Книга Скандальные признания - Маргерит Кэй

— Чему вы так улыбаетесь? — Эллиот подвел ее к скамье, стоящей на солнце.

— Так, одна мысль пришла в голову.

— Мы можем побыть здесь какое-то время, — сказал он, вытирая платком деревянное сиденье. — Пока солнце светит, мы не замерзнем.

Дебора покорно села. Ей слишком многое хотелось у него спросить, но ее переполняли эмоции. Она видела его во плоти, его настоящего, куда подробнее, чем сохранила ее память, и не могла связно мыслить.

— Вы действительно тот самый Павлин?

Одно ее слово соответствующему человеку — и болтаться ему на веревке в Тайнберне. Хотя, по ее собственному признанию, она никому ничего не говорила.

— Да, — ответил Эллиот. — Я действительно тот самый Павлин.

— Я не поверила своим глазам, когда Джейкоб показал перо.

Скамья была очень небольшой. Эллиот повернулся к ней, и его колени коснулись ее ноги. Его тело словно пронзила молния. Он вспомнил, как почувствовал ее под собой, и понадеялся, что на его лице ничего не отразилось. Пришлось напомнить себе, что она замужем. За-му-жем! В Англии это имело большое значение.

— Почему? — резко спросил он. — Почему вы ничего не сказали своему мужу?

— Вы уже упоминали о нем во время нашего разговора — если это можно назвать разговором. — Дебора нахмурилась. — Вы сказали, что я должна винить его. В чем? Какое отношение имеет Джереми к вашему проникновению в Кинсейл-Мэнор?

Джереми! В прошлый раз у него вылетело из головы, но сейчас он вспомнил, что она и тогда так называла Кинсейла.

— Вы, конечно, хотели сказать Джейкоб? — Эллиот тоже нахмурился. — Джейкоб, граф Кинсейл. Ваш муж.

Она удивленно распахнула глаза и звонко захохотала, излучая веселье, как искрящийся пузырьками бокал шампанского. Потом резко замолчала, словно ей стало неудобно.

— Я не последняя леди Кинсейл. Джейкоб — кузен моего мужа, пятый граф Кинсейл. Мой муж Джереми был четвертым.

— Был? Значит, вы вдова?

Она вдова!

— Уже около двух лет, — ответила она.

— Не могу выразить, как я рад это слышать. — Эти слова вырвались у него прежде, чем он успел подумать.

— Очень сомневаюсь, что ваша радость может сравниться с моей по этому поводу.

— Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что ваши слова говорят куда больше моих.

Дебора покраснела:

— Да, я знаю.

— Как я понимаю, ваш брак был не по любви?

— Нет. Да. Я думала, что по любви. Мне было всего восемнадцать, когда мы познакомились, и мою голову наполняла романтическая чепуха, невообразимо глупая и наивная. А Джереми был… вернее, казался… просто сногсшибательным, выражаясь моим языком того времени, — криво улыбнулась Дебора. — Когда он сделал мне предложение, я думала, что сбылись все мои мечты. Дядя — мой опекун, поскольку мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, — был только рад умыть руки, и мы поженились спустя три месяца после знакомства. Мне казалось, я безумно в него влюблена, но все оказалось сплошным обманом. Джереми интересовали только мои деньги. Глупая история, правда? Не знаю, зачем я вам все это рассказываю, но вы сами спросили.

— Мне кажется, не глупая, а печальная. Вы были очень несчастливы в браке?

Дебора пожала плечами:

— Я была очень наивной и целеустремленно хотела найти мужа. В результате пострадала не только я. Мне не стоило выходить за него. Знаете, это все довольно скучно. Не возражаете, если мы сменим тему?

Судя по всему, ее муж был редкостным ублюдком. Эллиот не понимал, почему она так упорно возлагает вину на себя, но чем больше спрашивал, тем сильнее она закрывалась от него. Он видел это по ее взгляду и сомневался, стоит ли продолжать эту тему.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я не хотел вас расстроить.

— Вы и не расстроили. — Дебора вскинула голову и шмыгнула носом.

Ему захотелось поцеловать ее за этот непокорный взгляд.

— Вы совсем не похожи на вдову, — легкомысленно заговорил Эллиот. — У вас нет седины, вы не прикладываете к глазам черный кружевной платочек, не пользуетесь нюхательной солью, и я не вижу никаких следов маленькой ручной собачки, если, конечно, вы не считаете, что ей вредны прогулки по холодной погоде, и не оставили ее дома. Вдовствующая графиня Кинсейл. — Он покачал головой. — Нет, только не вы.

В награду за эти слова его одарили слабой улыбкой.

— Я не люблю пользоваться титулом. Меня зовут Дебора Нэпьер. И если я не похожа на вдову, то вы еще меньше похожи на взломщика.

— Дебора. Вот это мне подходит. Я Эллиот Марчмонт, известный под прозвищем Павлин, но только немногим избранным.

— Могу я спросить, что именно вы украли? Джейкоб по какой-то причине не захотел об этом рассказывать.

— По очень серьезной причине, — сухо сказал Эллиот. — Полагаю, вреда не будет, если я вам скажу, моя судьба и так в ваших руках. Это бриллиант. Большой голубой бриллиант, предположительно из драгоценных камней французской короны. Кинсейл добыл его окольными и нетрадиционными путями.

— Вы имеете в виду, что он приобрел его незаконно? Джейкоб? — пискнула Дебора.

— Почему вы так удивлены?

— Потому что он скаредный, лицемерный ханжа, которому доставляет несравнимое удовольствие осуждать за попрание нравов и устоев других, во всяком случае… — Она осеклась, осознав, что забыла свое золотое правило «никогда не выдавать своих чувств». Этот мужчина выбил ее из колеи. — Как вы узнали о камне?

— У меня свои источники.

— Бог мой. Вы имеете в виду тех, кого называют скупщиками? Которые живут в трущобах? — спросила Дебора, с удовольствием воспользовавшись жаргоном, которым раньше только писала.

— Должен сказать, для столь высокопоставленной аристократки вы проявляете прямо-таки нездоровый интерес к неприглядным сторонам жизни низших слоев общества.

— Я предпочитаю приписывать этот интерес своему живому воображению. Так о вас говорят правду? В Англии действительно нет сейфа, который вы не смогли бы взломать?

— Я еще с таким не сталкивался, — ответил Эллиот, озадаченный ее реакцией. Казалось, она скорее очарована, чем недовольна, сидя средь бела дня в Гайд-парке на одной скамейке со знаменитым Павлином. Она просто обязана была позвать полицию. Но, вместо этого, не выглядела смертельно напуганной, напротив, казалась заинтригованной и даже восхищенной. Где-то в глубине души он чувствовал, что в лице Деборы Нэпьер, вдовствующей графини Кинсейл, он встретил бунтарскую личность, подобную себе.

— Мне хочется услышать об этом все, — сказала она, словно вторя его мыслям. — Почему вы этим занимаетесь? И каково это — противостоять своим блестящим умом всему остальному миру? Вы не боитесь, что вас поймают?