Книга Клуб адского огня - Том Нокс

— Простите?

— На прошлой неделе мы наконец-то смогли провести радиоуглеродное датирование кусочков древесного угля, которые нашли на одном из мегалитов.

Роб поспешно записывал.

— И выяснилось, что этому месту десять-одиннадцать тысяч лет? Так написано в статье «Трибьюн».

— Вообще-то, сообщение не слишком точное. Даже результаты радиоуглеродного анализа очень приблизительны. Чтобы уточнить их, мы сравнили обнаруженные здесь кремни с изделиями из Немрика и Библа — наконечники стрел и еще кое-что. Теперь, располагая более обширными данными, мы считаем, что возраст Гёбекли на самом деле ближе к двенадцати тысячам лет.

— Отсюда все это волнение вокруг него?

Кристина взглянула на него, откинула прядь волос, упавшую на ясные глаза, и рассмеялась.

— Думаю, Франц хочет, чтобы вы посмотрели на его ящерицу.

— Волка, — поправил Брайтнер, остановившись подле одной из неполностью расчищенных Т-образных колонн.

У ее подножия, примыкая к вертикальной грани, находилась скульптура фута в два длиной, изображавшая животное. Она была изваяна очень тщательно и удивительно хорошо сохранилась. Обращенная вниз каменная пасть была приоткрыта в рычании. Роб взглянул сначала на Брайтнера, потом на стоявшего за его спиной турецкого рабочего. Турок пожирал археолога гневным, даже ненавидящим взглядом. Выражение его лица было просто жутким. Заметив, что Роб глядит на него, он повернулся и быстро вскарабкался по лестнице. Роб перевел взгляд на Брайтнера, совершенно не обратившего внимания на это маленькое происшествие.

— Это наша вчерашняя находка.

— Кто это?

— Думаю, волк, если судить по лапам.

— А я считаю, что крокодил, — возразила Кристина.

Брайтнер рассмеялся.

— Видите?

Он снова надел очки, ярко сверкавшие на солнце, и Роб внезапно почувствовал восхищение — этот человек с таким энтузиазмом относился к своей работе.

Брайтнер между тем продолжал:

— Мы с вами и рабочие — первые люди, которые видят это изваяние с… конца ледникового периода.

Роб даже заморгал. Такое не могло не впечатлить.

— Это совершенно новая для нас фигура, — добавила Кристина. — Никто не понимает, что она значит. Вы можете строить догадки на равных основаниях со всеми остальными.

Журналист всмотрелся в челюсти каменного животного.

— По мне, так оно похоже на кошку. Или на взбесившегося кролика.

Брайтнер задумчиво потер подбородок.

— Представитель кошачьих… Знаете, такое мне в голову не приходило. Какая-то разновидность дикой кошки…

— Вы позволите вставить это в мою статью?

— Ja, natürlich[7], — ответил Брайтнер; но эти слова он произнес без улыбки. — А теперь, пожалуй, чаю?

Роб кивнул, ему уже давно хотелось пить. Брайтнер повел их обратно мимо разнообразных ям, мимо чего-то, спрятанного под брезентом, мимо рабочих с ведрами. За последним подъемом оказалась ровная площадка, где расположились открытые с боков палатки, устланные красными коврами. Из самовара, стоявшего в одной из них, налили в три изящные, похожие на тюльпаны чашечки ароматный турецкий чай, положили сахару. Открытая палатка позволяла видеть впечатляющий пейзаж: вдаль, в сторону Сирии и Ирака, уходили бескрайняя желтая равнина и невысокие пыльные холмы.

Несколько минут они сидели и спокойно болтали. Брайтнер объяснял, что во время оно окрестности Гёбекли были плодородными — отнюдь не та пустыня, которая здесь нынче.

— Десять — двенадцать тысяч лет назад эта местность вовсе не была засушливой. Больше того, она была прекрасна — истинный пасторальный пейзаж. Стада пасущихся диких животных, рощи плодоносящих деревьев, реки, полные рыбы… Потому-то на камнях и вырезано столько зверей — тех, которых вы теперь здесь днем с огнем не сыщете.

Роб записал его рассказ. Он рассчитывал узнать что-нибудь еще, но тут появилась пара турецких рабочих, заговоривших с Брайтнером по-немецки. Робу хватило знания этого языка, чтобы понять суть вопроса: они хотели рыть глубже, хотели добраться до нового мегалита.

Брайтнера их рвение, похоже, не на шутку встревожило; он волновался по поводу безопасности. В конце концов археолог вздохнул, пожал плечами и отправился на место разбираться. Когда он уходил, Роб заметил на лице одного из рабочих странное, мрачное выражение. В атмосфере разговора определенно ощущалось напряжение. Но почему? Роб задумался — теперь, когда они с Кристиной наедине, не обсудить ли с нею свои подозрения?

Шум раскопок, приглушенный расстоянием, был еле слышен, лишь изредка горячий пустынный ветер доносил позвякивание какого-нибудь инструмента. Роб совсем было собрался задать вопрос, но Кристина опередила его.

— Итак, что вы думаете о Гёбекли?

— Ну, как же! Это невероятно.

— Но вы понимаете, насколько невероятно?

— Думаю, что да. Или нет?

Она скептически взглянула на него.

— В таком случае, может, вы мне объясните?

Кристина отхлебнула из чашки.

— Роб, подумайте вот о чем: вы ведь обращаете внимание прежде всего на… возраст этого места. Двенадцать тысяч лет.

— И что же?..

— Припомните-ка, чем тогда занимались люди.

— Что вы имеете в виду?

— Что все эти сооружения возвели охотники-собиратели.

— Пещерные люди?

— Можно сказать и так. — Она твердо и очень серьезно взглянула на него. — До обнаружения Гёбекли-тепе мы и представления не имели, что древние были способны создавать нечто подобное, творить произведения искусства и строить сложные архитектурные сооружения. И исполнять замысловатые религиозные обряды.

— Потому что это были всего лишь пещерные люди?

— Совершенно верно. Гёбекли-тепе означает революцию в наших представлениях. Полный переворот. — Кристина допила чай. — Меняется весь наш подход, все представления об истории человечества. Это важнейшие раскопки из всех, какие проводились за последние пятьдесят лет, и одно из величайших археологических открытий в истории.

На Роба ее слова произвели большое впечатление. И заинтриговали. Правда, отчасти он чувствовал себя школьником, которому читают лекцию.

— Как им это удалось?

— Дикарям с луками и стрелами? Которые даже не умели еще мастерить глиняную посуду? И возделывать землю? Как им удалось построить такой колоссальный храм?

— Храм?

— О да, по всей вероятности, это храм. Мы не нашли здесь никаких признаков человеческого поселения, даже самых рудиментарных — только стилизованные изображения охоты. Обрядовые или праздничные образы. Возможно, ниши, которые тут обнаружены, предназначались для захоронений, для погребальных ритуалов. Брайтнер с самого начала и до сих пор уверен, что это храм, первое в мире религиозное сооружение, воздвигнутое, чтобы праздновать охотничьи успехи и почитать мертвых. И думаю, он прав, — добавила она с мягкой улыбкой.