Книга Загадка улицы Блан-Манто - Жан-Франсуа Паро

Начальник полиции велел ему присутствовать на слушании уголовных дел, а потом предоставлять ему письменные отчеты об этих заседаниях. Однажды он поручил ему написать отчет об аресте некоего лица, пустившего в оборот поддельные векселя. Николя имел возможность наблюдать, как посреди улицы судебные исполнители схватили мужчину с живыми карими глазами и смуглым лицом. Задержанный, говоривший по-французски с сильным итальянским акцентом, стал призывать его в свидетели:

— Сударь, вы кажетесь мне честным человеком. Вы видите, как эти негодяи обращаются с гражданином Венеции? Как они смеют арестовать меня, Казанову! Какая величайшая несправедливость! Они посмели поднять руку на человека, вся жизнь и труд которого дают ему право называть себя философом!

Николя проследовал за арестованным до ворот тюрьмы Фор-Левек. Прочитав его отчет, Сартин, глухо выругавшись, воскликнул:

— Он уже завтра будет на свободе: мошеннику покровительствует сам Шуазель! Впрочем, он действительно забавный субъект.

Сей эпизод навел подмастерье полицейского сразу на несколько мыслей.

В следующий раз ему поручили организовать сделку и договориться о продаже драгоценностей с неким комиссионером, который, несмотря на банкротство, избежал ареста и с успехом продолжал проворачивать дела. Николя выдавал себя за посланца некоего господина Дюдуа, полицейского комиссара из предместья Сент-Маргерит, которого Сартин подозревал в сговоре с комиссионером. Не желая повторения парижских волнений 1750 года, причиной которых стала продажность некоторых полицейских чинов, глава парижской полиции держал своих людей под жестким контролем. Николя проник в мир игроков, узнал, чем отличается банкомет от понтера, а крапленая колода — от обычной. Побывав в борделях, он узнал, какую дань платят сводницы, как именовали содержательниц веселых домов в протоколах полиции.

Игра, разврат и кража — три кита, на которых держался преступный мир Парижа, мир, невидимый глазу, пронизанный сетью потаенных каналов и опутанный зловещей паутиной круговой поруки.

За пятнадцать месяцев Николя постиг основы своего будущего ремесла. Узнал цену молчания и тайны. Он резко повзрослел, научился владеть чувствами и сдерживать воображение, все еще, на его взгляд, слишком буйное. Он больше не напоминал того зеленого юнца, который, прибыв в Париж, долго плутал по городу, прежде чем отыскал монастырь отца Грегуара. Письмо из Геранда, извещавшее о тяжелой болезни опекуна, нашло совершенно иного Николя. Холодным январским утром 1761 года на носу шаланды стоял, вглядываясь в бурлящие воды Луары, суровый молодой мужчина, и его черный силуэт четко вырисовывался на фоне серого неба.

II

ГЕРАНД

В пятницу заболел,

В субботу помер,

В воскресенье отпели, —

Значит, ему прямая дорожка в рай.

Нижнебретонская поговорка

Среда, 22 января 1761 года

Несмотря на беспрерывный дождь со снегом, почти до самого Анжера Луара была снисходительна к путешественникам. За ночь, проведенную в Туре, уровень воды в реке изрядно поднялся. Утром, воспользовавшись просветом, поплыли дальше; время от времени в разрывах туманной пелены возникали серые призрачные селения. На подступах к Анжеру шаланда попала в водоворот и, стукнувшись об опору моста, закружилась, потеряла управление и с размаху врезалась в песчаную отмель. Команде и пассажирам пришлось добираться до берега на плоскодонке.

В прибрежной таверне Николя, подкрепившись горячим вином, стал расспрашивать, как ему добраться до Нанта. Со дня его отъезда в Геранд прошло уже несколько дней. Успеет ли он застать в живых своего опекуна? С тревогой он прикидывал, какой долгой может оказаться очередная задержка. Река окончательно разбушевалась. В такую погоду ни один корабельщик не отважится повести судно вниз по течению. Размытые дороги не способствовали путешествию в карете, и он не видел смысла дожидаться почтового дилижанса.

Считая себя неплохим наездником, Николя решил нанять лошадь и продолжить путь верхом. Из жалованья, выдаваемого ему Ларденом, он сумел скопить небольшую сумму. От цели сейчас его отделяло всего сорок лье. Он выберет самую короткую дорогу, соединяющую Анжер и Геранд. Разбойников Николя не боялся, как не боялся и волков, голодные стаи которых рыскали в поисках добычи. Он знал, что в это время года звери нередко нападали на одиноких путников, но никакие соображения не могли поколебать его решимость как можно скорее добраться до места. За выбранную им лошадь ему пришлось заплатить поистине баснословную цену, ибо при такой погоде хозяин почтовой станции не желал задаром рисковать обитателями своей конюшни. Выехав из города, Николя пришпорил коня.

К вечеру он добрался до Ансени, заночевал в тамошней гостинице, а утром по проселочной дороге беспрепятственно добрался до аббатства Сен-Жильда-де-Марэ. Под стенами монастыря стая волков яростно раздирала падаль; поглощенные своим занятием, звери не обратили на всадника никакого внимания. Монахи приняли Николя с распростертыми объятиями: к ним так редко наведывались гости, что они радовались любому проезжающему.

На рассвете Николя подъехал к лесу Бретеш, принадлежавшему знатному роду Буажелен. Вдалеке, над кронами деревьев, высились башни замка Буажелен. Его крестный, состоявший в дружбе с владельцем замка, каждую осень приезжал сюда охотиться на кабанов. Молодой бретонец, наконец, добрался до знакомых мест.

Вечером подул сильный ветер, а следом, как часто бывает в этих краях, разразилась гроза. Лошадь с трудом переставляла ноги. От оглушительного рева урагана Николя совершенно оглох. Дорога, пролегавшая вдоль торфяников, размокла и покрылась слоем сломанных веток. Тучи плыли так низко, что, казалось, вот-вот порвутся о верхушки высоких сосен.

Временами стихия смирялась, и воцарялась тишина, нарушаемая только резкими криками огромных морских чаек. Изгнанные бурей с берега, они тревожно кружились над торфяными болотами.

Вздыбленные грозой океанские волны оставляли на песке груды белесой пены. Отдохнувшая гроза, яростно завывая, подхватывала их и, словно чаек, гнала прочь от воды, усеивая землю мокрыми белыми клоками. Налетая друг на друга, ошметки пены разбивались и вновь собирались в грязные валы. Поднятая на воздух очередным порывом ветра, пена застревала среди веток, забивалась в щели прогнивших пней и белела там, словно снег. По замерзшей равнине болот скользили пенные барашки, очень похожие на белые курчавые навершия волн, бившихся о берег в нескольких лье отсюда. Гроза налетала на них, разрывала на части и, подхватив пенные лоскуты, расшвыривала их по земле. Николя ощутил на губах соленый вкус океана.

Впереди, за небольшой рощицей, в окружении подернутых белым черных полей, показался обнесенный крепостной стеной средневековый город. Издалека он напоминал остров, вознесшийся из глубин обступавших его со всех сторон болот. Пришпорив коня, Николя галопом поскакал к городским воротам.

Он въехал в Геранд через ворота Сент-Анн. Звонкий стук копыт по старинной брусчатке эхом отражался от стен молчаливых домов; казалось, город обезлюдел.