Книга Золотая кровь - Люциус Шепард

Из-за огромных размеров замка в нем сформировался собственный климат. В вышине собирались облака, время от времени проливался дождь. Человек, стоявший на каком-нибудь мосту, снизу казался точкой. Эта громада с ее причудливой планировкой и орнаментом наводила на мысль о грандиозной мистификации, выдумке безумного архитектора. И в самом деле, некоторые внутренние постройки были выполнены в виде руин: осыпающиеся каменные колонны, из трещин в которых росли папоротники; разбитые фонтаны в форме грифоньих голов, исполинских младенцев и сотен других существ, вода из которых падала в пруды, сточные канавы или просто расщелины в полу; винтовая лестница с дырчатыми перилами; безликие статуи и железные балки, выступающие из стены с проемами. Везде чувствовалось холодное, давящее присутствие Патриарха. Казалось, это огромный череп, сооруженный им из серо-черного камня, в который он поместил безрадостные составляющие своего существа. Бехайма угнетало обилие барочных изысков, но он не мог не восхищаться величием замысла, лежавшего в их основе.

Но когда стало очевидно, что расследование пока продвигается туго, на смену его восхищению пришла глубокая подавленность, ему хотелось сровнять с землей это чудовищное сооружение, разнести его на отдельные камни, потому что только так, думал он, лишь уничтожив всю эту массу внешних, несущественных подробностей и тупиков, символом которых оно служило, можно надеяться когда-либо раскопать ту единственно важную улику, которая ведет к разгадке. Все до одного члены Семьи смогли дать отчет, где они находились в момент убийства, и, хотя некоторые из них явно лгали, уличить их за время, отведенное на расследование, не представлялось возможным. Не было найдено никакой окровавленной одежды, никаких признаков глазной болезни у кого-либо из гостей. Почти вся ночь прошла даром, и он уже пришел было к выводу, что выхода из этого положения нет, когда в его спальню ворвалась госпожа Александра Конфорти, пожалуй самая влиятельная дама из рода Валеа, сопровождаемая запыхавшейся и взволнованной Жизелью.

– Эта ваша тварь, – холодно произнесла госпожа Александра, тряхнув длинными золотисто-каштановыми волосами в сторону Жизели, – имела наглость проникнуть в мои покои.

Жизель вспыхнула, скулы ее заострились, но она промолчала.

– Приношу извинения за возможные неудобства, но вам, очевидно, известно о сложившихся чрезвычайных обстоятельствах, – ответил Бехайм, направляясь навстречу госпоже Александре. – И я был бы благодарен, если бы вы называли мою служанку по ее положению или по имени – ее зовут Жизель.

Госпожа Александра пропустила его слова мимо ушей. Она глядела в сторону, и он хорошо рассмотрел ее изящную шею и великолепный профиль. Это была женщина столь необычного телосложения, что ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле этого слова. Правда, из уст поклонников часто можно было услышать, что она «стройная», но, когда Бехайм увидел ее впервые, этот эпитет приобрел для него новое, необычное значение – она была до странности высокого, почти двухметрового роста. У нее были непомерно длинные руки и особенно ноги. Привлекательность ее сердцевидного лица, с фарфоровой кожей и блестящими, широко поставленными зелеными глазами, бровями дугой и полными темно-красными губами, была почти карикатурной. И тем не менее благодаря осмотрительной грации, присущей каждому ее движению и превращавшей даже самый прозаический жест в балетное па – вероятно, так она пыталась компенсировать страх выглядеть неуклюжей из-за своего диковинного роста – и вследствие женской уверенности в себе, исходившей от нее, подобно поднимающемуся пару, она все же выглядела первой красавицей. Жизель, очевидно, застала ее за туалетом, и Александра лишь накинула на себя шитую золотом ночную рубашку голубого шелка, сидевшую на ней так свободно, что Бехайм успел увидеть под ней веснушчатые покатости ее грудей, снизу закрываемых чашами белого кружева. Но он кое-что знал о Валеа, и в частности, о самой Александре, не раз кокетничавшей с ним, и понимал, что, как бы ни была она разгневана, она никогда не явилась бы к нему в таком наряде. Значит, хочет произвести впечатление и, может быть, не так уж и злится. Что же ей от него нужно?

– Я оскорблена тем, что вы посылаете какую-то тварь допрашивать меня, – сказала госпожа Александра, повернувшись к нему спиной. – Пусть выйдет вон.

Бехайм взглянул на Жизель, безмолвно извиняясь и вместе с тем прося ее выполнить прихоть гостьи. Когда служанка вышла, он вплотную, к самому плечу, приблизился к Александре, и она не отодвинулась. Он спросил, чем может быть ей полезен.

Не оборачиваясь, она вяло подняла правую руку и показала на старинную серебряную пробку от флакона, найденную им на башне.

– Думаю, это я могу вам помочь.

– А! – Бехайм тронул пробку указательным пальцем. – Тогда, может быть, скажете, чье это?

Ее длинные пальцы сомкнулись вокруг колпачка, и он представил себе лепестки плотоядного цветка, окутывающие жертву. Она отошла и бросила на него взгляд через плечо.

– Возможно.

– Госпожа, Патриарх поручил мне поймать убийцу, и, боюсь, в поисках сведений мне придется пожертвовать правилами приличия. У меня нет времени жеманничать. Если у вас есть что сказать мне, говорите. В противном случае я…

– В противном случае вы ничего не сделаете. – Она отступила еще на несколько шагов, вперив взгляд в ковер и тщательно ставя ноги, как будто шла по следам. – Вы не знаете, где искать дальше. Все, что у вас сейчас есть, – это надежда, что вам помогу я. Без моей помощи вы так и будете сидеть здесь и размышлять над своей несостоятельностью. Знаете почему?

– Уверен, вам не терпится меня просветить.

– Не нужно говорить таким тоном. – Она наконец повернулась к нему лицом. – У вас нет надо мной власти, вы можете лишь задавать вопросы, на которые я могу отвечать или не отвечать. Вы, несомненно, красавец, а это, конечно, дает некоторые преимущества. Но моя власть над вами безгранична. И спорить тут бесполезно.

– Так считаете вы.

– Да, я так считаю.

Она снова медленно двинулась к нему, задела его рукав, и по коже его руки как будто пробежало электричество.

Бехайму вдруг захотелось схватить ее за руку, но он сдержался, – положим, что он будет с ней делать? Драться? Или попытается поцеловать? Как и все женщины Семьи, своими чарами она могла довести мужчину до безумия. Хотя она не отвечала его идеальному образу женской красоты, он не стал бы отрицать ее привлекательности. Правда, было в ее очаровании что-то извращенное, обещающее наслаждения, от которых бросает в дрожь. Так притягивать могла бы змея с грудями. Если бы он когда-нибудь лег с ней в постель, их руки и ноги сплелись бы так, как не снилось никому из совокупляющихся смертных, – в гордиев узел живых белых веревок, вздымающийся спутанным клубком корчащихся червей.

– Патриарх доверил вам расследовать это убийство не потому, что вы такой мастер раскрывать преступления, – продолжала она. – Он не столь прост. Даже вам, наверное, ясно, что, учитывая срок, отведенный на решение этой задачи, и характер подозреваемых, особо надеяться на успех вам не приходится. Патриарх это тоже понимает. Но он также знает, что из вас выйдет чудесная пешка – слабенькая такая, ведь вы – новичок. Сознает он, и какая превосходная игра может получиться из вашего расследования. Ему ли не знать, как мы обожаем строить всякие козни, как воспламеняемся страстями. И то, что многие из нас не смогут устоять перед соблазном использовать игру в своих целях, ему тоже понятно. Корысти ради, для мести кому-либо или по какому-то менее отчетливому поводу – это для плана Патриарха не имеет значения. Он верит, что, приняв участие в этой игре, мы – мы! – найдем преступника. Или случайно натолкнем вас на путь, ведущий к раскрытию злодеяния.