Книга Книга воздуха и теней - Майкл Грубер

— А если нам поболтать? Я расскажу вам о своих надеждах и мечтах, вы — о своих. Время пролетит быстрее, а мы получше узнаем друг друга.

— Ну, начинайте, — безо всякого энтузиазма сказала она после краткой паузы.

— Нет, леди первая. Похоже, жизнь у вас поинтереснее, чем у меня.

На ее лице появилось потрясенное выражение. Она удивленно открыла рот, потом фыркнула, потом залилась краской.

— Простите, — сказала она. — О боже, совсем наоборот. С чего вам такое в голову пришло? Будто у меня интересная жизнь?

— Ну, это место, для начала. Вы живете в Ред-Хуке, в пакгаузе…

— Это лофт. Тысячи людей в городе живут в лофтах.

— Они живут в обустроенных лофтах. И, как правило, их мебель куплена в магазине, а не сколочена из досок. Вы здесь на законном основании?

— Домовладелец не возражает.

— При условии, что он знает. Кроме того, вы переплетаете книги. Необычно, не правда ли? Как вы этому научились?

— А что насчет ваших надежд и мечтаний?

— Вот видите? Вы к тому же скрытничаете. Нет ничего интереснее. Ладно. Со мной все просто. Мне двадцать восемь, я живу с мамой в Озоновом парке. Коплю деньги, чтобы поступить на кинофакультет. По расчетам, нужная сумма наберется спустя месяц после того, как мне исполнится пятьдесят два. Следовало бы взять взаймы, но я боюсь влезать в долги.

— Сколько вы уже накопили?

— Около трех с половиной тысяч.

— У меня побольше.

— Да уж кто бы сомневался. Надо полагать, Глейзер и платит вам больше, чем мне. Вы получаете комиссионные от продаж, живете в Ред-Хуке и имеете два выходных костюма: один на вас сейчас, а другой с воротником. На что вы копите?

— Я хочу уехать в Германию, в Гельзенкирхен, и поступить к Бушбиндерею Кляйну. — Поскольку Крозетти не реагировал, она добавила: — Очевидно, вы никогда не слышали о нем.

— Конечно слышал. Буш… что-то там… Кляйн. Это типа Гарварда в мире переплетчиков. Но, мне кажется, вы уже мастер. Все это оборудование…

Он сделал жест в сторону стоек с инструментами на рабочем столе — обрезочного пресса, точильных камней, ножей, кожаных вкладышей и горшочков с клеем. Все выглядело словно в восемнадцатом веке; Крозетти легко представлял себе, что «Путешествия» Черчилля переплетены с помощью точно таких же инструментов.

— Что вы, я еще очень мало знаю, — возразила она.

— Будто бы.

— Я имею в виду, мало по сравнению с тем, сколько нужно знать, чтобы целиком сделать книгу. Пока я умею чинить. Это похоже… Это как разница между тем, чтобы склеить разбитую фарфоровую вазу и сделать ее из глины и глазури.

— М-м-м… И теперь, когда мы поведали друг другу о тайных планах и между нами возникло взаимопонимание, почему бы вам не рассказать мне, что вы собираетесь делать с Черчиллем, когда «вылечите» его?

— Что? Я не «лечу» его. Я собираюсь уничтожить эти книги.

Красные пятна вспыхнули на ее щеках, взгляд заметался. Просто картина: девушка, пойманная на лжи.

— Нет, — уверенно заявил он. — Если бы вы собирались уничтожить их, то высушили бы вакуумным насосом. Никаких хлопот. Книги чистые, сухие, и все тип-топ. Вы удивлены? Я, конечно, не похож на тех, кого вы называете «книжным человеком», но я и не идиот. Так что вы собираетесь делать с книгами?

— Продать, — ответила она, опустив взгляд на пропитавшиеся влагой тома.

— Как восстановленные?

— Нет. Все знают, что у нас имеются великолепные экземпляры. И есть частные клиенты с особыми требованиями. У них имеются «грязные» деньги, которые они хотят вложить в коллекционные вещи. Глейзер сам поступает так же. Он собирается заявить страховой компании, что книги полностью уничтожены, и предъявить счета за сохраненные вклейки и карты. Они будут стоить… ну, не знаю… наверно, двадцать пять сотен, и страховая компания выплатит ему разницу между этой суммой и тем, что он заплатил за книги. Примерно двадцать тысяч долларов.

— И ту же сумму вы рассчитываете положить в собственный карман, продав книги своему сомнительному клиенту. Или, может, для этого более подходит другое слово? Начинается на «к».

— Нет, нет, это не кража! Ничего похожего. Глейзер велел мне уничтожить книги. Для него их больше не существует. Он получит свою выгоду от страховой компании, а я заработаю на том, что умею. Это мало отличается от изготовления вещей из выброшенных досок.

— М-м-м, нет, на самом деле это далеко не одно и то же, но, думаю, во мне говорит средняя школа, где я учился у отцов иезуитов. Видите? Вы и впрямь интересный человек. Хитрость всегда интересна. Откуда вы возьмете счета за иллюстрации, если в действительности не уничтожите книги?

— Сидни никогда не интересуется уничтоженными книгами. — Она пожала плечами. — Они угнетают его. Он называет это пиршеством грифов.

— Вы не ответили на мой вопрос. Но, думаю, вы собираетесь продать их за двадцать две тысячи, пару тысяч отдать Сидни, да еще и страховая компания ему заплатит. А в бухгалтерию предъявите подложные счета. Таким образом, вы одновременно надуете страховую компанию, Глейзера, вашего сомнительного клиента и налоговую инспекцию. Вот ваш план.

— Вы хотите выдать меня!

Крозетти приходилось слышать о том, что глаза могут ярко гореть, но до сих пор он никогда такого не видел, разве что в кино: в глазах Ролли вспыхнули крошечные голубые искры.

— Нет, — с улыбкой сказал он. — Это слишком скучно. А теперь… как вы собираетесь привести в порядок обложки?

Он увидел облегчение на ее лице — от этических проблем они перешли к нейтральной технологии.

— Ну, думаю, мне удастся спасти кожаную обложку первого тома. Крышки переплета и корешок потрескались, но я могу снять кожу и заменить крышки.

С этими словами она взяла из жестяной коробки тонкий шпатель и начала отгибать бумагу с мраморным рисунком, соединявшую кожаную обложку и крышки переплета. Она работала осторожно, и Крозетти было приятно следить за ее маленькими умелыми руками, но тут зазвонил кухонный таймер — настало время сменить полотенца между страницами. Когда он покончил с этим, Кэролайн уже отделила кожаную обложку. Под обложкой, между кожей и потрескавшимся картоном, обнаружились влажные густо исписанные листы бумаги. Она отложила их в сторону, поднесла кожу к свету окна и принялась внимательно изучать ее.

— Что здесь за бумаги? — спросил Крозетти, праздно отделяя друг от друга влажные страницы.

С обеих сторон листы были исписаны порыжевшими черными чернилами.

— Набивочный материал. Чтобы сделать обложки толще и защитить кожу от внутреннего трения о крышки переплета, в них вкладывают ненужную бумагу.

— На каком языке это написано?

— На английском, скорее всего. Старая ненужная бумага.