Книга По ком воют сирены - Александр Чернобук

— Ну, что, лейтенант, таки слабо нам расколоть этого урюка? — нарушил Серегин затянувшееся молчание.

Карпов поднял голову и облокотился на спинку стула. Стул жалобно затрещал. Никита устало улыбнулся:

— Почему слабо? Надо подумать, герр капитан. Если нет результата, значит, что‑то не так делаем. Истина старая.

— Третьи сутки думаем.

— Во–первых, не только думаем, но и что‑то делаем, а во–вторых, — Никита взглянул на часы, — уже четвертые пошли. Полшестого утра, а взяли его мы в одиннадцать вечера третьего дня.

— Семьдесят восемь с половиной часов. Это срок приличный. А результата у нас ноль, — задумчиво протянул капитан, — большой круглый ноль.

— Ну почему ноль? — возразил Карпов. — Приземлили мы его уже плотно. По трем эпизодам жертвы разбойных нападений его опознали, раз. Взяли его с целым арсеналом оружия, два. Сопротивление при задержании он оказывал, две обоймы в меня выстрелял, три.

— Да–да, — иронично усмехнулся Серегин, — это как раз самое важное. Раз, два, три. Именно то, что нам нужно. Приземлить его крепко. А на самом деле все совсем не так, как хотелось бы. Пшик голимый. Терпилы завтра откажутся от показаний. Наверняка. Я думаю, на этот предмет с ними уже беседуют. Охрану к каждому же не приставишь. А посему прессуют их сейчас плотно. Стопудово. Ведь ни одного подельника он не сдал…

— Пока не сдал, — вставил Никита.

Серегин кивнул:

— Пусть будет пока. Хотя я чувствую, не знаю, правда, каким органом, но чувствую, что нам с тобой самим его не расколоть.

— Да? И что?

— И то. Дальше. От арсенала он открестится…

— Каким макаром?

— Ну, скажем, самый простой вариант, — капитан резко склонился над столом и раздавил окурок в пепельнице, — расскажет байку про то, что не знал о его существовании.

— Это как? — опешил Никита.

— А очень просто. Квартира, где его повязали, съемная. Так?

— Так.

— Отпечатков его ни на гранатах, ни на «калашах», ни на упаковке ко всей этой требухе нет. Так?

— Ну–у-у, это еще не все… — недовольно протянул лейтенант, сообразив, куда ведет Серегин.

— Именно. Все ты правильно понимаешь. Так и скажет: «Знать не знаю, ведать не ведаю! Шьете мне тему левую! Не мое это оружие. Хату снял, видать, хозяйское барахло в тюках тех было. Не имею я привычки по чужим вещам шарить! Чего прицепились ко мне‑то с этими автоматами–пистолетами? Базарьте с владельцами жилья». Согласен?

— С очевидными вещами трудно спорить… Если он до них додумается, конечно.

— Не додумается самостоятельно, так подскажут. Найдется кому, не переживай! Я поэтому и не акцентировал на оружии внимания до того, пока эксперты пальчики не откатали. А после ― тем более, чего об этом трепаться — тема дохлая… — Капитан махнул рукой и закурил очередную сигарету.

— Хорошо, — Никита сорвался с места и пружинисто прошелся по комнате, — но отстреливаться за него ведь никто не мог? Правильно? В квартире при задержании он был один, и лупил он на поражение, по–серьезному. У меня в бронике две пули запутались. Еще хорошо, что ПМ. Если б у него волына круче оказалось, вел бы сейчас это дело ты один. С доказухой, конечно, тогда б лучше было — опера при задержании завалить — это не в занавеску высморкаться. Закрыл бы его капитан Серегин надолго. Только я разделить твой триумф с погоста не мог бы.

— Вот, Никита, это и все, что у нас на него есть, — не обращая внимания на патетическое отступление напарника, продолжил развивать свою мысль Виктор. — Пули в твоем бронежилете. Сопротивление при задержании. И все… При хорошем адвокате от силы лет пять ему обломится…

Карпов скривился, как от горькой пилюли, понимающе кивнул:

— Пистолет нашел. Хотел отнести, сдать в ближайшее отделение милиции. Замешкался с перепугу. Сам не знаю почему. Не успел просто. Тут начали ломиться в квартиру. Испугался. Думал, что бандиты. Решил использовать ствол для самозащиты. Потом разобрался в ситуации, но было уже поздно. Крайне сожалею о случившемся, безгранично раскаиваюсь. Так?

— Вполне вероятно. Или чуть иначе. Какая разница, смысл ты передал совершенно правильно. А теперь скажи, что нам от него надо? Неужели наша цель закрыть этого штемпа на пятерик?

— Ни в коем случае. Нам нужен максимум, — ни секунды не мешкая, ответил Никита.

— Правильно. А это значит: доказать все эпизоды, которых я лично вижу не меньше двенадцати только по столице…

— Четыре из которых с мокрухой, — вставил Никита.

— Точно так. Всех членов группировки…

— А их не меньше семи, — опять добавил Карпов.

— Ну, шесть есть точно. Подтверждено свидетельскими показаниями. И дать этим ублюдкам, как ты говоришь, максимум. То есть, пожизненное. Жаль, вышак отменили. Эти герои его заслужили в полной мере.

— Да уж.

— Эх, прошли славные ГБешные времена, — мечтательно поднял глаза к потолку капитан. — Раскололи б этого Захара за полчаса. Песни пел бы не хуже этого кастрата… Паваротти. Сейчас бы нам сюда тисочки, да пару хороших…

— А я о чем четвертые сутки говорю? Что нам мешает? — оживился лейтенант. — Я сейчас сгоняю. Все оформлю — пуля не успеет пролететь. Расколем козла в шесть секунд.

— Эх, Никита. Сиди. — Серегин сделал властный жест рукой в сторону стула. — Как все поменялось…

— Да что ж изменилось? — Сорвавшийся было к выходу Карпов снова занял свое место. — Всю жизнь бандюков прессовали по полной. Все: и мы, и ментовские. И совершенно оправданно. Действие равно противодействию. Диалектика. Физика, в конце концов, о том же говорит. А я этому скоту даже в морду дать хорошенько не могу. Только начинаю, так вы меня останавливаете, — обиженно перешел на «вы» лейтенант.

— Рассказываю вам, лейтенант, байку про капитана Серегина, — ухмыльнулся в ответ напарник. — Может, это тебе что‑то объяснит. Но сначала напоминаю, что в нашем отделе все всех, независимо от звания и должности, называют на «ты» и по имени. Все здесь у нас не так, как у обычных людей, а наоборот: слово «вы» показывает крайнюю степень неуважения к собеседнику.

— Понял тебя. Молодой. Исправлюсь. Весь внимание, Виктор.

— Молодец. Так гораздо лучше. А история такая. Был я в командировке. Года полтора назад. Ликвидировали мы серьезную группировку в одном из шахтерских городов. Разрабатывали долго. Я подключился на завершающем этапе, и то просидел в окружении шахтных стволов и терриконов почти месяц. Захват был тяжелый. С нашей стороны ранили двоих. Местного розыскника убили.

— Слышал, — кивнул Никита. — Хоть здесь еще и не работал, но дело громкое было. Дошло и до нас. Не знал, что ты там участвовал лично. Кажется, их там всех и покрошили…

— Из восьми человек до суда дожили двое. Пятерых положили сразу, один склеил ласты в реанимации.