Книга Сонька. Конец легенды - Виктор Мережко

— Да.

— Я дам распоряжение, чтобы ее сегодня тоже освободили от работ.

Сонька исподлобья взглянула на него, склонила голову:

— Благодарю. — И покинула комнату.

Спустя несколько дней после встречи с обер-полицмейстером в своем кабинете, обставленном скромно, с деталями кавказской экзотики, Икрамов собрал наиболее опытных следователей, сыскарей, судебных приставов, чтобы детально разобраться в делах, не терпящих отлагательства.

Присутствовали старший следователь Конюшев Сергей Иванович, следственный пристав жандармского управления Дымов Иван Иванович, а кроме них старший судебный пристав департамента Фадеев Федор Петрович и опытнейший петербургский сыщик Миронов Мирон Яковлевич, поражавший коллег не только тучностью, но и умением находить выход из самых запутанных ситуаций.

На столе лежала папка с соответствующим делом, два карандашных портрета злоумышленницы — анфас и в профиль.

Князь слушал опытных приглашенных, и его все больше раздражали их леность, неторопливость, профессиональная снисходительность, нежелание работать.

— Позвольте мне, ваше высокородие? — обозначил себя старший пристав Фадеев. Получив одобрение кивком, продолжил: — По полученным в Департаменте полиции сведениям, на днях в Москву прибыл некий армянин из Тифлиса по кличке Гурам, принимавший участие в устройстве одиннадцати типографий, трех лабораторий бомб…

— Я бы желал услышать ваши соображения относительно ограбления «Нового Балтийского банка», — прервал его князь.

— Как прикажете. — Пристав открыл другую папку. — Дело не такое уж проблемное, как может показаться. Имея на руках примерный портрет злоумышленницы, а также довольно точное описание ее подельников, мы в самое ближайшее время сможем установить личность данной особы и повести за ней слежку.

— Почему раньше это не делалось?

— Не было команды, ваше высокородие.

— Рутина, — поддержал коллегу Миронов. — Да и других дел невпроворот. К примеру, вчера летучий отряд социал-революционеров совершил ограбление Московского банка на станции Рогово Варшавско-Венской железной дороги. Ни людей, ни сил.

— Я спрашиваю вас о налете на «Новый Балтийский банк»! Почему по этому делу нет никакого движения?

— Сейчас вот хвост накрутите, машина завертится.

Князь перевел взгляд на Конюшева.

— Сергей Иванович?

— Мне добавить нечего. Надо более детально вникнуть в дело.

— Но оно ведь поступило к вам на разработку?

— Не одно оно. Минимум еще два десятка.

— У вас все?

— Увы.

Ибрагим Казбекович погонял желваки на скулах, ткнул в Конюшева пальцем.

— Вы, господин старший следователь, как и все прочие, пришли на разговор не подготовившись!

— Я не думал, что от меня потребуются немедленные заключения, — парировал тот.

— А о чем вы думали, приходя на службу?

— Поверьте, ваше высокородие, я не сижу сложа руки. Но находиться все время под командой «смирно»… это как-то не входит в мои представления о регламенте Департамента полиции.

— Именно Департамент полиции диктует такой регламент! Не разглагольствовать по-пустому, не ждать команды, а действовать! Ежедневно, ежеминутно!

— Простите, ваше высокородие, — с укором произнес Фадеев. — Сыск требует не только времени, но и прочувствованного изучения материалов! Дело нужно понять, ощутить, полюбить, если хотите. С наскока, со штыком наперевес ничего не добьешься.

— Я ваш намек понял! — проглотив сказанное, резко произнес князь. — Резюме получите в конце. — Он повернул голову к Дымову: — Вы готовы сделать какие-либо заключения, господин пристав? Или тоже ждали команды?

— Нет, команды не ждал, поэтому есть что сказать. — С виду добродушный Иван Иванович, кряхтя, уселся поудобнее, улыбнулся, обвел всех внимательным взглядом. — Если говорить о налетах на банки, то дело здесь и не криминальное, и не уголовное, а исключительно политическое.

— Жандармерия всегда гнет свою линию. Политическую, — ехидно заметил Фадеев.

— Жандармерия, к вашему сведению, Федор Петрович, всегда зрит в корень. А корень здесь один — деньги. На акции, выступления рабочих, содержание политических структур, оружие и тому подобное нужны деньги. Нами подсчитано: на совершение одного террористического акта необходимо до полумиллиона рублей. Полумиллиона, господа! Отсюда налеты на банки, отсюда стрельба и убийства, отсюда милая барышня с замотанным черной повязкой глазом!

— Это пока лишь рассуждения, — отмахнулся князь. — Факты. Конкретные данные. Фамилии! Есть что-нибудь?

— В следующий раз, князь.

— Позвольте, ваше высокородие? — подал голос Миронов.

— У вас появились новые идеи?

— Примерно… Должен согласиться с господином Дымовым. За ограблениями должны стоять некие структуры, крайне нуждающиеся в финансах…

— Это я уже слышал, — прервал его князь, усаживаясь за стол. — Теперь мое резюме… Да, я окопный солдат! И не стыжусь этого! Более того, горжусь! Я прошел Японскую кампанию, Кавказ!.. Теперь же государем передо мной поставлена новая задача — бороться с преступниками. С теми, кто или по злому умыслу, или по неведению преступил закон! Признаюсь, господа, наивно я полагал, что такая война проще. Нет, не проще. Намного сложнее! На фронте враг очевиден. Здесь же ты не знаешь, кто перед тобой — друг, товарищ или преступник. И всегда надо быть готовым к выстрелу в спину! Поэтому предупреждаю вас, здесь собравшихся, и всех тех, до кого дойдут мои слова, — я буду беспощаден в этой войне! Я не буду знать жалости, снисхождения, сомнения! Ни к врагам, ни к вам! Врагов буду уничтожать, от подчиненных требовать! Малейшее неповиновение, леность, разгильдяйство, безответственность будут приравниваться к преступлению. Имейте это в виду. А теперь все свободны, желаю успехов и понимания!

Присутствующие несколько смятенно поднялись и потянулись к выходу. Неожиданно старший следователь Конюшев задержался, попросил князя:

— Ваше высокородие, позвольте пару минут конфиденциально?

Когда дверь закрылась, следователь подошел к Икрамову поближе.

— Дело с «Новым Балтийским банком» действительно непростое, Ибрагим Казбекович…

— Вы задержались, чтобы сообщить мне именно это?

— Нет, я хотел бы попросить вас рассмотреть вопрос о бывшем нашем коллеге, опытнейшем следователе Гришине.

— Не совсем понимаю.

— Егор Никитич Гришин один из лучших следователей Санкт-Петербурга. Но волею случая несколько лет тому назад он был вынужден покинуть место работы.

— Он был уволен из следственных органов?

— Именно так. Более того, пытался покончить с собой. Но выжил.