Книга Мой герой - Кара Колтер

— Я не могу в это поверить.

— Он измучился и готов был заснуть, несмотря ни на что.

— Я тебе должен.

— Это верно.

Его благодарность была очень недолговечной.

Он скрестил руки на груди и начал раскачиваться на пятках.

— Три интервью. И никакого церемониймейстера.

— Я думаю, мне надо было обговаривать детали, пока он кричал, — с сожалением сказала она.

Но она победила. Он сделает это! Он поможет ей спасти Кеттлбэнд, организовав самый лучший Праздник лета за всю его историю.

— Я должен предупредить тебя, у меня не очень хорошо получаются интервью. У меня талант говорить именно то, чего не стоит, — грустно сказал он.

— К счастью для тебя, я брала интервью у кучи людей. Я знаю, какие вопросы они могут задать тебе. Почему бы мне не составить список, мы могли бы попрактиковаться?

Джет вернулся, спрятался за ногами дяди и выглядывал на нее оттуда.

— Я Сара, — сказала она.

— Я голодный.

— Привет, голодный.

— Салливан сжег ужин.

— Он не зовет тебя дядя Оливер? — спросила Сара удивленно.

— Я же сказал, что никто не зовет меня Оливером.

— Кто такой Оливер? — спросил Джет, хмуря брови, а потом повторил более резко: — Я голодный!

— Какая твоя самая любимая еда? — спросила она его.

— Бургер с сыром. Он сжег его.

— А второе любимое блюдо?

В ее голове возникла картина их совместного приготовления ужина. Она показалась ей слишком уютной. Сара представила, как она и Салливан моют вместе посуду, а потом почувствовала раздражение от самой себя. Что стало с ее жизнью, если уже мытье посуды с мужчиной кажется романтичным?

Правда, подумала она, скользнув по нему взглядом, с ним почти все кажется романтичным. Что было серьезной проблемой.

— Моя вторая любимая еда — гамбургеры от Омбре! — крикнул Джет.

Сара испытала сожаление. Любимая закусочная Кеттлбэнда Омбре была всего в нескольких кварталах отсюда. В эти планы на ужин она не вписывалась.

— Это звучит как идеальный выход, — радостно сказала Сара. — Ты можешь положить ребенка в коляску, и он проспит всю дорогу туда. — Она стояла немного неуклюже с ребенком на руках. — Судя по всему, твоя чрезвычайная ситуация прекратилась, Оливер.

— Кто этот Оливер? — снова спросил Джет.

Она протянула спящего младенца. Салливан с неохотой взял его.

— Не уходи, — взмолился он. — Он ведь когда-нибудь проснется.

— Ну, я не могу оставаться здесь всю ночь.

Румянец разошелся по ее щекам подобно огню, как будто она сделала ему предложение. Или он ей. У него хватило наглости удивиться.

— Нет, пошли с нами до Омбре. Я угощу тебя гамбургером. Это самая малость, которую я могу сделать, — прельщал он ее.

Сидеть напротив него в ресторане на порядок хуже, чем мыть с ним посуду. Фантазии на тему счастливой семьи переполнили ее. Конечно же все счастливые семьи — это фантазия. В которую она верила, несмотря на свое воспитание. Или, возможно, в силу своего воспитания. Воспитания, которое сделало ее настолько нуждающейся в любви, что она влюбилась не в того человека. Она чувствовала эту нужду до сих пор и знала, что именно этого демона ей нужно побороть.

— Меньшее, что ты можешь для меня сделать, — это четыре интервью, — сказала она.

— Три, — повторил он.

— Четыре, если я пойду с вами в Омбре.

Что она делает? Ей нельзя играть в счастливую семью с этим мужчиной. Что заставило ее сказать это, когда она знала, что ей нужно уйти из этого дома? Новая жизнь мерещилась ей, подобно миражу в пылающей жаром пустыне.

Удивление на его лице усилилось, что сделало его более привлекательным, хоть он и не улыбался.

Бог ты мой, она надеялась, что он не начнет улыбаться. А то она совсем потеряется.

— Должен признаться, что впервые со мной так торгуются, перед тем как пойти на встречу.

Она уставилась на него.

— На встречу? — взвизгнула она, потом с силой заставила себя успокоиться.

Он был именно такого рода мужчиной. Он не торгуется с женщинами о свиданиях. Они сами бросаются к его ногам ради такой возможности. Раньше она тоже была слаба, но теперь все иначе.

— Я не хожу на встречи, — твердо ответила она.

Она заметила слишком много понимания в его глазах.

— Я не имел в виду свидание.

Его тон был почти нежным. Каким-то образом, впервые посмотрев то видео, она поняла, что у него есть и это качество. Но видеть это сейчас в его глазах и знать, что это жалость… Ее это взбесило. Конечно же он не звал ее на свидание. Ей становилось неловко от каждого своего предположения.

— Четыре интервью, если ты идешь в Омбре. Не на свидание. Как вообще может быть какое-либо свидание, когда за каждым твоим шагом следят эти лилипуты? — дразнящим тоном спросил он.

И думать не надо, что он подразумевает под свиданием. Точно не то, что следовало бы видеть его племянникам!

Ее глаза невольно задержались на его губах. Он целуется на первом свидании? Даже позволить себе думать об этом показалось ей слабостью. Он, безусловно, взрослый циничный человек. Возможно, он ожидает даже нечто большее, чем просто поцелуй, на первом свидании. Она должна прекратить это, немедленно. Эти предположения заставляли ее чувствовать жар внутри.

Он может отвести своих племянников в Омбре сам.

«Вдруг я понадоблюсь ему», — заговорил в ней какой-то голос.

Нет, это была неправда. Правда заключалась в том, что Сара хотела провести с ним больше времени. Она пыталась успокоить себя тем, что это лучше, чем возвращаться опять к джему. Но она понимала, что это не все. Что-то проскальзывало между ними, да к тому же этот младенец вызывал в ней материнские чувства. Что сильно ослабляло ее бдительность.

Салливан смотрел на нее так внимательно… Она думала, что растает.

— Ух, тебе надо поправить прическу, — сказал он немного погодя. — По-моему, там что-то есть.

Он протянул руку и дотронулся до ее волос. Его прикосновение было очень коротким. Но оно заставило ее заметить опасную искру между ними. Она настороженно следила за тем, как он посмотрел на каплю на своем пальце, а потом понюхал ее. Затем попробовал. И расплылся в улыбке. Его улыбка была сногсшибательной.

— Это джем, — сказал он. — Дичка?

— Нет, дичка делается из диких яблок. Это ревень. Моя бабушка называла его «Буйство весны».

Сказав это, она снова покраснела, будто сказала нечто непристойно провокационное.