем что-то сунул себе в карман. Почувствовав мой взгляд, посмотрел в мою сторону и замер в ожидании моих действий, но увидев, что я ничего не предпринимаю, стал расшнуровывать ботинки пьяного.

«Это же не люди, а крысы в человечьем облике!».

16 января 1920 года в Соединенных Штатах вступила в силу18-я поправка к конституции страны, принятая в конгрессе большинством голосов. Первый ее раздел гласил: "Через год после ратификации настоящей статьи в Соединенных Штатах и на всех подвластных им территориях запрещаются производство, продажа или перевозка, а также ввоз или вывоз опьяняющих напитков для потребления". Казалось, что цель была достигнута, но планы по созданию общества, лишенного преступности, не только не воплотились, а скорее наоборот, влили в криминал новую силу, придав ему новый вид и новую репутацию. На нелегальной торговле спиртными напитками теперь можно было заработать фантастические прибыли, но при этом контрабанда алкоголя была отнюдь не безопасным занятием. В борьбе с полицией и с конкурентами приходилось прибегать к всевозможным уловкам, но, прежде всего, нужно было иметь хорошо налаженную организацию. Так банды, с одной стороны, стали напоминать коммерческую фирму, с другой – походить на небольшую армию. У гангстеров была своя бухгалтерия, свои врачи, оперировавшие и лечившие их в случае ранения, прикормленные адвокаты, защищавшие бандитов в суде и политики, проталкивающие выгодные криминальным структурам законопроекты.

Пограничники и американская береговая охрана была не в состоянии противостоять незаконной торговле. Лодки с подвесным мотором обеспечивали транспортировку с одного берега Великих озер на другой. Поезда перевозили ящики с виски, замаскированные среди других, совершенно легальных товаров. Целые колонны грузовых автомобилей под охраной вооруженных до зубов головорезов везли спиртное из Мексики.

Только в 1924 году, согласно официальной статистике, нелегальный импорт алкоголя оценивался по меньшей мере в 40 миллионов долларов и выше. Из них только 5 процентов было конфисковано чиновниками, контролирующими выполнение «сухого закона». К середине 20-х годов города Америки были буквально нашпигованы притонами, где тайно торговали виски и джином. Только в одном Чикаго было выявлено более 10 000 подобных заведений, 15 000 – в Детройте, и от 30 000 и выше – в Нью-Йорке.

Алкоголь не только привозили из-за границы, но и продолжали производить в самих Соединенных Штатах: начиная от самогонщиков, гнавших спиртное для своих личных нужд и кончая организацией перегонных заводов и промышленным производством. И все это находилось под контролем преступных группировок. Столицей американских бутлегеров стал Чикаго, чему способствовало удобное географическое положение – относительно небольшое расстояние от границы с Канадой. Кроме того, Чикаго был крупным городом с многочисленными национальными диаспорами и давними традициями бандитизма.

В Чикаго в 1923 году было более ста банд, правда, в своем подавляющем большинстве это были мелкие группировки. Хотя принято считать, что Джон Торрио и Аль Капоне были единовластными хозяевами Чикаго, но это было не совсем так. Чикаго – слишком большой кусок добычи, поэтому в нем действовало свыше десятка крупных независимых банд. Ирландцы, итальянцы, евреи. Рэкет, проституция, игорный бизнес, контрабанда спиртного, угон автомобилей, налеты на банки – все это входило в сферу их деятельности. Ирландцы, единственные из бандитов, кто не занимался индустрией секса. Они не только не занимались этим сами, но и не давали устраивать бордели на своей территории другим бандам.

В 1920 году Джон Toррио, глава крупной итальянской группировки, организовал встречу главарей крупнейших банд Чикаго. На ней была определена территория для каждой из преступных группировок. Несмотря на мирное соглашение, вооруженные стычки между бандами и угон машин со спиртным друг у друга не были редкостью. Самой мощной из ирландских группировок была банда ДионаО'Бэниона. В отличие от Капоне, он, даже став боссом, продолжал лично участвовать в кровавых расправах. На его счету было более двадцати пяти убийств, и он заслуженно считался самым опасным человеком в Чикаго. Но итальянец оказался хитрее. Он прекрасно знал, что главарь ирландцев очень любит цветы и является владельцем большого цветочного магазина. 10 ноября 1924 г. трое наемных убийц зашли в его цветочный магазин, якобы за покупками. Они были рекомендованы О'Бэниону одним из его друзей, поэтому ирландский гангстер не ожидал подвоха. С секатором в правой руке он вышел навстречу «клиентам» и… был убит шестью выстрелами в упор. Он получил по пуле в каждую щеку, две в горло и две в грудь. Это было традиционное заказное убийство: пока один гангстер держал его руку в крепком рукопожатии, два других разряжали в жертву пистолеты. Убийцы исчезли в неизвестном направлении, а Капоне прислал на похороны своего конкурента роскошный венок и выразил соболезнования его родственникам. Война между итальянцами и ирландцами, старавшимися удержать первенство в криминальном мире, продлилась до начала 30-х годов. Ее последним эпизодом стала знаменитая «Ночь святого Валентина», когда в одном из городских гаражей была целиком уничтожена банда Морана – последнего гангстера-ирландца, не желавшего подчиниться Аль Капоне. Ирландцы проиграли, потому что слишком романтично относились к своему бизнесу. Они видели в нем лихую героику, азартную игру с законом и смертью, но этого оказалось слишком мало, чтобы год за годом противостоять той мощной машине, которой в итоге стала итальянская мафия.