Книга Прикоснись ко мне - Джус Аккардо

Тот же страх отразился на его лице, когда в комнате Курда он говорил о моем отце и когда сказал, что моя мама — пленница «Деназена». Теперь этот страх вернулся, но теперь Кейл боялся уже за меня.

Вот ведь новости! Не то чтобы это было неприятно, но зачем? Все это время я сама заботилась о себе и никому не позволяла прикрывать мои тылы — за исключением, может быть, Брандта. И все-таки я не решилась противиться Кейлу.

— А ты уверен, что она не может бежать? — спросила я.

Кейл нахмурился и кивнул.

Каким же человеком нужно быть, чтобы вот так поступать с людьми, со своей собственной женой? Ясно, каким! Таким, который, не задумываясь, пошлет подростка убивать. Нет, Кейл прав. Домой лучше не возвращаться.

В руках моего папаши Кейл прошел через ад, и я не могла так просто покинуть его. Часть меня чувствовала что-то вроде ответственности, в то время как другая часть… Это было что-то другое, что-то, чему нет объяснения. Это что-то, как и его озабоченность моими делами, вызывало во мне чувство неловкости и одновременно заставляло мое сердце колотиться сильнее.

— Расскажи про нее, — попросила я. В груди у меня стоял горький комок. Знала ли мама, как меня зовут и как я выгляжу? Знала ли она, что ее собственный муж виновен в том, что ее там держат?

— Расскажи, какая она?

— Очень похожа на тебя. Добрая, но очень сильная. Она научила меня выживать.

Кейл склонил голову набок, изучая меня. Он держал мои руки в своих руках. Повернув мои ладони вверх, принялся изучать мои линии судьбы, скользя по ним указательным пальцем. Легкая дрожь прошла по моей спине.

— У вас с ней похожие руки.

— А она… — Я проглотила комок, стоявший в горле. — Она может делать то же, что ты?

Кейл покачал головой.

— Нет. Но она может стать кем угодно.

— Кем угодно?

Дрожь волнения пронзила мое тело.

— Меняет внешность. Нас иногда используют в команде. Она принимает внешность того, кого знает наша мишень, и уводит его в какое-нибудь тихое место, где я могу его наказать.

Я вскочила и отвернулась. Никто — даже Кейл — не увидит, как слезы струятся по моим щекам.

— Как он мог так с ней поступить? А со мной? — дрожащим голосом спросила я, повернувшись к Кейлу. Слезы постепенно уступали место ярости.

— Как он мог запереть ее там и сказать мне, что она умерла? Ведь она была там все это время!

Кейл не ответил. Он восхищенно смотрел на небо.

— Сью, бывало, рассказывала мне про внешний мир. Поздно ночью, когда не шел сон, она говорила о вещах, которые я мог бы увидеть или сделать, о людях, которых я мог бы встретить. Иногда она плачет, среди ночи, когда думает, что ее никто не слышит. Но я слышу. Я всегда слышу.

Слезы вновь градом текли по моему лицу. Всю жизнь мама была для меня не более чем призрак — безмолвный, бестелесный плод моего воображения. Как тяжело, наверное, было для нее знать, что я здесь, без нее. В одном доме с человеком, который держит ее взаперти как зверя.

— Однажды, недавно, я спросил ее: почему, если внешний мир так чудесен, она не вернется туда. Почему не вернется к своему ребенку.

— И что она сказала?

Кейл отпустил мои руки и повернулся к футбольному полю. Олениха с двумя детенышами резвилась в лунном свете. Словно загипнотизированный, Кейл смотрел на них, потом вновь повернулся ко мне:

— Нам было сказано, что обычные люди нас не поймут. Они причинят нам вред, если мы уйдем. Сью говорила, что это ложь. Она сказала, что мы пленники. «Деназен» не разрешает нам уйти. И никогда не разрешит.

Кейл сжимал кулаки; его голос стал глубже и жестче.

— «Деназен» всегда был моим домом. Это все, что я имел. Я никогда ничего не знал о внешнем мире и о людях, которые в нем живут, но я понимал значение слова «пленник».

Столько печали было в его голосе! Мне хотелось протянуть руки и обнять его. Из нас получилась бы классная парочка. Вся вселенная, казалось, вращалась только для нас. Великая минута!

— И поэтому ты убежал?

Кейл покачал головой:

— Это не было заранее спланировано. После разговора со Сью я начал думать. Задавать вопросы. Пленник. Единственное слово все изменило. Я стал более внимательно всматриваться в разные вещи. А вчера я получил задание. Все начиналось как обычно. Мне дали имя мишени, привезли в район проведения акции. Довели до места и оставили; я должен был войти в дом, сделать свое дело и выйти. И никаких вопросов.

— И что же случилось?

Он отвернулся, и я увидела, как на его лице заиграли желваки.

— Когда я вошел в дом, она была одна. Спала на кровати. Меня смутило, что это не то, чего я ожидал. Я никак не мог решиться. Должно быть, это длилось долго, потому что они послали кое-кого, чтобы меня проверить. Когда он подтвердил, что именно она — мишень, я убежал.

— Почему же ты не смог сделать то, что они велели?

Его глаза сузились. Покачав головой, он сказал:

— Это ребенок. Лет семь или восемь. Маленькая беспомощная девочка. Совершенно невинная. Столь юное существо не может совершить преступление, которое заслуживает такого наказания.

— О господи!

— Я убежал. Потом нашел тебя.

Он отвернулся и продолжал:

— Сью мне как-то сказала, что если я окажусь во внешнем мире и мне некуда будет пойти, я должен найти Жнеца.

— Жнеца?

— Да. Сью сказала, он поможет.

— Но кто он? И как он тебе поможет?

Кейл пожал плечами:

— Я знаю только, что он похож на нас — на Сью и на меня. Тоже Шестой. Она сказала, среди наших его очень уважают. Он сильный.

Я хотела спросить, думал ли он о том, что стал бы делать после побега из «Деназена», но вдруг из моего заднего кармана раздался высокий резкий звук, смахивающий на какую-то неземную мелодию. Кейл напрягся и подался назад.

— Все нормально, — успокоила я его. — Это мой мобильник.

Я вытащила телефон, ожидая увидеть номер папаши.

— Брандт!

— Дез! Где ты, черт возьми? Твой папашка только что звонил. Сказал, ты удрала с каким-то опасным типом. Он волнуется за тебя.

Я фыркнула:

— Поверь мне, Брандт, он волнуется не за меня!

Как ни претила мне мысль втянуть в это дело своего двоюродного брата, нам нужна была помощь.

— Слушай! Сделай одолжение, будь другом. Сможешь встретиться со мной завтра в полдень на кладбище? Принеси какую-нибудь свою одежду. С длинными рукавами. И пару перчаток. И мне что-нибудь, переодеться. Я никакая.

Пауза. Потом опять вопль Брандта: