Книга Особняк с видом на безумие - Валентина Андреева

– Надеюсь, договоритесь. Здесь многие живут в частном секторе. И лодки у хозяев тоже арендуют.

Дядя Витя оказался крепким коренастым мужичком лет шестидесяти с хвостиком. Он был слегка пьян и радовался жизни, опершись на деревянную калитку и тихо беседуя сам с собой:

– Все равно хорошо. Главное – живая. Думаешь, так просто без жены? Не-е-ет! Врешь! Хоть бы и с одной рукой – а все равно женщина есть женщина. С другой стороны, можно и поспорить. Че от ей толку с одной-то руки… Да хоть бы и так. Все равно хорошо. Главное – живая…

Дядя Витя в своих рассуждениях определенно пошел по второму кругу, упорно не замечая нашу троицу. Надо было как-то заявить о себе. Я решила поднажать на Наташку. Так сказать, подтолкнуть ее к скорейшему решению вопроса. Ей лучше всех удаются переговоры подобного рода. Мне не повезло дважды. Во-первых, Наташка в этот момент случайно шагнула в сторону. Во-вторых, калитка была не заперта и открывалась внутрь двора.

Я не зря отметила, что дядя Витя оказался крепким мужичком. Споткнувшись о Наташкину левую ногу, которая чуть поотстала и еще не успела догнать основную Наташкину часть, я с разгона влетела в калитку. Дядя Витя от нее сразу же оторвался и молниеносно улетел на кучу бревен, серьезно приложившись к ней головой. Во всяком случае, глухое «бумс!» слышали все, как и последующее «блямс!». Но это уже был мой личный вклад – я врезалась в водосточную трубу, с удивлением отметив, что кусок ее остался у меня в руках. Затем раздалось айканье и ойканье – выражая сочувствие дяде Вите, вовсю надрывалась группа поддержки в лице Натальи и Алены.

– Главное – живой! – донеслось от кучи бревен.

– И голова соображает! – осторожно, с сомнением в голосе, добавила подруга.

– А вы, девки, че тут летаете? – кряхтя и почесывая ушибленную голову, спросил дядя Витя, усаживаясь на бревна.

– Да нам бы переночевать, – не надеясь на хороший исход, замямлила Наталья. – А утром – лодку… с мотором.

– Да зачем вам мотор-то. Эвон – у вас, – дядя Витя выразительно ткнул указательным пальцем в меня, – свой готовый Карлсон. Как башкой-то приложила! Аж звон пошел. Небось и калитку оторвала… Гля-кось, – пошевелил он ее, – целая… Неужель так спать захотелось? – укоризненно покачал он головой. – Ракетой понеслась… Лодку не дам. У меня жена ключицу выбила. Может, опять придется в Осташков везти. Здесь-то не брались вправлять. А там – в два счета. Обкололи – и пикнуть не успела. И вежливые такие. Уходим: я им «спасибо, до свидания». А они нам: «пожалуйста, приходите еще…» А ведь как Петровна шлепнулась-то! Утречком с горки спускалась – впереди мужик приезжий шел да растянулся. Она – нет бы обойти это место! И ведь подумала о том! Так все равно следом поперлась. Мужик-то что? Встал, отряхнулся и дальше почесал, а она вот… Теперь всю обмотали и велели полтора месяца ничего не делать. Это ж значит, на меня все легло! Я ей говорю, мол, Петровна, покажи мне то треклятое место!

– Ну да! – горячо поддержала инициативу дяди Вити Наташка. – Надо его с землей сровнять!

– Зачем? – искренне удивился он. – Да я сам там дерябнусь! Мыслимо ли – полтора месяца мне на всех фронтах работать: и на рыбалке, и на извозе, и в огороде, и по дому… А зачем вам лодка? – без всякого перехода спросил он.

– Видите ли, – подруга была предельно вежлива, – лодка нам без вас и на фиг не нужна. Мы хотели бы добраться… – Она порылась в карманах, но ничего не нашла, одарила меня недобрым взглядом и процедила: – Отдай человеку трубу, а мне план.

– А ты что, не человек, что ли, – огрызнулась я, но трубу аккуратно пристроила к стене дома. Не хватало еще, чтобы воровкой обозвали. – Бери свой план…

– Продолжаем разговор, – проигнорировав мое замечание и выхватив из моих рук листок, запела Наталья. – Дядя Витя, вы не могли бы завтра отвезти нас во-о-т на этот маленький островок. У нас там мужья в засаде сидят. Или как там это на рыбацком языке называется? Я просто не знаю. Они нас ждут только на третий день, а мы вот раньше… с цепи сорвались, – в очередной раз покосилась она на меня. – Разумеется, мы заплатим.

Дядя Витя опять почесал ушибленную голову. Наталья осторожно посочувствовала. Наверное, боялась бередить свежую рану.

– Да что там голова, ей не рулить и не грести. Лодка с мотором. А сколько вас человек будет-то?

– Да трое нас человек-то, дядя Витя. Вот она – если ее, конечно, можно считать человеком, я и вот еще девушка у калиточки. Считайте полчеловека – сорок два килограмма. Еще две сумки и машина «Таврия».

– Машину не повезу! – категорично заявил хозяин. – Здесь оставляйте. За плату посторожу. Сейчас ворота открою, и заезжайте.

Наташка кинулась за машиной, Алена подошла ко мне и тихонько погладила меня по плечу. Я не решалась сделать ни шагу в сторону, держась одной рукой за угол дома.

– Дочка, что ль? – спросил меня дядя Витя. Я кивнула. – Похожи… Только больно худенькая. – Я неопределенно пожала плечами. – Тебе выпить надо, – забеспокоился он. – Никак, язык проглотила с испугу? Иль шибко ударилась… ключицей? – Я отрицательно покачала головой. – Ну, тогда ничего. Главное – живая. Вот утречком вчерась мужик молодой тоже на ваш остров плыть намылился, моторку арендовал. Оскользнулся на банановой корке и хрясь на ровном месте. Ногу сломал, а пока с причала летел, еще и башку об лодку разбил. Даже не ругался. Только зубами скрипел и мычал все. Вытащили – в больницу увезли. Ничего! Главное – живой!

Спать на новом месте – истинная мука. Постелили нам в избе, прямо на полу, вернее, на паласе, чем мы первоначально были очень довольны. Спальные принадлежности были свои. Так сказать, кусочек родного дома. Поставив Наташкин телефон на зарядку, бодро доложили бабушке о своем благополучном прибытии почти к месту назначения. В ее тихой обители, как она сообщила, позевывая, было все чинно и благородно.

В пристройке у дяди Вити ночевала группа туристов мужского пола, которые, вернувшись с вечерней рыбалки, пригласили его взглянуть на улов. Он взглянул, да там и остался. Мы долго сидели на крыльце. Радуясь отсутствию комаров и вдыхая ни с чем не сравнимый воздух, который может быть только у большой воды. Делились впечатлениями от первого взгляда на озеро. Нельзя сказать, что взгляд был внимательным – отвлекала суматоха с обустройством. Но осталось чувство чего-то величественного, прекрасного и неуемное желание увидеть это вновь, чтобы осознанно замереть от восторга…

Из пристройки доносились негромкие голоса, потом раздались звуки гитары, послышались задушевные песни. Их тоже положено петь тихо – иначе не воспринимаются. А потом… Потом запел дядя Витя, наигрывая себе на гармошке. Я машинально пригладила волосы. Они опять встали дыбом. Все-таки Наталья подстригла меня очень коротко! Играл дядя Витя одно, а пел совсем на другой мотив. Слова вообще не принадлежали ни одному, ни другому, а вполне самостоятельному шлягеру: «Я – шоколадный заяц, я – ласковый мерзавец…» Ему не мешали. Мы тоже веселились в меру. Вскоре голоса стали громче, взрывы хохота в пристройке потеряли исходную интеллигентность. Понеслась похвальба. Кто-то из туристов-рыбаков хвастался, что первым открыл «зашибенное» тихое место для рыбалки, где точно еще не ступала нога человека. Дядя Витя начал спорить и на полном серьезе уверял компанию, что именно он является первым проходимцем здешних мест. Мы насторожились, и зря. Оказалось, что эту фразу следует понимать не в буквальном смысле слова. «Первый проходимец» – не что иное, как «первопроходец».