Книга Тайное желание - Барбара Фритти

Еще не поздно. Она отсутствует каких-то несколько минут. Еще можно отшутиться. Придумать какое-нибудь подходящее объяснение. Например, порвался ремешок на туфельке или еще что-нибудь в этом духе. Однако проблема в том, что она вовсе не хочет возвращаться.

Неужели это возможно? Почему вдруг она перестала хотеть то, к чему всегда стремилась?

Открыв маленький бар, Кэрол достала бутылку «Джека Дэниэлса» и широкий низкий стакан, наполнила его до краев, выпила залпом обжигающую жидкость и вмиг почувствовала себя живой. Вторая порция виски принесла долгожданный покой.

Кэрол прильнула к окну, следя за проплывающим назад городом. Она любила Сан-Франциско, любила его не похожие друг на друга районы, олицетворяющие разные культуры, залив и океан, пронизываемые всеми ветрами, туманные ночи. Всю свою жизнь она прожила в этом городе: первые двадцать лет в обшарпанном многоквартирном доме в Потреро-Хилл, а последние двадцать в роскошном особняке в Марине, районе богачей. Она прожила две жизни. Интересно, куда заведут ее следующие двадцать лет.

Кто знает, что ее ждет… Эта мысль потрясла Кэрол. Еще маленькой девочкой она точно знала, чего хочет, к чему стремится. Каждый ее шаг был просчитан, каждый вел к единственной цели — изменить свою жизнь к лучшему. Она ненавидела жалкую квартирку с одной спальней, в которой они с мамой жили после ухода отца. Она ненавидела узкий продавленный матрас на полу в углу гостиной, много лет служивший ей постелью. Она ненавидела смутное чувство собственной неполноценности и, глядя из окна на яркие городские огни, каждый вечер представляла себя в другом мире.

Кэрол составила план. Она получит образование, найдет работу и нормальное жилье. Она удачно выйдет замуж, и ее дети никогда не будут расти в таких условиях, как она. Безжалостно и немного эгоистично она выполнила все пункты своего плана. Ей хватало честности признавать это перед самой собой, хотя вряд ли подобное признание услышит от нее кто-то другой. Она тщательно и последовательно создавала свой образ, и очень немногие по-настоящему знали ее… и уж точно никто из тех, кто присутствовал на ее сорокалетии.

Господи, как давно она не вспоминала о своем детстве… Несколько ярких моментов промелькнуло перед ее мысленным взором. Денег вечно не хватало, но это не мешало их близости с мамой. «Мы вдвоем против всего мира», — говорила ее мама. Но она не хотела бежать из того мира, а если и хотела, то у нее не хватало ни смелости, ни решительности. Поэтому Кэрол покинула тот мир без мамы.

Вздохнув, Кэрол плеснула себе еще виски и выпила. Даже если она напьется до бесчувствия, блаженное забвение долго не продлится. Она уже пробовала и не раз.

— Миссис Прескотт? — раздался в динамике голос водителя. — Отвезти вас домой?

Кэрол вдруг поняла, что шофер делает именно то, что она попросила: колесит по улицам.

— Да, — прошептала она. — Я хочу домой.

Но только не в особняк с видом на мост Золотые Ворота. Она нажала на кнопку переговорного устройства:

— Потреро-Хилл. Я подробно объясню, когда мы туда доберемся.

Снова откинувшись на спинку сиденья, она понадеялась, что не приняла второе самое худшее решение за этот вечер.

3

Анджела поднялась по широким ступеням к парадному входу церкви Святой Екатерины. Заперто. Подергала боковые двери, но и они не поддавались. В соседнем доме, жилище приходского священника, светились окна, но Анджела пока не готова была потревожить его покой. Может, запертые церковные двери — знак свыше? Мол, она сама по себе и должна действовать на свой страх и риск. И вообще, зачем она сюда явилась?

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Анджела изумленно обернулась, услышав мужской голос, к тому же еще и знакомый. Высокий белокурый юноша со светло-голубыми глазами и веснушками, рассыпанными по переносице, когда-то был ее лучшим другом и объектом подростковой влюбленности. Только теперь он заметно возмужал и вместо голубых джинсов и футболки был одет в черные брюки и рубашку со стоячим воротником с белой вставкой.

— Патрик О’Брайен… — Анджела недоверчиво покачала головой.

Они с Патриком вместе учились в католической школе до одиннадцатого класса, пока ее семья не переехала. Анджела вспомнила, как мама упоминала, что Патрик стал священником, но не знала, что он служит здесь, в церкви Святой Екатерины. Интересно, почему мама об этом не сказала. А может, упомянула, только Анджела пропустила мимо ушей. В последнее время она старательно избегала разговоров о друзьях детства. Почти во всех историях о них присутствовали свадьба или рождение очередного ребенка.

— Анджела Раццини, — произнес Патрик с подкупающей улыбкой, от которой когда-то сердце Анджелы сладко замирало. — Давно пора заглянуть к нам.

— Анджела Пейн, — поправила она. — Я замужем.

— Твоя мама говорила.

— Да, конечно. Наверное, вы часто видитесь.

— Каждое воскресенье. Так же, как с твоими сестрами, их мужьями и детьми. Но ты, Анджела, не пришла ни разу. Почему? — заботливо спросил Патрик.

— Я живу в другом конце города.

— Так это вопрос географии? — Патрик испытующе посмотрел на нее.

Интересно, большой ли грех соврать священнику, если вы когда-то делились с ним сандвичами с джемом и ореховой пастой? Поколебавшись, Анджела ответила вопросом на вопрос:

— Давно ты здесь?

— Шесть месяцев. Некоторое время служил в Лос-Анджелесе, но Сан-Франциско мой дом. Как поживаешь?

— Отлично. Просто отлично.

Патрик улыбнулся, как улыбаются священники, когда понимают, что им говорят неправду:

— Поэтому ты пытаешься попасть в мою церковь в пятницу вечером?

— Поддалась минутному порыву. Ехала мимо, увидела церковь и задумалась о прошлом.

Он понимающе кивнул:

— Сегодня твой день рождения. Подходящее время для размышлений.

— Неужели ты помнишь? — изумленно воскликнула Анджела.

— Я много что о тебе помню, Энджи. Помню, как улыбка освещала твое лицо, когда ты чем-то увлекалась. У всех детей, включая меня, сразу же поднималось настроение. И ты обожала рисование. Ты рисовала на всем, что попадалось тебе под руку: на задней стене родительского гаража, на стене моей спальни и даже на заборе миссис Мерфи. Правда, миссис Мерфи твое художество не оценила, — добавил он со смехом.

— Точно. Я думала, она меня проклянет.

Миссис Мерфи жила в угловом доме, в котором, как были уверены все соседские дети, обитали призраки, а старушку искренне считали ведьмой. Как-то летним днем изнывающая от скуки и подзуживаемая Патриком Анджела нарисовала на ее заборе ведьму, летящую на метле над луной. Миссис Мерфи пришла в ярость, а Анджелу родители на месяц посадили под домашний арест. И как будто этого было мало, отвели на исповедь, а потом еще заставили сотню раз прочитать вслух «Аве Мария» и написать соседке письмо с извинениями.